Европейский феодализм - результат реализации трех типов генезиса феодализма.

Первый тип рождался непосредственно из первобытнообщинного строя варваров, минуя стадию развитого рабовладельческого общества. В Европе примером подобного варианта являются Англия, Скандинавия, Зарейнская Германия, Русь, Польша, Чехия.

Второй тип складывался на основе синтеза элементов феодализма, вызревающих внутри рабовладельческого общества, с феодальными отношениями, формирующимися на последней стадии развития первобытнообщинного строя варваров. Причем эти элементы в равной степени составляли основу будущего средневекового общества. Этот тип генезиса феодализма нашел свое воплощение в Северной Галлии, у ряда южнославянских народов.

Третий тип зарождался на базе синтеза элементов позднеантичного общества с феодальными отношениями, формировавшимися в варварских обществах, с явным преобладанием античных начал. Этот путь был характерен для Византии, Италии, Южной Галлии, Вестготской Испании.

Восточный феодализм, сложившийся на базе азиатского способа производства, унаследовал все его характерные черты: преобладание государственной феодальной земельной собственности, сохранение специфических форм общинной организации крестьянства; особые формы организации сословия феодалов и реализации ими своей монополии главным образом через продуктовую ренту; высокую степень государственной централизации.

Феодальная система в Западной Европе прошла в своем развитии через несколько этапов.

V-IX вв. - эпоха генезиса и развития феодализма, время постепенного образования крупной земельной собственности, монополизации ее меньшинством населения, превращения свободных земледельцев в зависимых крестьян, установления вассально-ленных отношений.

X-XV вв. - это расцвет феодализма в странах Западной Европы, отмеченный экономическим подъемом, основанным на внутренней колонизации: освоении новых земель, увеличении сбора сельскохозяйственных культур, развитии животноводства; возрождении городов, превратившихся в центры ремесленного производства и торговли. Развитие товарного производства и товарно-денежных отношений сопровождалось коммутацией ренты, появлением ярмарок, кредитного дела, банков. В это время внедрялись технические новшества - ветряная мельница, доменная печь, артиллерия, книгопечатание и др., формировались централизованные государства.

Конец XV-XVII вв. - время разложения, кризиса феодальной системы и зарождения капитализма. В этот период расширялись товарно-денежные отношения, уничтожалась личная зависимость крестьян, начались процессы первоначального накопления капитала, развития мануфактурного производства и, как следствие, обострялись социальные противоречия, перераставшие в буржуазные революции.

Изменения происходили не только в экономической, но и в политической жизни. В раннефеодальный период государство представляло собой крупное, но непрочное объединение (например, империя Карла Великого). В X-XII вв. преобладали мелкие политические образования - княжества, герцогства, графства, располагавшие значительной политической властью над своими подданными. Иногда они были полностью самостоятельными, иногда номинально объединялись под властью слабого короля (так называемый период феодальной раздробленности). В XIII-XV вв. во многих странах шел процесс.централизации государства, завершившийся оформлением сословной монархии. В этих государствах относительно сильная королевская власть сочеталась с существовавшими сословно-представительными собраниями. Лишь в Византии в период Средневековья сохранялось сильное централизованное государство. Наконец, в XVI-XVII вв. феодальное государство приняло свою последнюю, наиболее централизованную форму - форму абсолютной монархии.

Становление феодальной экономической системы в Западной Европе традиционно рассматривают на примере Королевства Франков, возникшего в Северной Галлии в 486 г. Франки - одна из конфедераций немецких племен наряду с англосаксами, лангобардами, вандалами, остготами и др. В IV-V вв. германцы завоевали Западную Римскую империю и образовали несколько так называемых варварских королевств. В V-VII вв. франками правила династия Меровингов, с конца VII до середины IX в. - династия Каролингов.

Основные сведения о хозяйстве франков в эпоху раннего феодализма содержатся в Судебнике «Саллическая правда». Из этого документа следует, что франки были оседлыми земледельцами, сеяли зерновые культуры, применяли двуполье, использовали плуг с железным лемехом, борону, а в качестве тягловой силы - быков и лошадей. Право распоряжения землей в деревне принадлежало общине - марке. Землю франки обрабатывали индивидуально, большими семьями. Общинные угодья находились в нераздельном пользовании крестьян, хозяйство носило натуральный характер. У франков еще не сложились классы, но уже отмечалось имущественное расслоение.

Одной из важнейших предпосылок развития феодальных отношений явился дуализм франкской общины. Дуализм общины - это сочетание общинного землевладения с частным крестьянским хозяйством. Уже с V-VII вв. община стала поземельной, территориальной, соседской, а земля все чаще превращалась в аллод. Аллод - это свободно отчуждаемая индивидуально-семейная земельная собственность, т.е. частная собственность на надел общинной земли. Крестьяне присваивали полученные от общины наделы в частную собственность, как только для этого появлялась возможность. Расчистки и заимки лесных участков использовались чаще всего.

Появление аллода, углубляя имущественную и социальную дифференциацию франков, стало предпосылкой формирования крупной феодальной собственности.

Процессу концентрации земельной собственности, социальному расслоению способствовало вмешательство государственной власти. Государственный земельный фонд, состоявший из сохранившихся поместий римских рабовладельцев, государственных земель, земель бунтовщиков, конфискованных во время многочисленных гражданских войн, раздавался королевской властью приближенным, дружинникам, церкви в форме аллода. Государственный земельный фонд быстро сокращался, поэтому пришлось изменить принципы жалования земли.

В начале VIII в. к власти пришла новая династия - Каролинги, сменившие Меровингов, которых за неспособность руководить государством прозвали «ленивыми». Социально-экономический подъем, совпавший со временем правления Каролингов, принято называть Каролингским возрождением.

Каролинги проводили реформы государственного управления и землевладения, призванные обеспечить поступление средств, необходимых для ведения многочисленных войн, расширения территории и укрепления империи.

При Карле Мартелле (715-741) в результате военной реформы крестьян отстранили от военной службы. Основой войска стала рыцарская конница. Вооружение конного рыцаря стоило дорого. Расходы на содержание войска и снаряжение рыцарей легли на плечи крестьян. Военная реформа потребовала изменений в земельных пожалованиях. Была введена бенефициальная система. Бенефиций - форма земельного владения феодала, обусловленная определенными обязанностями (платежи и военная служба) и сроком (обычно пожизненным). В результате стали возникать отношения вассалитета. Вассал зависел от сеньора, пожаловавшего бенефиций, приносил ему клятву верности и исполнения службы. Сеньор, сохраняя право верховного собственника на пожалованную землю, мог ее отобрать, если вассал нарушал договор.

Военная служба становилась монополией феодалов. При раздаче бенефициев в подданных вассалов часто превращались ранее свободные люди, населявшие эти земли, т.е. подданные короля становились зависимыми от частных лиц крестьянами.

Наивысшего подъема Франкское Королевство достигло при Карле Великом (771-814), объединившем под своей властью почти всю территорию Западной Европы.

При Карле Великом было восстановлено действие римского права, отремонтированы дороги, снижен уровень преступности. Основой хозяйственной организации стало каролингское, или феодальное, поместье. Принципы функционирования этих производственных единиц устанавливались специальными государственными актами-капитуляриями: владельцы земли отвечали за ее рачительное использование, каждое хозяйство должно было быть самодостаточным в военном и хозяйственном отношениях. Поместное хозяйство было натуральным. Торговые связи между поместьями носили эпизодический характер, на местные рынки поступали только излишки продукции, произведенной в поместьях, некоторые предметы первой необходимости (соль, металл), а также продукты, ставшие почти предметами роскоши (вино, масло), и действительно дорогие товары (ткани, пряности), доставлявшиеся в Европу восточными купцами.

Земли поместья обрабатывались зависимыми крестьянами, делившимися на три основные категории:

Колоны - лично-свободные, но находившиеся в поземельной зависимости;

Рабы-сервы - поземельно и лично зависимые;

Литы - занимавшие промежуточное положение между свободными и рабами, находившиеся под патронатом какого-либо феодала и имеющие надел в наследуемом пользовании.

В середине IX в. все крестьяне превратились из собственников в держателей земельных участков. Из свободных крестьян-общинников они становились феодально-зависимыми в соответствии с установленными государством принципами: нет земли без сеньора и каждый свободный франк должен найти себе сеньора.

Укрепление феодального поместья решало многие проблемы. Так, проблемы воспроизводства рабочей силы, развития производства, совершенствования техники переносились в сферу крестьянского хозяйства. Расходы на управление хозяйством сводились к организации производства лишь добавочной продукции. Государству проще было собирать налоги с крупных хозяйств.

Подъем Каролингской империи был неразрывно связан с всеобщей, иногда насильственной христианизацией, особенно на завоеванных территориях. Карл Великий обязал всех землевладельцев отдавать "/ 10 часть валового продукта в пользу церкви. Монастыри превратились в крупные церковные поместья, где трудом зависимых крестьян возделывалась пашня, разводился скот, птица. Каждый монастырь имел ремесленные мастерские. Часть продукции, полученной в качестве церковной десятины, разрешалось продавать. В раннее Средневековье монастыри становятся центром притяжения для разоряющихся ремесленников и крестьян, хранителей материальных и духовных ценностей, практических знаний.

Аккумулировав огромные богатства (до 50% всех сельскохозяйственных угодий, 10% валового дохода всех немонастырских крестьян империи), монастыри стали крупнейшими ростовщиками.

Они предоставляли крестьянам натуральные ссуды (семенами, скотом, орудиями труда), а феодалам - денежные.

В IX в. бенефиции превращались в лены или феоды, представлявшие собой условное пожалование вассалу, которое передавалось по наследству. Военная служба оставалась главным условием владения феодом. Ленная система - это развитая форма феодального землевладения, на ее основе складывались вассалитет, феодальная иерархия знати.

Все условия, которые способствовали образованию крупного землевладения (феодальные междоусобицы и войны против других племен) обусловили утрату свободы крестьянами-общинниками.

Крестьянин, разоренный войной или неурожаем, не найдя защиты ни у общины, ни у королевской власти, вынужден был искать покровительства сильных и богатых людей. Получая от них земельный участок, он терял свободу и превращался в зависимого или крепостного человека. В свою очередь, крупный землевладелец обеспечивал собственное хозяйство рабочими руками зависимых от него людей, плативших за землю и помощь работой (барщина) и продуктами (оброк).

При низком уровне развития производительных сил того времени требовалось много земли и рабочих рук, чтобы обеспечить достаточное количество продуктов сельского хозяйства. Господствующий класс был заинтересован не в захвате земли у крестьян, а в достаточном количестве рабочих рук. Захват земли феодалом состоял в том, что аллодист терял свое право собственности на эту землю и превращался в держателя на феодальном праве, т.е. становился обязанным платить за нее ренту и нести повинности, устанавливавшиеся либо по обычаю, либо по соглашению. Эта перемена в его положении и составляла содержание понятия верховной собственности феодала на определенную округу.

Захваты феодалами общинной земли и крестьянских наделов приобрели с начала IX в. массовый характер. Феодалы всеми возможными способами доводили крестьян до разорения, заставляя либо продать, либо передать землю крупному землевладельцу.

Наиболее распространенной формой установления зависимости бедняка от крупного землевладельца была практика его перевода в разряд так называемых прекариев. Прекарий - это условное земельное держание, которое крупный земельный собственник передавал либо во временное, либо в пожизненное держание безземельному или малоземельному крестьянину с обязательством последнего нести в пользу собственника повинности и оброки. Существовало три вида прекариев:

1. когда держатель получал всю землю от собственника;

2. когда крестьянин отдавал собственную землю крупному землевладельцу и получал ее же обратно, но уже не как свою, а как уступленную ему землевладельцем за обязательство несения барщины и оброков, при этом землевладелец покровительствовал крестьянину и оказывал ему необходимую помощь в случае нужды;

3. отдавая землю, держатель получал больше земли.

Система прекариев предполагала зависимость отдельных крестьян от феодалов, причем форма и степень зависимости устанавливались индивидуально.

Крестьянское поселение могло сразу попасть в зависимость, если деревня входила в состав бенефиция. Король, жалуя бенефиций и требуя за него несение военной службы, передавал бенефициарию доходы от жителей территории, что при натуральном хозяйстве было единственным способом вознаграждения за службу. Жители становились людьми, зависимыми от бенефициария, если раньше не попали в зависимость. С превращением бенефиция в феод зависимость жителей от землевладельца укрепилась, стала постоянной. В этот период существовало натуральное хозяйство, т.е. простое воспроизводство всех условий хозяйствования, когда ремесленный труд соединен и подчинен труду земледельческому, феодальная рента взимается в натуральной форме, экономические связи с территориями за пределами вотчины осуществляются редко.

Результатом роста крупного землевладения было постепенное сосредоточение в руках крупных землевладельцев судебных, административных, фискальных функций и функций военного руководства. Эти функции получили свое юридическое оформление в виде иммунитетов, которые подтверждались грамотой.

Иммунитет - привилегия, защищающая сеньоров и их земли от вмешательства короля и его представителей в дела феода. Иммунитетные права землевладельца включали в себя: судебную власть над подвластным населением; исполнение функций государя на своей территории; право на сбор всех фискальных сумм (налоги, штрафы и др.).

Основой хозяйственной организации франкского общества в VIII-IX вв. стала феодальная вотчина - сеньория, которая имела различные размеры. Земля сеньории состояла из двух частей: земли, находившейся в хозяйстве самого феодала (домена), и крестьянских наделов (держаний). Земля домена составляла, как правило, не более 1/3 всех крестьянских держаний. В состав домена входили главным образом не пахотные земли, а леса, пустоши, болота и пр. При низком уровне производительных сил необходимый труд, или труд, затрачиваемый на воспроизводство рабочей силы непосредственного производителя и его семьи и других условий производства, поглощал большую часть трудового времени крестьянина и прибавочный труд не мог быть большим, а следовательно, сфера его приложения, т.е. барская запашка, не могла быть велика.

Феодал не мог получить дохода от своей земли иначе, как путем передачи этой земли небольшими наделами в руки крестьян. Поступление феодальной ренты зависело от благосостояния крестьянского хозяйства и крестьянской общины. Следствием этого была относительная экономическая независимость и отдельного крестьянского хозяйства, и крестьянской общины в целом от хозяйства феодальной вотчины. Более того, вотчина предполагала существование общины-марки как организации (корпорации) производителей. Производство в общине составляло основу производства в вотчине. Лежавшие чересполосно с крестьянскими наделами домениальные земли при двуполье и трехполье входили соответствующими клиньями в земли деревни-общины. Они подлежали принудительному севообороту наравне с крестьянской землей. Феодал не вмешивался в хозяйственные решения общины.

Производственный процесс совершался при помощи индивидуальных орудий труда, само производство оставалось мелким независимо от величины вотчины. Прогресс в сельском хозяйстве выражался в увеличении культурной площади путем мелиорации, расчистки лесных массивов, которые обрабатывались неизменными орудиями труда. В условиях господства мелкого, малоэффективного производства получение прибавочного продукта от экономически самостоятельного хозяина возможно только с помощью внеэкономического принуждения, и личная зависимость является в этом случае средством такого принуждения.

В средние века различали три вида подчинения крестьянина сеньору -

1. личное,

2. поземельное

3. судебное.

Крепостной в Западной Европе - это человек, зависящий от одного и того же сеньора сразу в трех отношениях. Своими корнями личная зависимость уходит в античное рабство. Раб, посаженный на землю, оставался сервом. Он не имел права передавать по наследству надел, не уплатив сеньору особого взноса; выплачивал «поголовный налог»; все прочие повинности не были фиксированными и взимались по воле сеньора.

Поземельная зависимость вытекала из факта принадлежности крестьянского надела сеньору. Земля надела составляла часть вотчины, в силу чего крестьянин должен был нести разнообразные повинности пропорционально размерам надела и сообразно обычаям, которые были закреплены традицией и перечислены в кадастрах вотчины.

Судебная зависимость крестьянина вытекала из иммунитетных прав сеньора. Теперь население должно было судиться в суде иммуниста, а все судебные штрафы, равно как и те повинности, которые раньше шли королю, теперь выплачивались в его пользу.

В результате развития вассалитета структура господствующего класса феодального общества представляла собой иерархическую лестницу. Каждый крупный землевладелец считался вассалом короля, и каждый феодал мог иметь вассалов путем уступки тому или другому лицу части своей земли с ее населением в качестве феода. Крупный феодал, передавая бенефиций или феод вассалу, передавал ему и феодальную ренту (или часть ее) с населением феода, которое таким образом ставилось в зависимость от нового сеньора, не теряя зависимости и от вышестоящего.

Установление вассалитета приобретало характер распределения феодальной ренты между различными слоями феодалов, а с другой стороны, ставило непосредственных. производителей в зависимость от многих сеньоров, причем зависимость от каждого из них выражалась в обязанности уплаты определенного вида повинностей и платежей. Поскольку условия хозяйствования не изменялись в течение долгого времени, феодальный держатель и его потомки несли в пользу сеньора одни и те же повинности иногда на протяжении столетий. Сам размер и характер повинностей становился обычаем. Эти повинности рассматривались и крестьянами, и сеньорами как законные, а отступление от них - как нарушение обычая. Подобная неизменность порождала еще одно характерное для феодализма явление - превращение определенных отношений между людьми, в данном случае отношений между сеньором и его держателем, в юридическое качество самого держания. За наделом, отданным крепостному, закреплялись все повинности, свойственные сервскому держанию. Они сохранялись тогда, когда земля переходила, например, лично свободному человеку. И наоборот, крепостной мог иметь свободное держание. Эти отношения еще больше усложнились с развитием товарно-денежных отношений, когда земля и отдельные повинности феодально-зависимых людей стали объектом купли-продажи.

В 843 г. Каролингская империя распалась на Западно-Франкское королевство, предшественник Франции, Восточно-Франкское, положившее начало Германии, и Среднюю Францию, включавшую Италию и области вдоль Рейна и Роны. Распад огромного и могущественного государства являлся свидетельством завершения процесса феодализации франкского общества. Любая страна в Европе в средние века представляла собой систему вотчин, каждая из которых была, по сути, «суверенным» государством. Феодальная раздробленность - важнейший признак сформировавшейся феодальной системы. Таким образом, происходила феодализация - превращение аллода в держание; исчезновение свободных общинников и превращение их в зависимых или крепостных держателей; образование феодальной собственности на землю и возникновение господствующего класса феодалов, землевладельцев-воинов.



Определение понятия. - Различные теории по вопросу о происхождении феодальной системы и их разбор. - Процесс постепенного развития феодализма: образование бенефициальной собственности и социальное значение этого явления.

Обращаюсь к изучению второго важнейшего последствия распадения Империи Карла Великого - так называемого феодализма.

Под именем феодализма понимается тот своеобразный порядок политического, социального и экономического строя, который установился в Западной Европе с распадением монархии Карла Великого и прекращением Каролингской династии и который оставался господствующим до XTV в. На протяжении XI, XII и XIII вв., т. е.. в продолжение той эпохи, которой в исторической науке и усвояется название Средневековья, феодализм представлял собой столь характерное явление, что многие ученые, и не без основания, всю историю западно–европейского общества за указанный период сводят к развитию и разрушению феодальной системы быта. Такое значение феодализма в истории Средних веков объясняется из того, что этой формой политического и общественного быта обнималась не одна какая‑либо сторона жизни западных народов, но все ее стороны без исключения; все ее проявления входили в феодальную систему, занимали определенное место и развивались под влиянием установленного ими порядка вещей. Даже те элементы средневековой жизни, как, например, католицизм или королевская власть, которые по своему существу стояли в полной противоположности с феодальными началами, были поглощены феодализмом, приняли чуждую, не свойственную им окраску и только путем долгой и упорной борьбы освободились от его господства. Таким образом, феодализм явился первой всеобъемлющей формой жизни для Западной Европы; в своей тонко развитой иерархии он соединил все западно–европейское общество, начиная от короля и кончая последним сервом или крепостным, положение которого мало чем отличалось от положения раба в Риме, и сосредоточил в своей области все общественные, экономические, политические и даже церковные отношения.

Другая важная для историка сторона феодализма заключается в том, что, будучи для Средних веков явлением общеевропейским и всеобъемлющим, он вместе с тем послужил исходным пунктом всех политических систем современного Запада. Те контрасты, какие наблюдаются в настоящее время в строе политических учреждений западноевропейских стран и которые бросаются в глаза при сравнении их административного устройства, судебных форм и сословных отношений, - все эти противоположности свои корни имеют в особенностях феодального строя и свое объяснение находят в отличительных чертах, сопровождавших процесс разрушения феодализма в той или другой стране. Конституционная Англия, сумевшая удивительным образом согласовать с прочными государственными порядками свободу отдельной личности, великие абсолютные монархии XVII в., союз германских княжеств и герцогств, в наше время выступающий под именем объединенной Германской империи, даже французская революция XVIII в. - все это ведет свое начало из отдаленной глубины средневековой феодальной системы и без отношений к ней не может быть правильно и всесторонне понято. Новая Европа возросла на почве, подготовленной феодализмом, а в некоторых странах феодальные порядки и феодальные идеи еще и доныне составляют живую силу общества.

Что же такое называется феодализмом?

Несмотря на все значение феодализма в истории Западной Европы, несмотря даже на внушительное количество солидных ученых трудов, посвященных исследованию этого своеобразного явления, еще до сих пор не сформулировано такого точного определения, которое в нескольких выражениях обнимало бы все его существо. Западно–европейская феодальная система была явлением. весьма сложным, захватывающим различные сферы жизни, но в то же время явлением и слишком подвижным, слишком изменчивым, принимавшим разнородные оттенки в различных пунктах западного пространства, чтобы можно было дать ему какое‑либо исчерпывающее определение. Именем феодализма одновременно обозначается и государственное право Средних веков, т. е. вся система средневекового государственного устройства, и особенная система поземельных отношений и, наконец, особенная система частных прав. Обыкновенно ученые, занимавшиеся феодализмом, довольствовались общим представлением о нем или перечислением в отдельности каждого из тех признаков, которые отличают его от современного строя жизни. Господствующим воззрением на феодализм, к которому примыкает большинство исследователей, и теперь остается то, какое высказал Гизо в «Истории цивилизации Франции». Гизо видел сущность феодализации в следующих трех фактах: 1) в замене полной собственности условной, 2) в соединении верховной власти с землевладением и 3) установлении особой вассальной иерархии между государями и помещиками. Если исключить последний признак, так как он предполагается первыми двумя, то, короче, феодализм можно будет свести: а) к дроблению идеи собственности и б) к дроблению идеи верховной власти. Особенный характер феодальной собственности состоял в том, что, несмотря на ее действительность, полноту и наследственность, она считалась принадлежащей не тому лицу, которое владело ею, а другому, от которого она получалась во владение под условием различных обязательств. В феодальном строе поземельных отношений современный собственник как бы распадался на две половины, так что участок земли оказывался принадлежащим одновременно двум лицам, из которых одно было юридическим собственником, а другое фактически пользовалось им, исполняя определенные обязательства в отношении к первому. В этом и заключается различие между т. н. dominium directum и dominium utile, характеризующее собой социально–экономическую сторону феодализма. Ближайшим и прямым следствием совершившегося в феодализме перехода полной собственности в условную и явилось разделение средневекового общества на два класса: на класс помещиков–господ, владевших обширными землями и раздававших их в пользование другим лицам под условием известного рода обязательств, и на класс зависимых от них условных владельцев, обремененных различными податями на благо первых. Это различие между двумя классами феодального общества стало полнее и глубже после того, как с распадением монархии Карла Великого феодальные помещики захватили в свои руки верховные права и каждый сеньор сделался в своем поместье полновластным государем. Политическое значение феодализма и состоит в том, что в нем верховная власть слилась с земельной собственностью, прикреплена была к земле, так что тот, кто получал в свое владение землю, приобретал вместе с тем над ее жителями все те права, которые в наше время принадлежат верховной власти, правительству или государству. В феодализме государство локализировалось, распалось на множество отдельных организмов - поместий, из которых каждое могло бы быть названо самостоятельным государством. Когда совершился этот переход социального феодализма в политический, прежнее разделение общества на землевладельцев и подневольных землевладельцев превратилось в разделение общества на господ и подданных, и частно–правовые отношения получили государственный характер.

Спрашивается, каким же образом мог возникнуть этот странный порядок общественного и государственного строя и где лежат его причины?

Такое сложное и разностороннее явление, как феодализм, широко раскинувшийся не только в пространстве, но и во времени, не могло образоваться сразу, в какой‑либо один исторический момент: оно необходимо предполагает для себя продолжительную эпоху, и процесс его образования действительно наполняет собой целый период истории. Местом, где ранее и полнее развился феодальный строй, служила Галлия или современная Франция; отсюда уже феодализм перешел в Англию; несколько позднее утвердился он и в Германии. В Галлии феодализм достиг полного господства и законченного развития еще в X в., вместе с падением королевской династии; в истории Галлии образованием феодализма обозначается, таким образом, конец переходной эпохи - эпохи столкнове-;; ния и борьбы германских и римских элементов. Отсюда и при решении вопроса о причинах феодализации возможны три различных ответа: 1) феодализм подготовлен был еще учреждениями Римской империи (романская теория), 2) он был привнесен сюда и создан деятельностью германского племени (германская теория), 3) его " можно рассматривать как результат особенных условий переходной эпохи, независимо от того или другого племенного начала (теория сравнительно–исторической школы). Если просмотреть труды главнейших представителей историографии XIX в., занимавшихся вопросом о происхождении феодализма, то нетрудно будет заметить, что, несмотря на частные, своеобразные оттенки, все высказанные исследователями мнения по этому вопросу сводятся к трем указанным категориям. Романская гипотеза для объяснения феодализма налегает на значение в средневековой Европе римского элемента; наибольшее число представителей она имеет в романских странах, в Италии и преимущественно во Франции. В исторических исследованиях романских историков вообще заметна тенденция к умалению роли германских народов в истории или к представлению их деятельности в невыгодном для них свете. Некоторые из французских историков, как, например, Перресье, готовы видеть в Средних веках одно лишь продолжение римской истории, а потому и естественно, что в феодализме они видят факт, в своих основных чертах доставшийся в наследие новой Европе после Рима. Наилучшее и сравнительно умеренное выражение о подготовлении феодализма в Римской империи получило у новейшего французского историка - Фюстель‑де–Куланжа. Отдельные наблюдения за устройством поземельных отношений в Римской империи, над положением и стремлениями отдельных сословий складываются у него в общую картину возвышения аристократии, с которой уже считается государство, которая мало–помалу подчиняет себе остальное население и иногда получает даже антигосударственное значение. Фюстель‑де–Куланж не слишком налегает на отдельные подробности, не старается доказать, что в Римской империи были уже феодальные бароны; он оставляет широкое поле и для деятельности германского элемента, но общее впечатление от его гипотезы то, что этот элемент должен был пополнить рамки, поставленные еще в римскую эпоху. Этот общий результат совершенно отделяет Фюстель‑де–Куланжа и других романистов от представителей германской школы, с которой они нередко сходятся в частностях.

Самое распространенное объяснение феодализации рассматривает ее как процесс развития германских начал, стоящих в связи с племенными свойствами германцев или принятых Западной Европой вследствие завоевания. Научное обоснование этот взгляд впервые получил у Монтескье; затем на его сторону встали такие солидные ученые силы, как Эйнхорн, Савиньи, Вайтц, Рот и др. В изложении процесса феодализации германская школа выдвигает на первый план преобладание среди древних германцев центробежных сил, присущее германской расе стремление к индивидуализму и индивидуализации; в частности же, германисты источник феодализма видят в дружинах, собиравшихся около членов знатных аристократических родов, и ход феодализации строят следующим образом. В своих постоянных войнах и междоусобиях меровингские короли должны были опираться не на все население, а на привязанных к ним личной верностью дружинников; в вознаграждение за эту личную верность дружинников короли отдавали им земли во владение под условием сохранения им верности и уступали им значительную долю влияния на дела. Так образовалась аристократия, стоявшая к королю в особых отношениях и владевшая условной собственностью; благодаря стечению особых обстоятельств эта аристократия захватила в свое пользование права, свойственные королевской власти, и таким образом возникло феодальное государство, где каждый помещик–аристократ был в некотором смысле самостоятельным королем.

Нет надобности входить в подробный критический обзор взглядов той или другой школы на происхождение феодализма, чтобы видеть недостаточность и односторонность их теорий. Уже одно сопоставление работ романистов и германистов с наглядной ясностью дает возможность видеть то, что внутренней подкладкой их учения являются сознательные или бессознательные симпатии их представителей к романской или германской расе, а там, где влияют национальные чувства, a priori можно предполагать, что дело ведется не совсем чисто. Главный же научный недостаток, свойственный той и другой школам, состоит в непрочности их методических приемов. Историки обеих категорий собирают факты, толкуют и группируют их, но при этом каждой категории присущи способы, особенно ее отличающие и содействующие тому, что задача решается именно в том, а не другом направлении. Романская школа, стремясь установить свое учение, постоянно прибегает к следующему аргументу: та или другая черта свойственна феодализму, сродную черту мы находим в римском обществе IV и V вв.; следовательно, первая развилась из второй. Ясно для всякого, между прочим, и для романистов, что сходство здесь играет чрезвычайно важную роль. Если бы дело шло даже о сходстве общем, о сходстве в характере учреждений и быта, то и тогда недостаточно было бы его одного, чтобы говорить о связи и зависимости одной формы от другой; тем более его недостаточно в том случае, когда имеются в виду не общие факты, а их частные характеристические черты. Например, можно легко указать некоторое сходство между отношением римского поссесора (помещика) к колону в римском обществе, с одной стороны, и отношением сеньора к виллану - с другой, но это сходство, касающееся только немногих сторон, еще ни о чем не говорит. Даже самое разительное сходство между какими‑либо порядками IV и X вв. не ручается за происхождение позднейшего факта из более раннего; чтобы доказать последнее, необходимо проследить преемственность между двумя фактами или постепенное развитие второго из первого. Этого‑то и не могут сделать романисты, ограничивающиеся только ссылками на общие признаки сходства. Более удовлетворяет научным требованиям школа германистов. Она не только указывает на вероятные зародыши в древнегерманских учреждениях, но следит за постепенным развитием этих зародышей, насколько позволяют это источники. Однако и против этой школы, помимо национальных ее тенденций, можно выставить следующие два возражения: во–первых, она верит в то, что нацией управляет известный, врожденный ей принцип, и важнейшие факты германской истории старается поставить в связи с принципом индивидуализации. Без сомнения, народный характер играет важную роль в истории и в значительной степени определяет ее, но можно ли народный характер сводить к такой общей категории, как индивидуализация, да и не слагается ли народный характер под влиянием тех же исторических событий, которые, по учению германистов, должны объясняться через него? Во–вторых, если феодализация была результатом племенных особенностей одних только германцев, то каким образом она могла развиться не только в Германии и Англии, но во Франции и Италии, т. е. в странах, где исконные свойства германского духа не могли найти широкого применения, где они если не совсем были подавлены, то сгладились под влиянием иноплеменных элементов? Не ясно ли отсюда, что феодализм имел для себя причины общеисторические, а не племенные?

Так и смотрит на феодализм третья школа историков, руководствующихся сравнительным методом, которую поэтому и можно назвать школой сравнительного изучения феодализма. По воззрениям этой школы, феодализм не есть продукт каких‑либо племенных свойств и особенностей - германской или романской расы; он не есть также продукт местных исторических причин: он есть целый фазис развития, необходимая форма перехода от общинного устройства к преобладанию в обществе личного принципа. Характерные черты этого взгляда можно находить еще у Маурера в ι его «Введении к истории общинного, подворного, сельского и городского устройства и общественной власти». Сам Маурер, впрочем, держался почвы чисто германских отношений, но, придавая. главное значение фактам земледелия, группируя вопрос о феодализации около сельской общины (марки), он указал путь к сравнительному изучению, по которому скоро и пошли за пределами Германии. Так, например, Мэн утверждал, что сельская община и ее разложение не составляет какой‑либо особенности германской истории; явления эти встречаются и у других народов арийской семьи - у кельтов, индусов и славян, - в истории которых даны процессы, аналогичные с западно–европейским феодализмом. Идеи Сравнительной школы вскоре были подхвачены историками различных наций, и вот послышались речи о византийском феодализме, о феодализме в мусульманском мире и пр.; даже в истории острова Явы, в Мексике и Перу представители сравнительного метода находят столь аналогичные явления, что считают возможным говорить о феодализме в этих местностях. Не буду останавливаться на подробном разборе учения и этой школы, потому что это потребовало бы обращения к слишком специальным данным; к тому же упомянутая школа имеет в виду феодализм вообще, а не феодализм западно–европейский, которым мы должны заняться, но, мне кажется, из данных, собранных историками сравнительного изучения, можно извлечь то несомненное заключение, что феодализм не есть явление ни специально германское, ни исключительно романское; в объяснениях тех или других частностей западно–европейского феодализма, конечно, необходимо искать прецедентов в романском или германском мире, но в главном и общем феодализм есть явление, коренящееся по своим причинам в особых условиях переходной эпохи. С этой точки зрения я и раскрою историю феодализма на Западе.

I. Основные и первые элементы для феодальной системы положены были переселением германцев и развились до стройных отношений в эпоху Меровингов и Каролингов. Мы уже знаем, что первоначально политическое устройство германцев до вторжения их в пределы Римской империи было чрезвычайно просто, как обыкновенно бывает у варварских первобытных народов. У германцев не существовало ни политического единства, ни больших и сложных государственных организмов. Они вели чисто общинную жизнь; волость (gau, pagus), составлявшаяся из нескольких малых общин или, чаще всего, представлявшая одну большую общину, служила основой всего их политического быта, являлась, так сказать, элементарной единицей их политического строя. Все люди жили соседями на общей земле (марка), окруженной со всех сторон лесом или какой‑нибудь другой природной границей. Земля делилась на две части; одна содержала в себе усадьбы и участки отдельных членов общества, в другой заключались общие выгоны, луга и леса. То, что не было в частном владении, то принадлежало всем, всей общине. Община же и волостное собрание представляли собой и верховную власть, исполнительная же власть и председательство на суде поручались особым старшинам, gaugrafen, которые пожизненно назначались волостным собранием. На время войны для начальства над народным ополчением нарочито избирались военные предводители, или - герцоги. Только у немногих германских племен существовала наследственная королевская и княжеская власть, но и она не вносила дисгармонии в демократический характер политической жизни германцев.

Это простое, первобытное устройство древних германцев совершенно изменилось, когда германские племена переселились в римские пределы и сделались владетелями различных римских областей. Обыкновенно германские завоеватели, поселяясь в римских областях, прибегали к более или менее правильному дележу земель между собой и туземцами, брали себе две трети или одну треть не всей вообще земли, но только тех ее частей, которые ими были заняты. Об остготах, вестготах и вандалах это известно положительно; нет подобных известий о франках, и нет их, вероятно, потому, что к правильному дележу занятых земель франки и не приступали. Так как переселение франков происходило в разные времена и при различных условиях, то и не могло быть одной общей системы в землевладении и распределении земель между завоевателями. За исключением северо–восточной Галлии, с населением которой франки поступили беспощадно, в остальных местах они в большинстве случаев занимали прежние государственные земли, домены римских императоров или никому не принадлежащие, покинутые владельцами пространства, которых очень много скопилось в Галлии вследствие постоянных войн, грабежей и нападений: варваров. Они не имели даже надобности отнимать обширные владения знатных римлян, так называемые латифундии, принадлежавшие сенаторским фамилиям и имевшие множество колонов. Эти romanes possesores сохранили свои права и постоянно упоминаются в современных источниках и законах. На новых землях германцы не сохраняют прежнего общинного строя, о котором у них исчезают всякие предания; свободные люди, некогда связанные общинной собственностью, они теперь рассеялись по всей стране и по жребию или по праву первого захвата сделались владельцами поземельных участков, которые поступили в их полную, независимую и наследственную собственность. Так как жребий на древненемецком языке назывался Lod или Allod, то и эти участки получили имя аллодов, положив начало аллодиальной собственности, собственности в подлинном смысле слова, т. е. чистой свободной собственности, которую владелец может отчуждать, делить, передавать по наследству - словом, распоряжаться по своему усмотрению. Как ни велико было число франков, завоевавших Галлию, все‑таки сумма всех этих участков, выпавших на долю свободных людей, составляла сравнительно небольшую часть всего пространства завоеванной страны. За исключением этих аллодиальных участков, оставалось еще огромное пространство земли, не поступившей в раздел между свободными франками. Возникает вопрос: кому же достались эти пространства завоеванной земли, не вошедшей в состав частной собственности? По древним германским законам, они должны были принадлежать общине, но так как общинное устройство по переселении пало и с исчезновением мелких союзов остался только один большой племенной союз, который выражался в короле как главе племени, то и все те земли, которые не подвергались разделению, должны были принадлежать королю как представителю племенного единства. Это обстоятельство совершенно изменило значение королевской власти. С одной стороны, масса земли, поступившая во владения короля, не могла иметь для него характера простой обыкновенной собственности, каким был некогда в Германии принадлежащий ему участок. Он мог прежде заниматься и действительно занимался обработкой своего участка, как и всякий другой частный владелец. Теперь же вследствие обширности королевских земель личное хозяйство уступает место казенному, и король является не только собственником этих земель, но и государем, обладающим верховной властью над их жителями. С другой стороны, вследствие исчезновения общины, в которой ранее сосредоточивалась власть над свободным германцем, эти последние должны были встать з такое же отношение к королю, в каком ранее они стояли к общине. Свободные люди сделались подданными короля, подчинились его верховной власти и обязались нести общие государственные повинности, которые на первых порах ограничивались обязанностью по призыву короля участвовать в народном ополчении, вооружаться за свой счет и обыкновением делать подарки королю в известные времена.

Это новое положение короля скоро сделалось источником новых явлений в земельном строе франков, поселившихся в Галлии. Припомним, что после смерти Хлодвига, доставившего франкам господство почти над всей Галлией, его молодая монархия разделилась между сыновьями и внуками и что следствием этих дележей явились постоянные семейные распри и войны меровингских королей. Так как это были частные, а не народные войны, потому что они касались лично королей, а не общих интересов всего пле-. мени и государства, то и Меровинги не могли вести их посредством народного ополчения, состоявшего из всех свободных людей. Свободный человек обязан был королю военной службой только в случаях внешней войны, когда нужно защищать страну от нападения внешних врагов, но он вовсе не обязан был следовать за королем против его братьев и родственников. Вследствие этого для короля возникла потребность в постоянной, так сказать, домашней, лично принадлежащей ему силе, которой он мог бы пользоваться; всегда и по своему личному усмотрению. Достигнуть этого можно? было только за плату и за вознаграждение. По естественному порядку вещей, это вознаграждение в то время могло состоять только в дарственных земельных участках. В ту эпоху чрезвычайно мало денег и драгоценностей пускалось в обращение; деньги и драгоценности тогда скоплялись в немногих частных руках и скрывались в виде сокровища. К тому же главное богатство короля состояло не столько в денежных капиталах, сколько в массе поземельной собственности, и притом постоянно увеличивавшейся вследствие конфискаций, новых завоеваний и поступлений в казну выморочных имуществ. Естественно, королю пришлось обратиться к этому именно источнику и из него вознаграждать людей, добровольно поступивших к нему на военную службу. Действительно, очень рано возникает обычай, что военные люди, лично служащие королю, получают от него вместо жалованья земельные участки во временное или пожизненное пользование. Получающий такую землю вступал к королю в отношение особенной личной зависимости, приносил ему особую присягу в верности, отличную от общей присяги в подданстве, и обязывался следовать всякому призыву короля, служить на войне или исполнять разные обязательства при дворе. Политический союз подданства верховной власти заменялся здесь личным, частным союзом, имеющим характер договора или контракта. Получивший в подобное пользование земельный участок сохраняет его до тех пор, пока остается верен королю; в случае измены, неповиновения, неисполнения присяги король мог отнять эту землю и передать другому. Так как получающий участок под условием личных обстоятельств мог ручаться в выполнении их только лично для себя, то понятно, что со смертью его прекращалась эта личная связь и участок возвращался к королю, хотя этот последний мог оставить участок и родственникам после умершего. Если умирал прежде король, то владелец такого участка должен был искать утверждения нового короля в праве на это владение, и новый король имел полную власть не признать договора своего предшественника. Такие земли, выделенные королем из своих владений и отданные в пожизненное пользование другому с обязательством военной или придворной службы, назывались бенефициями.

I. Образование бенефициальной собственности и социальное значение этого явления. - Иммунитет, наследственность бенефиций и должностей. - Политический строй феодализма. II. Характеристика внутренней стороны феодализма. - Сеньория как основная форма феодального строя. - Правовое положение сеньора; замки как его внешний знак. - Сервы или вилланы; их обязанности в отношении к сеньору и постепенное улучшение их положения. III. Личная и семейная жизнь феодала; способы войны и вооружения; грубость нравов; возвышение женщины. IV. Объединяющие элементы в феодализме; ленная и вассальная связь. - Обязанности вассала в отношении к сеньору: fidutia, justitia и servitium; постановка суда в феодальную эпоху.

Таким образом, рядом с аллодиальной формой владения у франков очень рано возникает и новая форма владения, бенефициальная, существенным образом отличающаяся от первой. Первоначально бенефиции не были распространенной формой владения, но потом, благодаря целому ряду причин, они получили преобладающее значение и вытеснили собой аллоды. И прежде всего, меровингские и каролингские короли всю свою жизнь проводили во взаимных войнах и междоусобиях, постоянно нуждались в частном войске и потому вынуждены были раздавать все более и более бенефиций. Число бенефициантов при таком условии должно было ежегодно возрастать, и в то время как аллоидальная собственность, переходя из рук в руки по наследству, дробилась и обращалась в ничтожные участки, бенефициальные владения, которые по самой своей природе и по лежавшим на них личным обязательствам не могли быть делимы и отчуждаемы, представляли большие, твердые и неподвижные массы. Но королевские бенефиции не были единственной и исключительной формой бенефициального владения. По - примеру короля значительные землевладельцы стали также выделять из своих земель участки и раздавать их в виде бенефиций свободным людям, добровольно к ним поступавшим на службу. Знатные люди имели обыкновение содержать при себе многочисленную свиту и прислугу, исполнявшую разные домашние обязанности и известную под именем министериалов. Так как служить знатному человеку не считалось унизительным, то в число министериалов поступали и свободные люди, получавшие за это вознаграждение в виде бенефиции. Иногда знатные владельцы давали бенефиции и людям несвободного состояния, так как на первых порах на этот счет не существовало каких‑либо узаконений. Бенефициант частного человека вступал к нему в такое же отношение, в каком королевский бенефициант находился к королю: приносил своему господину или сеньору присягу в верности (fidelitas), обязывался защищать его, являться к нему по первому призыву или принимать на себя разные обязанности в его доме и оставаться в числе его приближенных. Бенефициальная форма поземельных владений, таким образом, более и более распространялась. Начало ей было положено сверху, от короля и его ближайших сотрудников, но параллельно королевским бенефициям шло и движение снизу, как бы вторившее первому и состоявшее прямо в уничтожении аллодов. Это движение возникало вследствие господствовавшего в то время обычая коммендации или рекоммендации.

В первобытном состоянии общества, когда не существует еще твердого порядка, который ограждал бы личную безопасность и неприкосновенность частного имущества, единственный оплот такой безопасности для менее сильных заключается в покровительстве и опеке более сильных. Всякий человек, не рассчитывающий на свои собственные силы, ищет себе могущественного покровителя, который может защитить его против насилия лучше и деятельнее, чем отдаленная и зачастую бессильная государственная власть. В первые и самые смутные времена общегерманского периода, в эпоху преобладания грубой физической силы и личного произвола, эта защита была более необходима, чем когда‑либо, и она обозначалась у германцев словом mundium. Это слово, которое сохранилось в теперешнем Vormund, «опекун», Vormundschaft, «опека», буквально не может быть переведено на новые языки, потому что исчезло само понятие, выражаемое этим словом. В древнейшее же время оно обозначало собой право и вместе обязанность главы семейства защищать и охранять всех его членов, покровительствовать им везде и в особенности представлять их перед судом. Мундиум в этом смысле есть, так сказать, сумма семейного права. Вследствие дальнейшего развития этого понятия глава рода и поземельный владелец имел у германцев мундиум над целым родом и над всеми людьми, находящимися у него в услужении и живущими на его земле. Мундиум как власть своего рода вел за собой необходимо некоторое послушание, obsequium со стороны лиц, состоящих в опеке. Тот, кто имел мундиум, пользовался некоторыми особыми правами: так, он получал Wehrgeld, или денежное вознаграждение, виру за убийство, увечье и оскорбление лица, состоявшего под его покровительством: он получал известную сумму, pretium, в случае выхода замуж девицы, находившейся под его опекой; он мог наследовать имущество подчиненных ему лиц при отсутствии прямых наследников и пользоваться этим имуществом, если наследники были малолетни. С переходом германцев на римскую почву, где уже ранее было создано подобное же учреждение, в т. н. патронате, мундиум обращается в коммендацию. Коммендацией и назывался обычай добровольно отдавать себя вместе со своим имуществом под покровительство какой‑либо могущественной особы. Commendare se alicui, commendare se in mundium alicuis было техническим выражением для подобных отношений. Такого рода покровительство не уничтожало личной свободы человека, но оно не обходилось без некоторого пожертвования этой свободой, уменьшало ее. Commendatus вступал в отношения личной зависимости от своего покровителя, принимал на себя известные услуги, обязанности и должен был приносить присягу в верности. Коммендации совершались под различными условиями и, подобно бенефициям, явились источником целого ряда зависимых положений. Чем могущественнее была личность, тем более гарантий безопасности для слабых представляло ее покровительство и тем большее число лиц, нуждавшихся в покровительстве, вступало под ее защиту. Самой могущественной личностью во франкском государстве был король; поэтому непосредственное покровительство короля, mundeburgium regis, было особенно заманчиво для всякого. Многие лица, уже сами по себе, без коммендации и особых обязательств, стояли in mundeburgio regis, т. е. пользовались его особым покровительством; сюда принадлежали вдовы, сироты, малолетние, иностранцы, а также многие духовные особы. Но гораздо большее число разных лиц отдавало себя под опеку и покровительство короля посредством настоящей коммендации. К коммендации королю прибегали не только слабые люди, но и знатные владельцы, romani possessores. Считалось особенной честью стоять в близости, непосредственном отношении к королю, быть в числе его приближенных, приносить присягу верности в собственные его руки. Такие люди, стоявшие в более тесной связи с королем, назывались его fideles, antrustiones. В Каролингскую эпоху такое отношение личной зависимости принимает название vassaticum. Vassaticum значит то же, что и commendatio; вместо antrustiones возникает термин vassi, vassali. Вассалами короля называются все те лица, которые приносили присягу на верность в собственные руки короля и вследствие этого находились под его особым покровительством. Многие вассалы оставались при особе короля, другие жили на своих землях и только обязывались в известных случаях следовать его призыву. На первых порах вассатикум и коммендации были чисто личными отношениями; вассалитет не соединялся необходимо с бенефицией; правда, всякая бенефиция влекла за собой вассальное отношение, но не всякая коммендация соединялась с имущественной зависимостью. В дальнейшем же развитии коммендация распространилась и на землю, и вассальное отношение не отделялось от имущественного. С одной стороны, свободный аллодиальный владелец, вступая под покровительство короля, вместе со своей личностью отдавал под его защиту и свою аллодиальную собственность, вследствие чего его аллодиальная земля принимала уже характер зависимой, условной собственности. С другой, и сам король поручал преимущественно своим вассалам разные должности, за которые. и вознаграждал их бенефицией, так что с течением времени вассальность необходимо стала предполагать собой и бенефициальную зависимость.

Но вассалы и коммендаты были не только у короля. В свою очередь, важнейшие королевские вассалы, так называемые majores homines, могли иметь своих меньших вассалов, minores homines. Хаотическое состояние общества, постоянные усобицы, грабежи и нападения внешних врагов, бессилие наследников Карла Великого - все это способствовало распространению обычая коммендации и развитию не только королевских, но и частных вассальных отношений. Коммендация была в интересах самих королей, видевших в ней некоторое ручательство за внутреннюю безопасность и общественный порядок. Капитулярии Каролингов прямо предписывают всякому свободному человеку среднего состояния искать себе патрона, рекомендовать себя сеньору и не покидать его без уважительной причины. Сначала вассальный союз мог быть во всякое время разорван вассалом, так как это был союз добровольный. Покидая своего сеньора, вассал только обязан был возвратить ему все, от него полученное, но потом, вследствие королевских постановлений и установившегося обычая, связь между вассалом и сеньором сделалась твердой -и постоянной. Даже в случае смерти сеньора вассалы рекомендовали себя его сыну, подобно тому как и дети вассала занимали отцовское положение. Необходимым последствием широкого распространения обычая коммендации и развития вассальных отношений было постепенное уменьшение числа свободных людей, т. е. людей, пользующихся полной самостоятельностью и не находившихся ни в какой личной зависимости. Посреди окружавших их бенефициальных земель мелкие аллоидальные владельцы стояли в совершенно изолированном положении; им чрезвычайно трудно и почти невозможно было сохранить свою независимость. Отсюда‑то и возникло явление, которое привело к окончательному господству бенефициальной формы владения, а именно: добровольное обращение аллодов в бенефицию. Владелец аллодиального участка являлся перед сеньором, совершал коммендацию личную и имущественную, т. е. отдавал сеньору себя и свою землю, приносил ему вассальную присягу и вслед за тем получал от него назад ту же землю, но уже в виде бенефиции. Он добровольно отказывался от своей независимости, сопряженной с постоянными опасностями, для того чтобы снискать себе могущественного покровителя и защитника. Он получал назад свою землю с меньшими правами и вассальными повинностями, но зато мог владеть ею в покое и безопасности. Так возникли beneficia oblata, т. е. бенефиции поднесенные, в отличие от beneficia data, т. е. бенефиции жалованной. Развитию подобного рода отношений особенно много содействовала Церковь. Благодаря щедрости королей и частных лиц Церковь соединила в своих руках огромные земельные имущества, которые имели характер аллоидальной собственности. Распоряжаясь значительным количеством пустопорожних земель и нуждаясь во многих руках для их обработки, церкви и монастыри стали отдавать участки этих земель в пользование свободным и несвободным людям под различными формами. Самая обычная форма называлась precarium, т. е. срочное или пожизненное пользование, соединяющееся с определенным оброком, который платился деньгами или натурой. Часто церкви давали такие участки и безвозмездно, в вознаграждение за известные заслуги, т. е. в качестве бенефиций. Прекарии и церковные бенефиции получили скоро весьма широкое развитие отчасти вследствие набожности, отчасти вследствие привилегий, которыми была наделена Церковь.

Часто набожные люди из религиозного чувства отдавали Церкви свои земли, выговаривая себе право пожизненного или наследственного пользования, а еще чаще мелкие свободные владельцы коммендировали себя церквам и монастырям, чтобы стать участниками в их привилегиях. Так, значительное число церквей было освобождено от обязанности военной службы, ложившейся тогда тяжелым бременем на мелких владельцев; чтобы избавиться от нее, мелкие владельцы охотно отказывались от своей независимости, отдавали церквам свои земли и поступали в число церковных людей.

Наконец, если ко всему сказанному добавить насильственные захваты аллодов со стороны знатных людей, - захваты, против которых направлен целый ряд капитуляриев, то легко можно понять, почему к концу эпохи мелкие владельцы совершенно исчезают; вассальные отношения охватывают все общество, и состояние личной свободы и самостоятельности переходит в целый ряд высших и низших зависимых состояний. Вместе с исчезновением свободных людей исчезает и свободная земельная собственность, и " вся масса земли получает бенефициальный характер. Победа бенефициальной формы владения над аллоидальной, осуществившаяся на Западе к началу XI в., повлекла за собой глубокий переворот в общественном и государственном строе западно–европейских народов. Она сосредоточила земельную собственность в руках немногочисленного аристократического класса общества, создала крупные хозяйственные поместья и содействовала развитию целого ряда разнородных личных и имущественных зависимых положений, охвативших собой все общество сверху донизу. Бенефиция, уже по самому своему понятию, была не полным, а условным "земельным владением: она поставляла бенефицианта в особенную личную зависимость от того лица, которым она давалась, и налагала на своего владельца известные обязательства, исполнением коих обусловливались его права на это владение. Отсюда понятно, что; по мере того как развивались бенефиции и мелкие земельные участки (аллоды) поглощались крупным бенефициальным хозяйством, из состава западно–европейского общества должны были все более и более исчезать независимые люди, стоявшие вне личных, вассальных отношений. Обращая свой аллод в бенефицию посредством коммендации или теряя его вследствие хищнического захвата со стороны могущественного соседа, мелкие собственники вместе с тем утрачивали и свою независимость: одни из них, сохраняя свободу, вступали в вассальную связь со знатными господами, другие же, владевшие слишком ничтожным имуществом для того, чтобы отстоять свою свободу, обращались в полусвободное состояние цензуалов или оброчных людей, плативших сеньору различные налоги. Таким образом, возникала целая иерархия людей и земель, находившихся между собой в условной связи и зависимости. Во главе этой иерархии стоял король; за ним следовали могущественные королевские вассалы, стоявшие в самом близком отношении к королю, получавшие от него свои земли и приносившие присягу в собственные руки короля; далее, в нисходящем порядке, стояли вассалы королевских вассалов, земли которых были выделены из поместий этих последних и которых называли афтервассалами, т. е. задними вассалами или подвассалами; и эти подвассалы также могли иметь своих людей, обязанных в отношении к ним разного рода повинностями, и т. д. Словом, образовался строй общества, который можно сравнить с пирамидальной лестницей: верхнюю ее точку представлял король, имевший множество вассалов, но сам не бывший ничьим вассалом; внизу же она оканчивалась полусвободными и несвободными людьми, подчиненными сеньору, но не имевшими под собой никаких своих людей.

Так как представленный строй общества основывался на бенефициях, т. е. дарственных землях, а слово «дарить» на древненемецком языке leihen, то и вся система взаимных и имущественных отношений, возникшая из бенефициальных владений, стала называться ленной системой.

Первоначально ленная, или бенефициальная система не заключала в себе ничего опасного для королевской власти и государства. Связь, в которую вступали свободные люди с добровольно избранными ими сеньорами, на первых порах нимало не изменяла их общих отношений к королю. Поставляя себя в вассальную зависимость от крупного землевладельца–аристократа, свободные люди не переставали быть подданными короля, не разрывали общей государственной связи. Все частные вассалы, т. е. вассалы сеньоров и королевских вассалов, обязаны были приносить королю присягу в подданстве и могли оказывать помощь сеньору против всякого его врага, но не против короля. Во многих отношениях вассалитет был даже выгоден для королей, ибо он облегчал им военную организацию и способствовал скорому и правильному сбору военных сил для внешней войны. Вместо того чтобы отдельно призывать каждого свободного человека, обязанного военной службой, король с развитием вассальных отношений собирал только сеньоров, а каждый сеньор являлся уже с полным отрядом войска, составленным из его вассалов и других лиц, живших на его земле. Вот почему короли благоприятствовали развитию бенефициальных и вассальных отношений, предписывали, чтобы каждый человек избирал себе, по своему желанию, какого‑либо сеньора и вообще видели в сеньорате средство для усиления своей власти. Но малопомалу дела приняли совершенно иной оборот. Пока сохранялись свободные люди, обязанные непосредственным подданством королю, король имел возможность держать иерархию вассальных отношений в должных границах и располагал достаточной силой для того, чтобы принудить вассалов к повиновению. Когда же свободные люди исчезли из состава западно–европейского общества и вассальная связь охватила все франкское государство, вся сила земского ополчения оказалась в руках больших сеньоров; с уменьшением независимых людей король уже не имел в своем распоряжении достаточно таких подданных, которые следовали бы его прямому призыву; он должен был опираться на вассалов, так как вне их не существовало для короля никаких других сил, на которые он мог бы положиться. Вассалы стали могущественнее короля; располагая военной силой, они отняли у короля его верховные права, прикрепили их к своим бенефициальным владениям и сделались государями в своих поместьях. Ленная система, созданная и поддерживаемая распоряжениями королей, привела, таким образом, к уничтожению верховной власти короля и распадению государственного единства на агрегат мелких частных государств, связанных между собой внешним образом иерархией высшей и низшей зависимости. Когда права верховной власти были прикреплены к земле, когда каждый помещик–сеньор сделался государем в своем поместье, тогда бенефициальная система, состоявшая из личных и имущественных отношений, преобразовалась в феодальную систему, в систему мелких отдельных государств–поместий - и образование феодализма закончилось.

Три причины способствовали этому переходу бенефициальной системы в феодальную: 1) иммунитет, 2) наследственность бенефиций и 3) наследственность должностей.

Иммунитетом (immunitas) называлось изъятие известной территории из ведения общей администрации. Иммунитет получил свое начало в поместьях, непосредственно принадлежавших королю. В этих поместьях король был собственником и вместе с тем верховным государем и господином всех тех людей, которые жили на его землях: он получал с них подати, управлял ими и судил их; так как все эти права принадлежали здесь королю непосредственно, то ни один административный чиновник не мог вмешиваться в дела, касающиеся королевских имений и их населения, и проявлять в них свою власть. Затем подобными же правами иммунитета пользовались все церковные земли, т. е. поместья, подаренные церквам королями или принесенные в дар простыми людьми. В виде особенной милости король предоставлял церквам право взимать разные доходы и пошлины б свою собственную пользу и своими средствами ведать суд и полицию в пределах своих владений. Наконец, подобно церковным землям, и многие знатные владельцы получали изъятие из общей судебной и полицейской власти и чинили самостоятельно суд и расправу в своих владениях. Лично владельцы земель, пользовавшихся иммунитетом, наравне с прочими свободными людьми подчинены были контролю общей администрации, но в землях своих они заменяли всякую другую администрацию и производили суд над жившими в них оброчными людьми или свободными поселенцами. Постановлениями Каролингов было точно определено, что в земли, наделенные правом иммунитета, «не может входить ни один королевский правитель, не может ни производить суда в нем, ни собирать штрафов, ни требовать себе квартиры и содержания, и т. п.», причем за нарушение иммунитета установлен был очень крупный штраф в 600 солидов. Таким образом, в иммунитетных землях власть государства заменялась властью владельца–помещика, население выделялось из общей государственной связи и становилось в подданство к сеньору. В иммунитете в первый раз права территориальные, земельные были соединены с правами государственными, верховными, и помещик–сеньор явился в новом для него виде маленького государя. Первоначально число земель и лиц, пользовавшихся иммунитетом, было невелико, но с течением времени оно постоянно увеличивалось, потому что позднейшие Каролинги, занятые междоусобными войнами и нуждаясь в помощи сеньоров, наделяли их изъятиями с целью привлечь на свою сторону; иммунитетные земли умножались отчасти и вследствие узурпации самих сеньоров, не желавших подчиняться общей администрации. Легко увидеть, что каждый новый иммунитет уменьшал собой государственную власть короля; чем больше возникало иммунитетных земель, тем меньше становилась территория, подвластная королю, находившаяся под общим государственным контролем, и тем больше верховных прав переходило в частную собственность.

В том же разлагающем общий государственный строй направлении действовали и бенефиции. Бенефициями, как мы знаем, назывались земли, выделенные королем из своих собственных владений и переданные другому лицу в награду за какие‑либо услуги. Но, передавая части своих домен в бенефициальное владение, король передавал вместе с тем не только тех людей, которые были поселены на них, но и свои верховные права: суд и подати. Население королевских доменов поступало к бенефицианту точно в такое же отношение, в каком оно стояло к королю: бенефициант заменял для него короля, собирал подати и творил суд и расправу. В бенефициях поэтому мы видим другой пример того, когда права королевские обращались в частную собственность, привязывались к земле и передавались вместе с ней в частное владение. Получивший королевскую бенефицию, получал и верховные права короля над жителями бенефиции и уже становился вне общего государственного строя, т. е. приобретал иммунитет. Сначала бенефиции давались только в пожизненное владение; со смертью бенефицианта они опять возвращались к королю; вместе с ними возвращались к нему и все уступленные на время права, а потому и соединение бенефиции с иммунитетом не представляло ничего опасного для королевской власти. Но в природе каждого поземельного владения лежит естественная наклонность к наследственности; владельцы бенефиций очень рано обнаруживают стремление сделать их из пожизненных владений наследственными, обратить их в потомственную собственность, хотя и связанную лежащими на ней обязательствами. Притом и короли, нуждаясь постоянно в военных силах, часто сами оставляли за сыном отцовскую бенефицию и потом утверждали ее и за внуком. Прецедент мало–помалу обращался в постоянный обычай, которому всего менее могли противодействовать слабые потомки Карла Великого. Вследствие этого во второй половине IX в. наследственность бенефиций становится всеобщим законом. Это обстоятельство нанесло сильный удар и королевской власти, и всему государственному строю. Прежние королевские земли, составлявшие полную его собственность, перешли теперь в наследственное владение частных лиц, а вместе с ними обратилась в наследственную частную собственность и та власть, какую имел король над жителями своих доменов. Полиция, суди налоги, принадлежавшие ранее королю, теперь не только оказались в частных руках, но сделались наследственным правом королевских бенефициантов.

Последний толчок к разложению государственного устройства и соединению верховных прав с частной собственностью дан был наследственностью государственных должностей. Известно, что Карл Великий в видах упорядочения государственного управления разделил все государство на округи, паги (gaue) или волости, где лицо и власть короля заменялись правителями, назначаемыми королем. Эти правители называлисьcomites, графами, отчего и самые округа, находившиеся под управлением графов, получили название комитатов или графств. Выше графств в областной иерархии стояли герцогства, но в Галлии герцоги имели одно только военное значение, а иногда звание герцога было лишь почетным титулом, жалуемым какому‑нибудь важному графу, когда он, например, соединял под своим управлением несколько графств. Иной характер имели герцогства в собственно германских землях; здесь герцог был племенным начальником, управлял своими землями почти независимо от короля и приносил только ему присягу в верности. Наконец, кроме графств и герцогств на всех границах государства были марки, или маркграфства, большие округа со многими укрепленными местами, которыми управляли маркграфы, или маркизы. Это были те же графства, но только с усиленной военной и гражданской властью и обязанные защищать границы от нападения соседних народов. Таким образом, за исключением племенных германских герцогств, в общем строе франкского государства выдерживался тот тип областного управления, основой которого было графство. Сначала графская должность имела характер простого поручения, временного полномочия, даваемого королем и зависящего совершенно от его воли. Король по своему усмотрению назначал графов, перемещал их, увольнял или давал им другое назначение. Но с течением времени с графской должностью произошло то же, что с иммунитетом и бенефициями. Дело в том, что граф, как и прочие должностные лица того времени, не получал определенного и постоянного жалованья, которое могло бы держать его в должном повиновении королю. Вместо жалованья графу предоставлялась королевская бенефиция в самом графстве, вместе с населявшими ее людьми, которая называлась res или pertinentia comitatus. Графская должность и графская бенефиция вследствие этого как бы срослись между собой, сделались неразрывными и равнозначными. Отсюда понятно, что в то время как все бенефиции сделались наследственными, такими же должны были стать и графские должности, прикрепленные к бенефициальной земле. Во Франции это было окончательно узаконено в 887 г. капитулярием, данным в Кверси Карлом Лысым. В 9–й главе этого капитулярия говорится: «Если умрет граф, а сын его будет с нами или в отсутствии, то графством управляет ближайший родственник вместе с нашими чиновниками и епископом. Если у него останется малолетний сын, то графством должен управлять он… Подобным образом надо поступать и относительно наших вассалов». Этим капитулярием не только было допущено то, что существовало, но и возведено в обязательный закон, и таким образом вся власть, лежавшая в должности графа, сделалась частной собственностью, а все политические права короля перешли в частное право графа. Подобно графской должности, сделались наследственными и должности герцогов и маркграфов и образовали собой ленные герцогства и маркграфства, объемом своим значительно превосходившие простые графства. С утверждением же наследственности должностей государство окончательно распалось на множество больших ималых владений, из которых каждое пользовалось известной степенью государственной самостоятельности, бенефициальная система перешла в феодальную и возник тот строй жизни, который стал называться феодализмом.

Нельзя, впрочем, думать, что возникновение феодальных территорий везде происходило правильным, как бы систематичным образом. То, что было сказано мной о происхождении феодализма, представляет собой процесс феодализации в общих чертах, так сказать, теоретически. В действительности же сплошь и рядом встречались многие исключения, видоизменения и частные различия. Притом в каждой стране Запада процесс феодализации совершался своеобразно, с некоторыми особенностями и не в одно и то же время. Ранее всего феодализм возник во Франции: здесь уже в X в. образование его вполне закончилось; последним моментом в истории возникновения феодализма во Франции было избрание Гуго Капета французским королем. В истории французского феодализма эта перемена династии имела важное значение. Пока королями были Каролинги, то хотя власть их и не имела силы, но всетаки с нею соединялись старые воспоминания и предания другой, не феодальной эпохи. Теперь же королем сделался простой ленный владелец, выделявшийся только обширностью своих владений и личными достоинствами. Приняв корону, он стал только верховным ленным господином, главой всей феодальной иерархии, первым между равными; он был ленный король, а не государь в смысле римской идеи. В Германии же переход в феодальное государство совершался гораздо медленнее, и полное развитие феодального порядка вещей относится здесь к несколько позднейшему времени, к XII и XIII вв. Наконец, в Англию феодализм был занесен и привит здесь вместе с завоеванием Британского острова норманнами в начале второй половины XI в. В каждой из этих стран феодализм носил одни и те же существенные черты, и в каждой же он имел свои особенности.

II. От вопроса о происхождении феодализма перехожу к характеристике его внутренней жизни.

Обособление, кристаллизация, начавшаяся под влиянием феодализма, не закончилось только образованием множества отдельных государств: оно проникало повсюду все дальше и дальше, до самых низших слоев общества. Внутри каждого государства отдельные слои общества, сословия, звания, занятия и ремесла отделялись друг от друга, замыкались в самих себя, жили особой жизнью и имели свои права, свои нравы и свою физиономию. Феодальный владелец Испании в сущности стоял ближе к феодальному владельцу далекой Англии, о котором он ничего не слыхал, чем к горожанину, жившему почти подле его замка. Для купца Франции был близок купец Германии, но неизмеримое расстояние разделяло его от гордого барона и от униженного загнанного крестьянина, жившего с ним рядом. Все зарывалось, как бы прирастало к своему месту. Страна покрывалась массивными тяжелыми укреплениями, от которых не могли далеко отойти их обитатели. Не к дорогам, не к естественным путям сообщения жмется население, а жмется вдаль от них - на высокие скалы, за искусственные рвы и валы. Укреплен феодальный замок, крепостью смотрит монастырь, высокой стеной окружен торговый город - и его дома за недостатком места поднимаются ввысь к небу многочисленными этажами. Вся жизнь, все отношения приняли местный характер; власть сделалась местной и срослась с поземельной собственностью; то же самое произошло и с правом. Люди жили и судились уже не по личному племенному праву и не по капитуляриям Каролингов, потерявших всякую силу с распадением Империи, а по праву той местности, той земли, на которой они обитали. Долина сделалась королевством, гора уже составляла другое, и каждое из них имело свои законы. Во Франции нередко даже было так, что одним и тем же словом в разных частях страны обозначали не совсем сходные понятия, между тем как одна и та же вещь при различных побочных обстоятельствах носила различные названия. В обществе получили господство мелкие интересы - узкие своекорыстные расчеты: каждый знал только себя, заботился о безопасности своей жизни. Припомним, чем наполнена внешняя история тех трех столетий, в продолжение которых господствовал феодализм. Были ли здесь какие‑либо общие великие события, в которых принимало бы участие все общество? Нет, таких событий мы напрасно стали бы искать в этом периоде: он наполнен постоянными нескончаемыми войнами, но эти войны велись не во имя общих интересов; это были частные распри отдельных феодальных владельцев, их хищнические набеги друг на друга. Правда, в пределах рассматриваемой эпохи умещаются Крестовые походы и борьба пап с императором, взволновавшие собой все западное средневековое общество, но они, хотя и стояли в связи с феодализмом, были вызваны не им с отдельностью, а католицизмом. Феодализм сам по себе мог порождать только мелкие столкновения, а не великие массовые движения, как, например, Крестовые походы; для общих интересов в феодализме не было места.

Чтобы проследить характерные черты феодального быта, столь долго господствовавшего в Европе, нужно, очевидно, обращаться не к этим внешним событиям, имеющим частный интерес и случайное происхождение, а к тем мелким самостоятельным уголкам, на которые разбил феодализм западно–европейское общество и в которых он сосредоточил всю жизнь того времени, т. е. нужно рассмотреть феодальную сеньорию. Сеньория составляла основной элемент феодального строя, его первичную частичку, которую нельзя разрушить без того, чтобы не уничтожить феодального порядка. Что же имеется в виду под именем феодальной сеньории? Представим себе более или менее обширное поместье, вся земля и Население которой признает верховную власть одного помещикасеньора, и мы будем иметь перед собой простой лен или простой феод. Из совокупности таких сеньорий и образовывалось феодальное государство, а из населения его слагалось феодальное общество. Во Франции же каждая подобная сеньория уже к XI в. была самостоятельным государством. Во главе каждой сеньории стоял владелец ее сеньор или феодал, совмещавший всю возможную для того времени полноту власти и прав. Он был прежде всего помещиком–землевладельцем: на далекое пространство его замок окружали возделанные поля, густые леса и разные другие угодья, и куда бы он ни кинул свой взгляд с высоты замковых сооружений, он повсюду видел свою землю, свое поле, свой, ему только принадлежащий лес. Он, далее, был господином всех людей, живущих в пределах его владений; всякий, кто вставал и ложился спать на его земле, был подчиненным ему человеком, его крепостным слугой, батраком, обязанным ему разного рода повинностями и оброками и своим трудом обеспечивавшим его материальный достаток и довольство. Наконец, он был государем, пользовавшимся не только автономией, но и почти самодержавием. Как государь, он имел свое войско, мог чеканить свою монету, устанавливал и собирал общественные налоги и подати, и имел право объявлять войну и противился всякому вмешательству в его дела, законному и справедливому так же, как беззаконному и произвольному. И всем этим положением, всеми этими правами он обязан был исключительно самому себе! Легко понять, как должно было действовать на феодала сознание этой полноты принадлежащих ему прав: оно рождало в нем неизмеримую гордость, надменность, доходящую до дерзости, и искреннее презрение к окружающему его люду. «Я не удостаиваюсь быть князем, но могу быть королем: я Роган», - вот что было девизом, например, бретонского дома Роганов. И не только бретонский дом, который все же был видным аристократическим домом во Франции, но и какой‑нибудь Куси, мелкий барон, сидевший около Парижа, имел девиз такого рода: «Я не герцог, не маркиз - я государь», и он был прав, потому что в своем поместье он обладал такой же властью, как и король, хотя владения последнего были больше. Не чувствуя над собой никакой власти, никакого закона, который стеснял бы его произвол и сдерживал его волю; не видя рядом с собой в своей сеньории ни одного человека, равного или хотя бы приближающегося к нему по своему положению, феодал невольно начинал смотреть на себя как на существо высшего порядка, не похожее на всех остальных обитателей сеньории. В нем складывалось убеждение - то убеждение, которое и доныне не остается без влияния в общественных отношениях, - что в жилах его, феодала, течет иная, более лучшая и достойная кровь, что он представитель особой благородной породы людей, предназначенной к господству и власти.

Внешним знаком этой власти сеньора являлся замок, служивший центром его владений. Замки нужно признать характернейшими явлениями изучаемой эпохи, отражающими ее дух и характер. Отделившись от всех остальных сословий и сделавшись самостоятельными государями, феодальные владельцы по необходимости должны были замкнуться за высокими стенами, укрепиться в своем поместье для того, чтобы отстоять свои права и независимость. Впрочем, замки начали строить гораздо ранее, чем развился феодализм; потребность в укрепленных местах, куда можно было бы скрыться в случае опасности, чувствовалась сильно еще в эпоху переселения, - и римские виллы, рассеянные по Галлии, еще в то время стали окружать себя рвами и насыпями, они‑то и обращались в замки. На это происхождение замков из вилл в древнейшую эпоху указывают названия множества замков Франции, оканчивающиеся на «вилль», как например Фрондевилль, Абовилль, Меревилль и пр. Но если эти замки, происшедшие от укрепленных вилл, расположены были большей частью в долинах, среди богатых равнин, то анархия последующих веков заставляла бежать от легко доступных мест и укрепляться на скалах или на воде. В этом отношении важное значение имели набеги норманнов: они не только рождали необходимость в прочных укреплениях, бургах, способных выдержать продолжительную осаду, но и делали из замка срединный пункт, центр для окружающего населения, на который оно в случае опасности привыкло возлагать свои надежды. Впоследствии, при распадении монархии Карла Великого, замки стали оплотом самостоятельности возникавших феодалов, средством борьбы против слабой королевской власти. Вот почему число укрепленных пунктов чрезвычайно возросло преимущественно после смерти Карла Великого, при Людовике Благочестивом и Карле Лысом. Все, что искало самостоятельности и стремилось обособиться, ограждало себя в это время крепкими стенами и глубокими рвами. Понятно, что это усиленное построение крепостей возбуждало тревоги и опасения в тех лицах, для которых оно было знаком ослабления их власти. Не только король, но и каждый сюзерен с неудовольствием смотрел на возводимый его вассалом замок, так как вассал таким образом приобретал сильное средство для независимости и сопротивления. Через весь IX и последующие века, действительно, идет борьба против замков: и короли своими капитуляриями, и знатные сюзерены оружием, и епископы церковными мерами стараются воспрепятствовать сооружению укреплений. Так, например, Фульберт, епископ Шартрский, живший вIX в., считал постройку замков прямо делом дьявольского наваждения и по поводу сооружения таковых в его епископстве запретил звонить в колокола и почти совершенно прекратил богослужение.

Несмотря на эти затруднения, замки все‑таки размножались и в феодальную эпоху сделались неизбежной принадлежностью каждой сеньории.

Уже при одном взгляде на средневековый замок легко можно заметить, что его архитектором руководило не изящество или удобство, а иная цель - цель защиты и безопасности. И если в поэте слово «замок» вызывает разные картины из идеализированной рыцарской жизни позднейшей эпохи, то в историке, напротив, оно должно возбуждать воспоминание о железном времени, когда люди по возможности запирались и укрывались друг от друга, имея на то - надо сказать - достаточные основания. Вот описание одного замка XIV в., сделанное Монтейлем:

«Представьте себе великолепное местоположение, крутую гору, увенчанную утесами и перерезанную оврагами и пропастями: на склоне ее стоит замок. Величина его выдается еще более, благодаря небольшим окружающим его домикам. Вся дверь (в замок) покрыта кабаньими и волчьими головами, украшена сбоку башенками и увенчана высокой караульней. При входе вам приходится пройти три ограды, три рва и три подъемных моста, после чего вы очутитесь на большом четырехугольном дворе, где находятся колодцы, а направо или налево конюшни, курятники, голубятни, сараи. Погреба, подземелья и тюрьмы в самом низу: над ними распложены жилые комнаты, а еще выше - амбары, солильни и склады оружия. Все кровли окаймлены бойницами, парапетами, круговыми ходами и будками. - Посреди двора находится замковая башня, где хранятся архив и казна. Она окружена глубоким рвом, и войти в нее можно только по мосту, который почти постоянно поднят. Несмотря на то что стены ее, так же как и стены замка, имеют толщину в шесть футов, она покрыта еще до половины своей высоты рубашкой, т. е. другой стеной, сложенной из больших плит».

К этому описанию, рисующему нам обычный тип замка, должно прибавить только то, что замки не везде имели одинаковую величину и не всегда отличались такой выработанностью и симметричностью своих частей. В первую половину Средних веков они вообще представляли собой грубую постройку, а иногда прямо высекались в неприступной скале, к которой вела узкая, легко защищаемая тропинка, как, например, замок Рож–Гюон, находившийся на берегах Сены.

Замок резкой чертой разделял население простой сеньории на два далеко неравные класса: к одному принадлежали владельцы ьзамка, его сподвижники и семейство; к другому - не владеющие зземлей подданные сеньора, бедные, ничем не защищенные хижины которых робко жались к грозным стенам феодального жилища. Пропасть, разделявшая эти два класса, была гораздо глубже, чем те рвы, которые окружали замок. Феодал, как мы видели, обладал всей полнотой помещичьих и государственных прав. Население же, обитавшее около его замка, объединялось в одном имени «несвободных», или «сервов». С глубоким презрением смотрел феодал на этих слуг, труду которых он, как увидим, обязан был всем своим благосостоянием. «Сервов, - говорили феодальные поэты, - ненавидит сам Бог, Который и обрек их на тяжелую жизнь, и даже в раю не оставил для них места Иисус Христос, не желая, чтобы они жили вместе с Ним». При самом сотворении мира, по их словам, Бог создал три породы людей: дворян, духовных и вилланов, обрекши последних вечно работать в пользу первых. Такие воззрения не были в то время чем‑либо единичным и местным: епископ Геральд на одном из соборов XI в. публично развивал подобную теорию о трех породах людей, и к ней любили возвращаться средневековые поэты.

Действительное положение несвободного населения вполне отвечало указанной теории. В эпоху полного господства феодальной тирании это население стояло внизу общественной лестницы, составляло бесправную часть общества и находилось в неограниченной власти сеньора. Сеньор мог делать с ним все, что ему вздумается, справедливо или несправедливо, отвечая перед одним Богом. Приведу случай из позднейшей эпохи, когда уже королевская власть восстала на защиту крестьян, - случай, хорошо характеризующий положение сервов. В 1253 г. капитул церкви Парижской Богоматери задумал наложить новую дань на крестьян своих деревень. Сервы одной из них отказались платить ее и были посажены в тесную тюрьму в Париже, где многие умерли от недостатка воздуха и дурной пищи. Мать короля Людовика IX, Бьянка Кастильская, решилась вступиться за участь сервов, послала спросить у почтенных каноников о причинах их немилости и обещала в случае надобности заплатить за сервов. Каноники грубо ответили королеве, что никому нет дела до их поступков, что они вольны в жизни и смерти своих людей, и в доказательство этого посадили в ■ ту же тюрьму жен и детей сервов. Тогда королева сама пошла к ν тюрьме, выломала с помощью слуг дверь в темницу и выпустила оттуда измученное и голодное население целой деревни. Это было. в самом Париже, вблизи короля, в середине XIII в. Легко понять, что должно было быть там, куда не проникало имя короля и где царствовал один произвол сеньора. «Er ist mein, - говорила средневековая пословица немецкого дворянства о крепостном человеке, - ich mag ihn sieden oder braten», т. е. «он мой; я могу его сваί рить или изжарить». Один историк французского крестьянства = справедливо замечает, что потребовался бы целый словарь для того (только, чтобы перечислить все термины феодального права, обозначавшие какой‑либо платеж или какой‑либо вид барщины. Сеньор взимал в свою пользу все налоги, установленные ранее государством, требовал пошлин по всевозможным случаям, собирал} оброк за землю и мог вымучить у сервов все, что ему было угодно. I Часто сеньор один и тот же налог требовал от сервов дважды и и трижды в год; впоследствии, когда городские коммуны начали борьбу с феодалами, они прежде всего позаботились о том, чтобы отстоять право уплачивать подати раз в год. «Коммуна, - говорит Гиберт Ножанский, хронист XII в., - есть ненавистное и новое слово, и вот что оно обозначает: люди, обязанные платить оброк, только раз в год платят то, что они обязаны платить». Изобретательность сеньора в изысканиях разного рода налогов была поистине безгранична. Так, крестьянин обязывался молоть и печь свой хлеб только в господской мельнице и печи, отвозить свой виноград на господское точило и, конечно, не даром, платить особые сборы ι при переезде через мост, за подвоз к берегу реки, со стад и со всадников, с экипажа и пр. Привилегии сеньора обеспечивали ему не только необходимое, но и удовольствия, которые весьма дорого обходились для сервов. Таково было, например, право охоты, в силу которого крестьянин не мог истреблять дичи, портившей его посевы, не мог начинать покоса, пока птицы не выведут своих птенцов, должен был помогать сеньориальной охоте, которая нередко сопровождалась опустошениями в его же поле. Существовала даже особая категория феодальных прав, называвшаяся в XVIII в. «смешными правами» и состоявшая в исполнении унизительных и позорных действий. Так, сеньор в некоторых местах имел право вызвать к себе фермера, заставить его показать себе монету и затем положить ее обратно фермеру в карман. Или вот еще один из курьезных образчиков этого рода повинностей: когда люксейльский аббат приезжал в деревню Montureax в Лотарингии, где у него было много прудов, крестьяне должны были ночью бить палками по этим прудам, чтобы кваканье лягушек не беспокоило аббата, причем отбывавшие этот странный налог обязаны были петь следующее: «Тише, лягушечки, тише! К нам приехал г–н аббат, которого да хранит Господь».

Для того чтобы дать ясное понятие о том, что возлагалось на средневекового крестьянина, я сошлюсь на одно описание, которое может служить примером для тысячи других: это писцовая книга монастыря Св. Троицы в Лондоне. Таких писцовых книг сохранилось очень много от XIII в., а некоторые из них восходят даже до XII столетия. Описание их очень однообразно; страдает этим же недостатком и то, какое я хочу привести, но его историческая поучительность нимало не уменьшается от этого. Составлено оно в 1260 г. и определяет собой повинности некоего крепостного Джона Кампе, который должен был за пространство земли в 15 акров выполнять следующее: «От праздника св. Михаила до P. X. каждую неделю исполнять две работы и вспахать 3 акра; он же в день св. Фомы (21 декабря) должен доставить 4 курицы и одного петуха, кроме того вспахать один акр в тот же срок и за это получить пищу. На другой день после этого он пашет пол–акра по просьбе (повинность по просьбе отличается тем, что в этот день работник получает пропитание от сеньора). От Обрезания Господня до Сретения каждую неделю две работы по воле господина. От Сретения до Пасхи пахать одну роду ("/4 акра) и кроме того две работы. Накануне Пасхи - 15 яиц. От Пасхи до Вознесения каждую неделю две работы. От Вознесения до праздника вериг св. Петра - две работы и кроме того вспахать одну роду, как и прежде. Возить тяжести от праздника св. Михаила до праздника вериг св. Петра - 20 раз в Лондон. Он же снимает сено с восьмой части шести акров луга, и за то ему и его товарищам дадут за каждый акр два динария (надо заметить, что подобные случаи, когда дается плата, встречаются редко, как исключение). Он же свезет в счет одной работы 3 стога сена и поставит двух людей, чтобы полоть траву: 2 раза по просьбе до девяти часов, однако без пищи, а только вечером один раз поужинать. От праздника вериг св. Петра до праздника св. Михаила каждую неделю пять работ и вязать снопы и возить их на господское гумно, причем праздники не пойдут в счет, кроме Успенья, да и то, если этот праздник случится не в субботу. Кроме того, по просьбе 3 раза поставить трех работников, а в 4–й раз одного, причем получить пищу, а вечером питье. От праздника вериг св. Петра до праздника св. Мартина (11 ноября) никто не имеет права продавать свиней без позволения, а в день св. Мартина за каждую годовалую свинью дает господину динарий, а если ей полгода - обол (½ динария). Никто не имеет права выдать дочь замуж, или сам жениться, или женить сына, или продать быка и лошадь без позволения, ибо господин должен быть ближе всех. Также, если кто умрет, то господин получит лучшую голову скота, а вдова будет держать дом и землю, пока живет честно, наследник же, когда возьмет землю, должен согласиться с господином о выкупе».

Приведенный документ любопытен в двояком отношении; он любопытен, прежде всего, по своей бытовой стороне; на основании его данных мы узнаем, что трудовой год в средневековой Европе делился на периоды тем же самым способом, каким он делится и теперь в нашем крестьянском миру, т. е. по праздниками, причем особенно замечательно то, что порубежные праздники в том и другом случае совпадают между собой. Такими праздниками являются Рождество, Сретение, Пасха, Вознесение и праздник вериг св. Петра, т. е. Петров день. С Петрова дня начинается период усиленных полевых работ, главным образом, жнитва, который и продолжается до праздника св. Михаила, т. е., переводя на наш рабочий язык, до Покрова дня, так как праздник св. Михаила в Западной Европе падает на 29 сентября.

Затем, изложенный документ интересен и в историко–экономическом отношении; он с наглядностью показывает, как широк и разнообразен был тот круг хозяйственных повинностей, который обязан был исполнять средневековый крестьянин в течение года: он исполнял все полевые работы на земле сеньора, пахал, убирал поле, косил, возил различные тяжести в ближайший город и по временам должен был являться к помещику не один, а с товарищами или поставлять известное число рабочих. Особенно тяжко ему приходилось от Петрова дня до Михайлова (т. е. до Покрова), когда сеньору он должен был отдавать 5 рабочих дней в неделю, причем праздники не шли в счет; в остальные дни он работал на своем поле. Судите же сами, сколько рабочих дней в году было у средневекового крестьянина.

Вот различные права, которые в самых разнообразных сочетаниях были общи всем феодальным владельцам в отношении к населению, обитавшему на их землях. Спрашивается, что же получилось в конце концов? Неужели над сеньором в действительности не было никакого суда? Неужели он правил, как хотел, и его своеволие нигде не встречало себе законного обуздания? Самая любопытная сторона феодальных отношений и заключается в том, что насколько юридические теории развивались односторонне в пользу сеньоров, настолько фактическое положение шло в сторону их ограничения, в сторону установления нормальных отношений, их же не прейдеши. Нужно, впрочем, сказать, что и юридическое положение виллана в средневековой истории нельзя смешивать с положением раба в древнем мире. Вереде несвободного населения были свои отличия, свои градации прав, но даже и в отношении к последнему серву власть сеньора не была абсолютной; многие дела подлежали церковному суду, право смертной казни принадлежало не всем сеньорам, а только крупным феодалам; в принципе, феодал даже мог лишиться своего феода за грубое и несправедливое обращение со своими подданными и т. п. Однако не эти юридические ограничения стесняли своеволие барона; на закон он не обращал внимания, а судьи, которых он сам же назначал, особой справедливостью не отличались: «Будь виллан из стали, его на суде съест рыцарь из соломы», - говорила средневековая пословица. Ограничения произволу феодала ставил самый ход жизни, и потому‑то эти ограничения оказывались гораздо сильнее и действительнее, чем разные юридические определения. Два факта оказали в особенности сильное влияние на установление нормальных и постоянных отношений между бароном и вилланом, создали своеобразную условную мораль, которая стояла, однако, выше писаного закона. Это, во–первых, чрезвычайная разрозненность феодального хозяйства, заставлявшая помещиков иметь большое число приказчиков. Но как бы он стал контролировать их, если бы повинности крестьян не были точно урегулированы? И вот в силу этой необходимости устанавливается более или менее однообразная, постоянная средняя норма, определяющая повинности виллана в отношении к сеньору. Письменный пример такой нормы нам и дает вышеупомянутая писцовая книга монастыря Св. Троицы. Второе условие, обуздывавшее феодальных владельцев, вытекало также из разрозненности, но не хозяйственной, а политической. Дело в том, что виллан, которого стали бы очень отягощать, имел всегда полную возможность перебежать в соседнее имение–государство; шансов на то, чтобы его выдали, было очень мало, потому что рабочими руками дорожили; это могло случиться только в редких случаях, по общему же порядку между помещиками существовала даже особого рода конкуренция: они старались переманивать вилланов друг от друга, обеспечивая за ними целый ряд привилегий и льгот. Так поступали, например, французские короли, создавшие на своих землях целый ряд новых поселений. Церковь, как самая культурная сила средневекового мира, точно так же идет по тому пути, расширяя и регулируя права вилланов. Таким образом, известные нормы и обычаи появляются в феодальном периоде естественным путем еще до вмешательства государства, до того времени, когда был нарушен феодальный принцип: «между сеньором и вилланом нет другого судьи, кроме Бога».

III. Отделившись от всех остальных сословий, разорвав всякую связь с прочим населением сеньории, феодал по необходимости должен был замкнуться за высокими стенами своего замка - этого оплота и охраны его привилегий. Но здесь, внутри замковых укреплений, его ожидало весьма жалкое существование: самая страшная праздность и убийственная скука царили во внутренней жизни замка; отрезанный от всего остального мира, феодал должен был довольствоваться одной своей семьей и не имел никаких занятий, которыми бы он мог наполнить свою жизнь. В самом деле, чем бы мог заняться феодал в своем замке? Он не чувствовал ни малейшей надобности обрабатывать свои поля, ибо для этого в сеньории было достаточно подневольных работников, да и самое занятие земледелием он считал неблагородным. Промышленная деятельность только что зарождалась и составляла принадлежность среднего, городского сословия; для политической деятельности в век феодализма не было места. Существовали искусство и наука; но их феодал предоставлял клирикам и даже смотрел с презрением на эти «поповские хитрости». Единственно благородным, достойным феодала занятием, по понятиям тогдашнего времени, была война, - и вот, чтобы не умереть от нетерпения и скуки за стенами замка, он затевал ссоры со своими соседями, выходил на большую дорогу, чтобы грабить проезжих купцов, и просто разбойничал. Действительно, вся жизнь феодала привязана была к его боевому коню, прохо-; дила в дороге среди различных приключений, была, по выражению Гизо, «нескончаемым крестовым походом в его собственной стране». Тот длинный ряд набегов, грабежей, войн, который наполняет собой средневековую историю, в большей своей части был следствием этой праздности и скуки, царивших в замках, этой постоянной потребности в деятельности, в движении. Когда безопасность или грубая сила заставляла феодала на время запереться в стенах ι замка, он чувствовал себя как бы заключенным в тюрьме и думал только о том, чтобы уйти из него. В одном старинном рыцарском романе Sarin le Leherain превосходно изображается томительная скука, овладевавшая обитателями замка в редкие минуты общественного затишья. Здесь рассказывается о Бегоне, герцоге Гиени, одном из могущественных феодальных владельцев Нормандии. Вот как начинается рассказ: «Бегон был однажды в своем замке Белене. Подле него была его жена, прекрасная Беатриса; тут же были [два его малые сына, игравшие с другими детьми. Герцог Бегон смотрит на них и вздыхает. Беатриса говорит ему: "Сильный герцог, отчего вы печальны? Вы имеете в ваших сундуках много золота и мехов, вы имеете боевых коней, мулов и иноходцев, и вы победили ваших врагов". Бегон отвечает: "Дама, все, что вы сказали, правда, кроме одного: ни золото, ни меха, ни кони не составляют еще богатство - это родня и друзья… Вот уже семь лет, как я не видел моего брата; хочу съездить к нему. К тому же, мне говорили, что в Пуелльском лесу есть такой кабан, что никто никогда не видывал подобного; я убью его и отвезу к брату"». Напрасно Беатриса убежф дает его не ездить, напоминая, что этот лес находится во владениях его заклятого врага, напрасно говорит ему о своих дурных предчувствиях - Бегон едет и гибнет.

Вместе с изменением общих порядков жизни изменились и война, и способ вооружения; как и все в феодальной Европе, она измельчала, сделалась местной и велась маленькими отрядами. Великих битв, которыми народы древнего и нового мира привыкли решать спорные вопросы, теперь не было. Военные действия состояли в небольших стычках, осадах замков и городов, разграблении деревень и опустошении полей, принадлежащих неприятелю. В составе войска кавалерия заменила собой пехоту прежних времен, а самое сражение обратилось в ряд отдельных поединков. Закованный с ног до головы в железо, воин феодальной эпохи был неуязвим подобно греческому Ахиллу. Только через немногие отверстия, оставленные между отдельными частями доспехов, могли достать до него неприятельский меч и копье. Поэтому‑то рыцарские битвы, несмотря на все мужество бойцов, редко бывали кровопролитными. Главная опасность заключалась в возможности упасть с коня, так как тяжеловооруженному всаднику уже трудно было стать на ноги. Плен был неизбежным исходом для сбитого с коня рыцаря, но как бы ни был дорог выкуп, за рыцаря отвечал его виллан, с которого и взыскивалась нужная сумма денег. Вся тяжесть войны падала, таким образом, на поселян; для феодала же она представляла не столько опасностей, сколько благоприятных случаев выказать ловкость и рассеять скуку, наведенную однообразной жизнью замка.

Жизнь на большой дороге с постоянными приключениями и военными подвигами развивала в феодале неукротимую энергию воли, дикую и грубую натуру, способную подчиняться одной только материальной силе. Феодализм с его оторванной от общества замковой жизнью оставлял вообще широкое место для образования индивидуальных характеров. В воинственной обстановке, созданной им, и воспитывались те своенравные личности, которые смело противопоставляли свой произвол требованиям целого общества и закона и которые так и просятся в роман или поэму. Отличительная черта этих феодальных характеров - поражающая жестокость, ни перед чем не останавливающаяся грубость нравов. Вот один эпизод, рисующий нравы феодальной эпохи.

В одной из предыдущих лекций я уже упоминал замок Рож–Гюон, находившийся на берегу Сены и состоявший из обширного подземелья, высеченного в крутой скале. В начале XII в. Рож–Гюон принадлежал Гвидону, кроткому юноше, непричастному злобе и хищничеству предков. К несчастью, у него был тесть иного нрава, Вильгельм из норманнов. Вильгельму давно хотелось отнять у зятя это удобное для разбойничества убежище, и вот однажды, во время вечерней службы, он пробрался вместе с сообщниками в церковь и напал на Гвидона. Жена последнего, дочь Вильгельма, надеялась спасти мужа, закрыв его собой. Она была убита вместе с Гвидоном. Та же участь постигла и детей, которых убийцы разбивали о камни. За Гвидона вступилось венинское рыцарство; оно заняло все пути к Рож–Гюону, заставило убийц, не успевших запастись съестными припасами, сдаться и предало их мучительной смерти. У Вильгельма заживо вырезали сердце, - и любопытно, что летописец с заметным удовольствием рассказывает об этой казни, не менее самого преступления характеризующей эпоху.

Другой случай подобного же грубого рода, рассказываемый Ордериком Виталием. Один из сильных и богатых норманнских баронов Евстафий Бретельский, женатый на дочери короля Генриха, Юлиане, просил у него Иврийскую башню, принадлежавшую его предкам. Король обещал ему исполнить со временем его просьбу и в обеспечение дал ему заложником сына рыцаря Рауля, охранявшего башню. Евстафий своеобразно поступил с этим заложником: он вырезал ему глаза и отослал к отцу. Разгневанный Рауль отправился к королю и потребовал у него мести. Тогда Генрих выдал истцу воспитывавшихся при его дворе двух дочерей Евстафия, своих родных внучек, с которыми Рауль и поступил по праву мести: он выколол им глаза и отрезал носы. Можно представить себе, с каким чувством узнал Евстафий о правосудии короля - своего тестя. Он тотчас же объявил войну и привел в оборонительное состояние все свои многочисленные замки. В самом Бретеле приняла начальство против отца Юлиана. Окруженная со всех сторон войсками, без надежды извне, она решилась на страшное дело - пригласив отца к стенам замка для переговоров, она из собственных рук пустила в него стрелу. Генрих, однако, избежал опасности и по взятии Бретеля подверг свою дочь следующему наказанию, замыкающему эту кровавую драму. На виду войска и жителей Юлиана, обнаженная до пояса, была спущена на веревке с городской стены в ров, наполненный холодной водой. Это было в феврале месяце. Несчастная воительница, покрытая бесчестьем, кое‑как вырвалась изо рва и удалилась к Евстафию; она умерла впоследствии в монастыре.

Эта возмутительная жестокость, эта дикая грубость нравов была не столько следствием нравственной неразвитости всего феодального общества, сколько результатом оторванной от людского общения замковой жизни, развивавшей упорство и приучавшей следовать всякому капризу воображения. Но та же самая замковая жизнь с ее отчужденностью породила одно светлое явление, составившее крупный шаг вперед по пути цивилизации, а именно, она повлекла за собой развитие семьи и семейственности. В тесных помещениях феодального замка, выход из которого не всегда был безопасен, семья феодального сеньора жила близко друг к другу. В своей семье феодал привыкал видеть единственно равных ему во всей сеньории лиц и переносил на них то значение, какое принадлежало ему. В особенности поднял феодализм значение женщины и поставил ее в совершенно новое положение. Как низко стояла женщина в предыдущую эпоху истории, это видно не только из отдельных фактов, но, между прочим, и из того, что на одном из западных соборов формально был поставлен вопрос: человек ли женщина? Богословы ответили на этот вопрос утвердительно, руководствуясь следующим силлогизмом: Св. Писание называет Христа Сыном Человеческим, но на земле он назывался сыном Девы Марии; итак, женщина - человек. Феодализм практически решил тот же самый вопрос в пользу женщины. Жена феодала не только разделяла значение мужа, но и, при частых его отлучках, заменяла собой его, оставалась госпожой замка, обязанной заботиться о защите и чести лена, - и мы уже видели пример, что феодальные женщины отбивали нападения врагов на замки и выдерживали иногда долгие и трудные осады. В феодализме и нужно искать начало всех тех сторон, которыми европейская семья отличается от азиатской - восточной. Впоследствии рыцарство еще более возвысило значение женщины, поставив служение ей в число главнейших пунктов кодекса рыцарских обязанностей.

IV. Приступая к характеристике феодального строя, я говорил, что простым элементом, первичной частицей феодализма являлась сеньория, т. е. известных размеров территория, принадлежавшая одному сеньору вместе со всем ее населением. Каждая сеньория представляла собой нечто целое, замкнутое в себе, была как бы маленьким самостоятельным государством, имевшим своего государя, своих подданных и свои законы. К этой отрешенности от всего остального мира, к этой самостоятельности стремился каждый феодал, но не каждый мог на самом деле достигнуть полной обособленности. В том порядке вещей, какой был создан феодализмом, уничтожившим всякую общую, публичную власть, единственная гарантия безопасности, единственное обеспечение личности, собственности и семейства лежало в частной силе каждого. Чтобы стоять особняком, совершенно выделиться из общего строя, надо было иметь в своих : руках военную силу, достаточную для поддержания и охранения своих прав. Понятно, что такой силой не могли располагать не только мелкие, но и крупные бароны, и потому те и другие одинаково нуждались во взаимной помощи и услугах; мелкие феодалы искали -покровительства у более могущественных феодалов.

В свою очередь, большие феодальные владельцы для защиты своих обширных территорий должны были опираться на постоянную военную помощь, которую они и находили у мелких сеньоров. Таким образом, самый строй феодальной жизни делал необходимыми известного рода союзы, добровольные ассоциации между феодалами и через это порождал новые явления, выражавшие собой взаимные отношения и связь феодального общества. В чем же состояли эти явления?

К числу этих явлений принадлежит прежде всего ленная связь. Ленная зависимость, как мы знаем, указывала на земельную связь между вассалом и сюзереном - на ту связь, в которую вступал вассал как землевладелец к своему сюзерену как тоже землевладельцу. Эта связь состояла в том, что хотя вассал на своем - часто весьма обширном - поместье был таким же полновластным сеньором, как и его господин, т. е. распоряжался и кормился поместьем по своему произволу, имел подданное ему население и т. д., однако не он считался юридическим собственником своего поместья; ему принадлежало только dominium utile, т. е. право владеть и эксплуатировать поместье; dominium же directum или право собственника на землю находилось в руках сюзерена. В отношении к своему поместью вассал был как бы вечным и наследственным арендатором своего сюзерена, причем вместо арендной платы на нем лежали разного рода обязательства - не повинности и не подати, как у несвободного населения сеньории, а именно обязательства, основывающиеся на добровольном соглашении двух свободных лиц. Существовали особые формы, особые обряды и факты, в которых выражалось это зависимое в отношении к земле положение вассала; наследник ленного участка не прямо и не безмолвно делался владетелем земельной собственности своего отца: он должен был, так сказать, возобновить договор, прекратившийся за смертью его отца, заявить о своем вассальном подданстве и получить инвеституру.

В эпоху окончательного развития и полного господства феодализма этот обычай имел уже только формальное значение, ничего не изменял и ничего не устанавливал; вассал часто обладал такой военной силой, что мог с успехом противиться своему сюзерену и /потому в действительности был совершенно независим от него. История знает даже такие случаи, когда обряд изъявления вассального подданства обращался намеренно в комедию со стороны непослушных вассалов. Так, А. Тьери в своей «Истории завоевания Англии норманнами» рассказывает, что когда норманнский герцог, Ролла при свидании с Карлом Простым получил от него в качестве лена всю уже ранее завоеванную им землю на севере Франции от; реки Эпты до Бретани и дал ему присягу в верности стоя, то французы сказали: «Прилично получающему такие дары преклонить колени пред королем и поцеловать ему ногу», как это было в обычае во Франции. Норманн отвечал: «Никогда ни перед каким человеком не преклоню колена и не поцелую ноги никакому человечку». Бароны настаивали на своем, и Ролла с лукавой простотой велел одному из своих вождей подойти и поцеловать вместо него ногу короля. Норманнский воин подошел, нагнулся, не склоняя колен, взял короля за ногу и поднял ее для целования так высоко, что Карл Простой опрокинулся и упал. Непривычные к условиям режливости норманны разразились громким хохотом; произошло кратковременное смятение, но дальнейших дурных последствий ртого странного происшествия не было.

Рассказанный у Тьери случай нужно, однако, признать исключением из общего правила; в ту эпоху, когда не было никакого общеобязательного писаного закона, люди свято хранили обычаи, Заменявшие для них закон, и соблюдали их строже закона даже в ром случае, когда они не имели никакого практического значения.»Подобным образом соблюдался и обычай изъявления вассального родданства и инвеституры; всякого практического смысла он был ришен, тем не менее каждому новому вассалу он напоминал об особенных отношениях его к сюзерену, о земельной его зависимости от последнего. Были и другие, кроме рассмотренного обряда, факты, которые говорили вассалу, что он не есть полный собственник своего поместья и не может свободно располагать землей. Так, если он хочет продать свою землю, то должен спросить позволения у сеньора, и хотя в некоторых случаях это позволение давалось обязательно, однако за него существовала определенная плата. Когда вассал умирал, не оставив совершеннолетних наследников, опекуном обязательно признавался сеньор, помимо и родственников. Это право сеньора было очень выгодно для него, потому что доходы с имения, за незначительным исключением в пользу опекаемых, шли опекуну; если же опекать приходилось дочь, то он имел влияние и на выдачу ее замуж, так как ему было небезразлично, кто будет служить на его земле. В исключительных случаях ему предоставлялось право лично наблюдать за ведением хозяйства, контролировать вассала даже в его поместье, и если он оказывался плохим хозяином, то по некоторым правилам сеньору предоставляется право штрафа и даже конфискации. Нельзя сказать, чтобы эти положения применялись везде, но все они вытекали из одного основного начала - из дробления идеи собственности, из земельной зависимости вассала от сеньора.

С ленной зависимостью необходимо соединялась зависимость вассальная, хотя и не была тождественна с нею. Вассальная зависимость простиралась не на землю, а на личность вассала и выражалась со стороны сеньора в покровительстве вассалу, а со стороны вассала - в верности сеньору. Вассалитет есть личное условие, результат известного, закрепленного признанием и оформленного обрядом отношения верности, сначала обращенной к лицу, а потом перенесенной и на землю. Эта верность не есть подданство, а отношение частного характера, видоизменение понятия службы; она вводит вассала не в положение равноправного, а в положение покровительствуемого, причем вассал сохраняет за собой самостоятельность и возможность переходить от одного покровителя к другому. В соответствие этому понятию личной верности в феодальном обществе является особый обряд, обряд hommagium"a, получивший начал о еще в древнегерманской дружине. Там дружинник, провозглашая себе вождя, говорил: «Я становлюсь твоим человеком»; здесь, в феодализме, вассал преклонялся перед сеньором, становился на колени и протягивал свои руки; тогда сеньор или покровитель брал его руки в свои, «брал его в свою руку», как выражались тогда, и таким образом обещал свое покровительство. Затем следовала присяга на верность: держа свою правую руку на Евангелии, вассал говорил: «Слушай, господин мой, я обещаю, что останусь верен тебе и предан и что по чести и совести буду исполнять обычаи и службу, какую должен нести на определенных условиях, в чем да помогут мне Бог и все святые». Очевидно, вассальная связь есть связь добровольная, предполагающая согласие и сверху, и снизу. Поэтому в применении к вассальным отношениям не может быть и речи о какой‑нибудь государственной власти сеньора над вассалами, подобной той, которая рассматривает теперь нас как подданных, как не имеющих по отношению к ней юридического самостоятельного положения. Подданный как член государства, следовательно, как часть государственной власти может оказывать на нее давление известного рода, но как подданный он не имеет никакого права на государственную власть; он - частное лицо, подчиняющееся решению государственной власти; это - общий принцип, применяющийся как в абсолютных, так и в свободных государствах. Вот этого‑то отношения подданства и не было в феодальном вассалитете: он есть частный договор, при котором одна сторона оказывается выше другой, но при которой обе имеют свои взаимные обязанности, обусловливающие их договор. В чем же состояли эти обязанности?

Со стороны сеньора обязанности эти обнималисьпонятием покровительства вассалу, со стороны же вассала они отличались значительной сложностью. Вообще нужно сказать, что при отсутствии общего права в феодализме и при личном характере всех отношений они - эти обязанности вассала - были далеко не везде одинаковы, но более или менее однообразны, и везде они распадались на три класса, которые носили название fiducia, justitia и servitium. Fiducia - верность - состояла в том, что вассал всегда и везде должен был оберегать и защищать интересы своего сюзерена, его честь, семейство и имущество, - должен быть готовым во всякое время к его поручениям и не предпринимать ничего, идущего против права своего господина. Словом, fiducia есть прежде всего сумма нравственных обязанностей; так, в силу верности вассал должен был не налагать руку на своего господина, не удерживать что‑либо из его собственности, не советовать в ущерб его интересам, не говорить на суде против него и т. д. Затем, fiducia есть долг вассала помогать сеньору советом и делом; в последнем случае fiducia получает материальный характер и выражается большей частью как денежная помощь в особенных, строго определенных обычаем случаях, как, например, при вооружении старшего сына сеньора, при выдаче замуж старшей дочери и т. п. Justitia состояла в обязанности вассала являться к сеньору на суд и участвовать на нем или в качестве члена суда, или в качестве обвиняемого или обвинителя. Эта обязанность очень важна и заслуживает особого рассмотрения: она знакомит нас с интереснейшим в историческом отношении вопросом о том, как поставлен был суд в феодальной Европе.

При ответе на этот вопрос должно различать положение несвободного населения сеньории от положения свободного феодала. Несвободное население судилось у помещика, при его личном участии или через посредство лица, специально для этой цели назначенного помещиком. Но кто же мог судить самого помещика? Каждый феодал в своем поместье был полноправным государем, но государя судить никто не может, если на то не последует его собственного согласия; отсюда и суд в феодальную эпоху мог принять только одну форму - ту форму посредничества, к которой прибегают иногда и государи наших дней, когда не хотят употребить аргумента варваров, т. е. войны, и рисковать собой и государством. Совершенно таким же посредническим характером отличался и феодальный суд - суд между двумя владельцами, зависящими от одного и того же сюзерена. Так как каждый феодал как полновластный государь и член благородного сословия был равен всякому другому лицу этого сословия, то выбор лиц, посредствующих между ним и его противником, мог состояться только из круга феодалов, и притом стоящих на одинаковой с ним общественной ступени, - из круга равных ему лиц. Так возник в феодализме суд равных и суд пэров; суд пэров представлял собой необходимую принадлежность феодального общества, принцип его, имевший полную силу в течение всей феодальной эпохи, т. е. в течение XI, XII и XIII вв.; он часто и в различных сочетаниях повторяется в документах эпохи, в жалобах, договорных грамотах и пр. У Гизо в его «Истории цивилизации Франции» приведено достаточно примеров подобного рода документов, и я не стану их повторять, так как желающие могут с удобством ознакомиться с ними по этому исследованию, и обращусь к решению вопроса, опущенного у Гизо, а именно к рассмотрению самого процесса феодального суда. Этот процесс весьма своеобразен. Круг равных или пэров не был судьей в нашем смысле слова, не разбирал процесса по существу и лишь присутствовал, при состязании спорящих сторон; он также не искал ни преступников, ни свидетелей. Дело происходило следующим образом: если вассал какого‑либо сюзерена обвинял другого в каком‑либо преступлении против себя, то оба они являлись ко двору сеньора, куда собирались по приглашению последнего и другие вассалы, т. е. пэры или равные; пэры выслушивали тяжущихся и их свидетелей и решали, кто из них первый должен подвергнуться очищению, т. е. доказать истину своих слов при помощи какого‑либо испытания; если же дело представлялось неясным, то суд предоставлял тяжущимся решить спор поединком. Так как каждая из судящихся сторон, т. е. обвинитель и обвиняемый, приводила с собой своих свидетелей, то в громадном большинстве случаев дело кончалось поединком, и поединок был преобладающей формой решений феодального суда. Кто побеждал, тот был прав, кто побеждался, тот умирал или уходил с поединка виноватым. Это значение поединка объясняется миросозерцанием средневекового человека: в глазах средневекового человека случай, так или иначе решающий исход борьбы, - случай, зависящий, на наш взгляд, от заранее сложившихся причин, - представлялся проявлением высшей силы, делом Божественной правды, карающей виновного, а потому прямо назывался «судом Божиим». При таком взгляде на поединок понятным становится та бездна подробностей, та масса всевозможных предосторожностей, какие принимались для того, чтобы поединок происходил честно и справедливо, чтобы какая‑нибудь человеческая хитрость или случайность не воспрепятствовала ходу Божественного правосудия. Перед началом поединка противники клялись перед крестом и Евангелием, а иногда и над св. мощами в правоте своего дела, а также в том, что не прибегнут к колдовству. Герольд выкрикивал в четыре стороны обращение к зрителям, призывающее к сохранению тишины; ни крик, ни жест не должны помешать бьющимся; все должны были воздерживаться от какого‑то бы ни было вмешательства в дело. В противном случае виновного в нарушении этого правила постигнет серьезное наказание: рыцарь может лишиться руки или ноги, а простолюдин - головы. Противникам отмеривалось одинаковое пространство, или, как тогда выражались, одинаковое количество поля, ветра и солнца. Случалось иногда, что битва прерывалась по какой‑нибудь особенной причине; тогда дозорные и герольды, следившие за поединком, обязывались внимательно осмотреть положение обоих соперников в минуту перерыва битвы, для того чтобы они непременно заняли опять то же положение, когда битва будет возобновлена. Прибегали к силе, и сила должна была решать спор, но при этом в самое решение хотели внести возможно больше правильности и справедливости. В предписаниях насчет поединков мы видим, таким образом, борьбу естественного чувства законности против варварской грубости судебной формы.

Поединок решал дело тяжущихся бесповоротно и окончательно: на «суд Божий» апеллировать было некуда; но суд сеньориальный, суд пэров, когда он оканчивался не поединком, а приговором, мог не всегда удовлетворять тяжущихся, - и вот в феодальном суде возникает своеобразная форма апелляции. Сторона, против которой высказался суд, могла обжаловать приговор, но обжаловать не в нашем смысле слова, потому что не было такого высшего учреждения, которое имело бы право пересмотреть дело; приходилось обжаловать совершенно иначе, в смысле опозоривания. После произнесения решения осужденный мог сказать судьям: «Я не признаю Вашего решения правильным и добросовестным», и тогда начинался поединок между обиженным и судьями, которые должны были считать себя опозоренными таким заявлением. Мы поймем эту своеобразную форму обжалования, если примем во внимание средневековый взгляд на поединок как на суд Божий; вступая в поединок с самими судьями, обиженный их решением этим самым апеллировал туда, куда только и оставалось апеллировать, т. е. к суду Божиему. Надо, впрочем, заметить, что этот путь обжалования имел более теоретическое, чем практическое значение; дело в том, что судьи имели полное право биться друг за друга, так что на практике поединок с судьями был почти неосуществим. - Точно так же была предусмотрена и другая возможность, а именно протест против свидетельских показаний. Если свидетельские показания казались пристрастными и неправильными, то какое было средство для их опровержения? Можно было опровергнуть, собрав убедительные доказательства противоположного характера, но этот способ в феодальном порядке вещей не практиковался; оставалось и здесь обратиться к тому же принципу, который действовал в процессе апелляции, т. е. к поединку между стороной и свидетелями, и такой поединок, предусмотренный феодальной теорией суда, иногда на самом деле осуществлялся. Из указанного принципа получились последствия, которые имели значение далеко за пределами непосредственного применения и непосредственной судьбы самого принципиального начала. В феодальном суде есть признаки, которые косвенно сказываются в постановке нашего суда присяжных, хотя на первый взгляд между ними не может быть ничего общего. Один из самых важных признаков суда присяжных - это невозможность апелляции, пересмотра дела по существу; в присяжном суде возможен пересмотр только вследствие нарушения законных форм, значит, насильственный порядок, а не апелляция. Это положение, обеспечивающее полную самостоятельность за присяжными, исторически представляет собой развитие одного из принципов суда пэров, где лица, равные подсудимому, высказывались относительно известного дела окончательно, потому что они судили не как представители власти, а как посредники; не было возможности пересматривать решение, так как дело, начавшееся в известном кругу, там должно было и кончиться и не могло никуда из него выйти. С точки зрения феодальных обособленных кругов, возможно было только одно обращение к высшей власти, а именно - в случае отказа пэров в суде, но это было уже обращение не в судебном порядке, а обращение в форме жалобы на то, что им отказывают в суде; в этом случае речь шла не о том, чтобы высшая власть сама и вновь разобрала дело, а о том, чтобы было назначено правильное и обычное судебное заседание.

Из сказанного о судебных порядках в феодальную эпоху вполне ясна становится та обязанность вассала в отношении к своему сюзерену, которая обозначалась в то время словом justitia. Сеньор один не мог производить суд над своим вассалом, так как вассал не был его подданным; для судопроизводства он нуждался в содействии других вассалов, которые и должны были по его призыву являться к его двору в назначенное время. Это была, действительно, обязанность, т. е. некоторого рода нравственная повинность; при той разобщенности, какая существовала в феодальном обществе, вассалы, призываемые судить равных себе, часто оказывались совершенно незнакомыми друг с другом; они жили на своих землях в одиночку и не вступали ни в какие отношения между собой; в делах своих соседей они были заинтересованы очень мало и часто их совсем не знали. Вследствие этого на феодальные суды они съезжались весьма неохотно, и сеньору для отправления правосудия приходилось довольствоваться очень небольшим числом присутствующих: тремя или даже двумя вассалами. Сеньор созывал тех, кто был ему с руки; он и не обязан был призывать всех вассалов; поэтому в составе суда пэров скоро нашел себе место произвол, и феодальный суд мало–помалу стал терять всякое доверие к себе в феодальном обществе.

Самое важное и главное свое выражение вассальные отношения находили в третьей обязанности вассала - в servitiurn. Этим термином в феодальную эпоху обозначалась преимущественно военная служба, которую нес вассал при своем сюзерене. Военная служба была необходимо связана с вассалитетом и предполагалась всяким ленным владениям; т. е. кто владеет каким‑либо земельным участком на правах лена, тот неизбежно и по этому самому несет уже службу при своем сеньоре в качестве воина. Срок, продолжительность и форма этого обязательства были в разных местностях весьма различны; в одном месте срок службы определялся шестьюдесятью днями, в другом - двадцатью, в третьем - сорока днями - число, встречающееся наиболее часто; равным образом, иногда вассал должен был являться один, а иногда с известным количеством людей и т. д. Но как бы ни были разнообразны формы этой обязанности, несомненно, однако, что в каждом отдельном случае они были в точности и подробно определены. Следовательно, и здесь, в приложении к военной службе, выдерживался общий договорной характер вассальных отношений; сюзерен мог требовать только того, что было обещано вассалом, что утверждено договором или же обычаем. Поэтому сюзерен не имел права задержать своего ленника на войне дольше положенного срока; в таких случаях ленник не обязан был следовать за сеньором и, как человек свободный и самостоятельный, исполнивший свое условие, мог удалиться со своим отрядом домой. Легко видеть, что на практике эта самостоятельность ленников и условность их военной службы рождала ряд серьезных неудобств для сюзерена: случалось, что вассалы покидали их в самые решительные минуты; так, например, Генрих Лев удалился перед битвой при Леньяно, несмотря на все униженные просьбы императора Фридриха.

Спрашивается, каким же способом сюзерен мог предупредить это неприятное для него положение? Сам по себе сеньор не мог делать никаких общеобязательных постановлений для своих вассалов; он не имел ни малейшего права изменить что‑либо в тех обычаях и обязанностях, которые связывали его с последними; всякая попытка сеньора ввести в эту связь что‑либо новое понята была бы вассалом как вторжение в его права, как нарушение договора, соединяющего его с сеньором; в подобном случае вассал счел бы себя вправе отказаться от своей вассальной зависимости и перейти к другому сеньору. Но, будучи лишен возможности самостоятельно издавать какие‑либо новые узаконения, сеньор мог это сделать с общего согласия всех своих вассалов, - и согласия, конечно, добровольного. Таким образом, в феодализме возникает общее законодательство, которое носит на себе характер как бы международного соглашения, соглашения в форме съездов. Все или несколько вассалов известного сюзерена съезжаются вместе к его двору и здесь вырабатывают новые правила, обязательные для участников съезда. В этих съездах мы должны видеть зародыш того учреждения, которым в настоящее время определяется конституционный порядок государственной жизни, т. е. парламента. Сам термин parliamentum первоначально проявляется в применении именно к этим добровольным съездам, на которых равноправные лица уговаривались между собой. Однако если кто‑либо из участвовавших в съезде был не согласен с общим мнением, то его принудить к этому никто не мог, так как он являлся не членом высшего целого, а представителем самостоятельного права. Вот что такое был первоначальный парламент; тем не менее он имел серьезное значение при переходе от феодализма к государству, и первым признаком его развития оказалось появившееся в нем понятие большинства на съезде - понятие о том, что съезд есть не только случайное собрание съехавшихся, но и необходимый представитель какого‑то высшего, целого.

Перечисленными особенностями исчерпывались все отношения вассала к своему сюзерену; исполнив эти обязанности, вассал уже пользовался полной самостоятельностью в своем лене; здесь он был вполне независимым и свободным человеком. Поэтому нельзя сказать, чтобы вассальные отношения уничтожали ту рознь, ту обособленность в общественной жизни, которой характеризуется феодализм. С другой стороны, однако, несомненно, что они ослабляли разрозненность общественных элементов, сближали многие сеньории и соединяли их около одного более могущественного сеньора. Под влиянием вассальных отношений общественная жизнь, замкнувшаяся в маленьких уголках, расширялась, выходила за пределы одной сеньории и обнимала уже целую область; вместе с этим в феодализме, под действием тех же отношений, появляются некоторые общие, сложные формы жизни, как‑то: сеньориальный суд и парламентское законодательство. В своем дальнейшем развитии это сближение мелких феодов около одной крупной сеньории ведет к тому, что мелкие владения поглощаются крупными или постепенно теряют свою независимость; на месте их образуются очень обширные сеньории, обнимающие собой целые области. Таким образом, в феодализме возникает новый процесс; процесс, соединяющий и связующий мелкие владения в одно целое. Так, например, во Франции между XI и XV вв. исчезает около тридцати девяти ленов, и притом ленов значительных, имевших значительное имя и историю. Итак, феод (права государственной самостоятельности) разъединял западно–европейское общество, а лен и вассалитет соединяли его, и это различие сказалось во всей истории нового государства в Европе.

Век старости

Термин «средние века» был введен в научный оборот итальянским историком-гуманистом Флавио Бьондо (1392 - 1463 гг.). Так он обозначил период, отделявший его эпоху от времени, служившего гуманистам источником вдохновения - античности. Гуманисты оценивали в первую очередь состояние языка, письменности, литературы и искусства. С позиций высоких достижений культуры Возрождения средние века им виделись как период одичания и варваризации античного мира, как время испорченной «кухонной» латыни. Эта оценка надолго укоренилась в исторической науке. В XVII в. профессор Галльского университета в Германии И. Келлер ввел термин «средние века» в общую периодизацию всемирной истории, разделив ее на античность, средневековье и новое время. Хронологические рамки периода были обозначены им временем от разделения Римской империи на Западную и Восточную части (завершилось в 395 г. при Феодосии I) до падения Константинополя под ударами турок в 1453 г.

Гуманисты стремились возродить ценности античности, и потому историки называют их время эпохой Возрождения. По традиции, идущей от гуманистов, началом средневековья принято считать падение Рима в 476 г. и образование на территории Западной Римской империи варварских королевств.

Великие географические открытия с конца XV в. раздвинули границы Старой Европы. Одновременно в XV-XVI вв. изменилось мировоззрение образованных европейцев, что отразилось в культуре Возрождения и Реформации. Поэтому историки считают конец XV - начало XVI в. рубежом средневековья и нового времени.

По представлениям же средневековых людей смены эпох определяет не человек и его деяния, а божественное провидение. Еще на заре средневековья святой Августин (354-430) разделил библейскую и всемирную историю на шесть возрастов. С рождением Христа начался последний, шестой возраст - старость мира. За ним последует Второе пришествие и Страшный суд. Средневековые люди жили "в тени будущего" (Августин), в предчувствии конца истории. То идело их охватывал панический страх перед грядущим. Они переставали строить дома и церкви, бросали начатую работу - ведь все это скоро никому не понадобится. Мир состарился и ждет своего конца. Раньше люди были красивыми, высокого роста, а ныне это карлики, любовь остыла, сын не чтит отца, муж изменяет жене, святость извращена, беззаконие приняло вид законности. Такую картину "века старости" рисуют современники.

Географические пределы средневекового мира - это Западная и Центральная Европа. Колыбель античной цивилизации - Средиземноморье - стала тесна для новых народов, пришедших с севера. Постепенно продвигаясь к границам Римской империи, они овладели ее западной частью и основали на территории римских провинций в Галлии, Испании, Британии, Северной Африке и Италии свои королевства. Однако варвары были сравнительно немногочисленны: в некоторых регионах Европы они составляли едва 1-2% местного населения.- От него они переняли христианство, латинский письменный язык, элементы римского права и государственного устройства.

Вечная империя

В 476 г. предводитель германских наемников Одоакр сместил последнего западноримского императора. Формально он делал это с согласия римского сената. Знаки императорской власти Одоакр отослал в Константинополь, признав над собой суверенитет Восточной Римской империи. В глазах варварских королей Римская империя не перестала существовать в 476 г. Практически все они так или иначе признали себя подданными Восточной Римской империи и получили титулы римских патрициев и военачальников. Один варварский король писал императору: "Мы преклоняемся перед титулами, даруемыми императором, более, чем перед нашими собственными".

Блаженный Иероним (ок. 340-420) предложил свою периодизацию всемирной истории, не менее популярную в средние века, чем периодизация Августина. Толкование Библии переплетается у Иеронима с традиционным римским универсализмом - представлением о том, что Риму подвластен весь мир. Историю человечества он представил как историю земной власти: четыре вселенские монархии последовательно сменяли друг друга, и последней земной монархией стала Римская империя. Ее сменит лишь Царство Божье. Поэтому "век старости" - это и век Рима. Христианские писатели возвеличивали римских императоров-христиан, превративших христианство в религию всего романского мира. Они выдвинули тезис "Один мир - одна империя - один Бог".

Позднее возникла теория translatio imperii - "перенесения империи" во времени и пространстве. Когда империя прекратилась па Западе, сохранялась Восточная Римская империя, выделившаяся в 395 г. империя была "перенесена" к грекам. Византией Восточную Римскую империю стали называть лишь на Западе. Сами византийцы именовали и ощущали себя ромеями. В 800 г. франкский король Карл Великий, получив императорскую корону из рук папы Льва III, восстановил Римскую империю на Западе, и римляне приветствовали его: "Аве цезарь!" На Западе стали считать, что от греков империя "перешла" к франкам, хотя на деле Византия просуществовала до 1453 г. Карлу Великому удалось объединить в империю практически всю Западную Европу. Старую римскую границу по Рейну он продвинул до Эльбы, ему удалось отвоевать у мавров, покоривших Испанию в VIII в., Каталонию. Не случайно Карла называют создателем Европы. Идея Римской империи на многие столетия стала фактором консолидации европейских народов. В 962 г, титул императора Рима принял германский король Оттон I Великий: от франков империя "перешла" к немцам. Возникшее в центре Европы государственное образование вошло в историю как Священная Римская империя германской нации. Принятие титула императора стало зависеть от акта коронации папой. Хотя со времён Оттона I считалось, что на императорский титул имеет право только король Германии, избранный немецкими курфюрстами, не все избранные германские короли прошли процедуру коронации в Риме, и соответственно не все они считались императорами Священной Римской империи, хотя некоторые из них пользовались этим титулом. Конец этой империи был положен лишь в 1806 г. Наполеоном Бонапартом.

Эпоха феодализма

Средневековая цивилизация рождалась на стыке многих культур - римской, германской и кельтской (древнее население Европы). В результате их взаимодействия и эволюции в IX-XI вв. сложился новый общественный строй, который принято называть феодализмом.

Франкский майордом Карл Мартелл (715-741), готовясь к войне с арабами, стал раздавать земли на условиях военной службы. Такие пожалования назывались бенефициями (лат. - благодеяние), а позднее стали называться феодами (нем. - лен). С конца IX в они превращаются в наследственные.

Король словно вручал вассалу часть своих королевских прерогатив на определенной территории: фискальных, судебных и иных. Поэтому феодалы скоро становились полновластными хозяевами в своих вотчинах. Волна пожалований бенефиций приходится на неспокойные IX-XI столетия (экспансионистская политика Карла Великого, войны с внешними врагами, распри в семье Каролингов). Именно тогда во многих регионах Европы возводят феодальные замки.

Между сеньором и воином устанавливались вассально-ленные отношения. Со временем могущество и богатство сеньоров определялось числом их вассалов. Поэтому главной добродетелью сеньоров считалась щедрость, а главной добродетелью вассалов - верность. Вассально-ленные отношения пронизывали все средневековое общество, в конечном счете само средневековое государство было лишь объединением вассалов вокруг верховного сюзерена - короля. Поэтому оно долго не имело четких географических границ. Отсутствовали и чиновничий аппарат, армия, полиция. Королю приходилось всякий раз договариваться с вассалами, которые часто оказывались богаче своего монарха и не всегда приходили по первому его зову. Во многих странах к тому же действовал принцип "Вассал моего вассала - не мой вассал". Фактически король мог рассчитывать лишь на своих непосредственных вассалов - пэров.

Согласно популярным в средние века воззрениям, общество делилось по функциональному принципу на "тех, кто молится" (священники и монахи), "тех, кто воюет" (рыцари) и "тех, кто трудится" (крестьяне). У каждого была своя роль, каждый входил в особое сословие, то есть группу с определенными правами и обязанностями (регламентировались даже длина волос, форма прически и покрой одежды). Роль первых в этой триаде сводилась к молитвам за мир, вторые вносили свой "налог кровью", защищая безоружных, а третьи - самые многочисленные - должны были содержать духовенство и рыцарство, отчисляя им часть от произведенного своим трудом.

В представлениях средневековья земная иерархия была подобием небесной и, соответственно, незыблемой: престол Божий окружали высшие и низшие хоры ангелов. Во главе многоступенчатой земной пирамиды стоял король. Свою власть, словно в лен, он получал от самого Бога.

Возникновение и рост средневековых европейских городов.

Города оказали значительное воздействие на экономику средневекового общества, сыграли очень важную роль в его социально-политической и духовной жизни. XI столетие - время, когда в большинстве стран Западной Европы в основном сложились города, как и все главные структуры феодализма, - является хронологическим рубежом между ранним средневековьем (V-XI вв.) и периодом наиболее полного развития феодального строя (XI- XV вв.), средневековой цивилизации в целом.

Западная Европа отставала в раннее средневековье в своем развитии от Византии и Востока, где процветали многочисленные города с высокоразвитым ремеслом, оживленной торговлей, богатыми постройками. Однако и существовавшие тогда пред- и раннегородские поселения, в том числе на варварских территориях, сыграли значительную роль в феодализационных процессах, выступая центрами политико-административной, стратегической и церковной организации, постепенно сосредоточивая в своих стенах и развивая товарное хозяйство, становясь пунктами перераспределения ренты и главными очагами культуры.

В результате отделения ремесла от сельского хозяйства и развития обмена, в результате бегства крестьян, в том числе и знавших какое-либо ремесло, из деревни в X-XIII вв. (а в Италии с IX в.) повсюду в Западной Европе бурно росли города нового, феодального типа. Они являлись центрами ремесла и торговли, отличались по составу и основным занятиям населения, его социальной структуре и политической организации.

Возникновение феодальных городов.

Конкретно-исторические пути возникновения городов весьма разнообразны. Уходившие из деревень крестьяне и ремесленники селились в различных местах в зависимости от наличия благоприятных условий для занятия «городскими делами», т.е. делами, связанными с рынком. Иногда, особенно в Италии и Южной Франции, это были административные, военные и церковные центры, нередко располагавшиеся на территории старых римских городов, которые возрождались к новой жизни - уже в качестве городов феодального типа. Укрепления этих пунктов обеспечивали жителям необходимую безопасность.

Концентрация населения в подобных центрах, в том числе феодалов с их слугами и свитой, духовных лиц, представителей королевской и местной администрации, создавала благоприятные условия для сбыта ремесленниками своих изделий. Но чаще, особенно в Северо-Западной и Центральной Европе, ремесленники и торговцы селились вблизи больших вотчин, усадеб, замков и монастырей, обитатели которых приобретали их товары. Селились они у пересечения важных дорог, у речных переправ и мостов, на берегах удобных для стоянки кораблей бухт, заливов и т.п., где издавна действовали традиционные торжища. Такие «рыночные местечки» при значительном росте их населения, наличии благоприятных условий для ремесленного производства и рыночной деятельности также превращались в города.

Рост городов в отдельных областях Западной Европы происходил разными темпами. Раньше всего, в VIII-IX в., феодальные города, в первую очередь как центры ремесла и торговли, сформировались в Италии (Венеция, Генуя, Пиза, Бари, Неаполь, Амальфи); в X в. - на юге Франции (Марсель, Арль, Нарбонн, Монпелье, Тулуза и др.). В этих и других областях, с богатыми античными традициями быстрее, чем в других, специализировались ремесла, произошло формирование феодального государства с его опорой на города.

Раннему возникновению и росту итальянских и южнофранцузских городов способствовали также торговые связи этих областей с более развитыми в то время Византией и странами Востока. Конечно, известную роль сыграло и сохранение там остатков многочисленных древних городов и крепостей, где легче было найти приют, защиту, традиционные рынки, рудименты ремесленных организаций и римского муниципального права.

В X-XI вв. стали возникать феодальные города в Северной Франции, в Нидерландах, в Англии и Германии. В этих областях было уже не так много римских поселений, большинство городов возникало заново.

Позднее, в XII-XIII вв., выросли феодальные города на северных окраинах и во внутренних областях Зарейнской Германии, в Скандинавских странах, в Ирландии, Венгрии, дунайских княжествах, т.е. там, где развитие феодальных отношений происходило медленнее. Здесь все города вырастали, как правило, из рыночных местечек, а также областных (бывших племенных) центров.

Население и внешний вид средневековых городов.

Основное население городов составляли люди, занятые в сфере производства и обращения товаров: различные торговцы и ремесленники (сами же сбывавшие свой товар), огородники, промысловики. Значительные группы людей были заняты продажей услуг, в том числе обслуживанием рынка: матросы, возчики и носильщики, трактирщики и содержатели постоялых дворов, слуги, цирюльники.

Наиболее представительной частью горожан были профессиональные торговцы из местных жителей и их верхушка - купцы. В отличие от немногочисленных странствующих купцов раннего средневековья они занимались и внешней, и внутренней торговлей и составляли особый общественный слой, заметный по численности и влиянию.

В крупных городах, особенно политико-административных центрах, обычно жили феодалы со своим окружением (прислуга, военные отряды), представители королевской и сеньориальной администрации - служилая бюрократия, а также нотариусы, врачи, преподаватели школ и университетов и другие представители нарождающейся интеллигенции. Во многих городах заметную часть населения составляло черное и белое духовенство.

Размеры средневековых западноевропейских городов были весьма невелики. Обычно их население исчислялось 1 или 3-5 тыс. жителей. Даже в XIV-XV вв. большими считались города с 20-30 тыс. жителей. Только немногие из них имели население, превышающее 80-100 тыс. человек (Константинополь, Париж, Милан, Венеция, Флоренция, Кордова, Севилья).

Города отличались от окружающих деревень своим внешним видом и плотностью населения. Обычно они были окружены рвами и высокими каменными, реже деревянными, стенами, с башнями и массивными воротами, которые служили защитой от нападений феодалов и нашествий неприятеля. Ворота на ночь закрывались, мосты поднимались, на стенах дежурили дозорные. Сами же горожане несли сторожевую службу и составляли ополчение.

Городские стены со временем становились тесными, не вмещали всех построек. Вокруг стен, окружавших первоначальный городской центр (бург, сите, град), постепенно возникали предместья - посады, слободы, населенные главным образом ремесленниками, мелкими торговцами и огородниками. Позднее предместья в свою очередь обносились кольцом стен и укреплений. Центральным местом в городе была рыночная площадь, рядом с которой обычно располагались городской собор, а там, где было самоуправление горожан, - еще и ратуша (здание городского совета). Люди одинаковых или смежных специальностей нередко селились по соседству.

Поскольку стены мешали городу расти вширь, улицы делались крайне узкими (по закону - «не шире длины копья»). Дома, часто деревянные, тесно примыкали друг к другу. Выдающиеся вперед верхние этажи и крутые крыши домов, расположенных напротив друг друга, чуть не соприкасались. В узкие и кривые улицы почти не проникали лучи солнца. Уличного освещения не существовало, как, впрочем, и канализации. Мусор, остатки пищи и нечистоты обычно выбрасывались прямо на улицу. Здесь же нередко бродил мелкий скот (козы, овцы, свиньи), рылись куры и гуси. Вследствие тесноты и антисанитарного состояния в городах вспыхивали особенно опустошительные эпидемии, часто случались пожары.

Борьба городов с феодальными сеньорами и складывание городского самоуправления.

Средневековый город возникал на земле феодала и поэтому должен был ему подчиняться. Большинство горожан первоначально составляли несвободные министериалы (служилые люди сеньора), крестьяне, издавна жившие на этом месте, иногда бежавшие от своих прежних господ, либо отпущенные ими на оброк. При этом они нередко оказывались в личной зависимости от сеньора города. В руках последнего сосредоточивалась вся городская власть, город становился как бы его коллективным вассалом или держателем. Феодал был заинтересован в возникновении городов на своей земле, так как городские промыслы и торговля давали ему немалый доход.

Стремление феодалов извлечь из города как можно больше доходов неизбежно привело к коммунальному движению: так принято называть борьбу между городами и сеньорами, происходившую повсюду в Западной Европе в X-XIII вв. Сначала горожане боро­лись за освобождение от наиболее тяжелых форм феодального гнета, за сокращение поборов сеньора, за торговые привилегии. Затем встали и политические задачи: обретение городского самоуправления и прав. Исход этой борьбы определял степень независимости города по отношению к сеньору, его экономическое процветание и политический строй. Борьба городов велась отнюдь не против феодальной системы в целом, а против конкретных сеньоров, за то, чтобы обеспечить существование и развитие городов в рамках этого строя.

Иногда городам удавалось за деньги получить от феодала отдельные вольности и привилегии, зафиксированные в городских хартиях; в других случаях эти привилегии, особенно право самоуправления, достигались в результате длительной, иногда вооруженной, борьбы. В нее обычно вмешивались короли, императоры, крупные феодалы.

Коммунальные движения проходили в различных странах по-разному, в зависимости от условий исторического развития, и приводили к различным результатам. В Южной Франции горожане добились, в основном без кровопролития, независимости уже в IX-XII вв. Графы Тулузы, Марселя, Монпелье и других городов Южной Франции, как и Фландрии, являлись не только городскими сеньорами, но государями целых областей. Они были заинтересованы в процветании местных городов, раздавали им муниципальные вольности, не препятствовали относительной самостоятельности. Однако они не желали, чтобы коммуны становились слишком мощными, получали полную независимость.

Многие города Северной и Средней Италии - Венеция, Генуя, Сьена, Флоренция, Лукка, Болонья и другие - в ХI - ХII вв. стали городами-государствами. В Германии аналогичное коммунам положение заняли в XII- XIII вв. наиболее значительные из так называемых имперских городов. Формально они подчинялись императору, но на деле были независимыми городскими республиками (Любек, Нюрнберг, Франкфурт-на-Майне и др.). Они управлялись городскими советами, имели право самостоятельно объявлять войну, заключать мир и союзы, чеканить монету и т.д.

Многие города Северной Франции (Амьен, Сен-Кантен, Нуайон, Бовэ, Суассон, и др.) и Фландрии (Гент, Брюгге, Ипр, Лилль, Дуэ, Сент-Омер, Аррас и др.) в результате упорной, часто вооруженной борьбы со своими сеньорами стали самоуправляющими городами-коммунами. Они выбирали из своей среды совет, его главу - мэра и других должностных лиц, имели собственный суд и военное ополчение, свои финансы, сами устанавливали налоги. Города-коммуны освобождались от выполнения жителями барщины, несения оброка и других сеньориальных повинностей. Взамен этого они ежегодно уплачивали сеньору определенную, сравнительно невысокую денежную ренту, а в случае войны выставляли в помощь ему небольшой военный отряд. Города-коммуны нередко сами выступали как коллективный сеньор по отношению к крестьянам, жившим на окружавшей город территории.

В то же время немало городов, даже весьма значительных и богатых, не могли добиться полного самоуправления. Это было почти общим правилом для городов на королевской земле, в странах с относительно сильной центральной властью. Они пользовались, правда, рядом привилегий и вольностей, в том числе и правом избирать органы самоуправления. Однако эти учреждения обычно действовали под контролем чиновника короля или иного сеньора. Так было во многих городах Франции (Париж, Орлеан, Бурж, Лоррис, Нант, Шартр и др.) и Англии (Лондон, Линкольн, Оксфорд, Кембридж, Глостер и др.). Ограниченные муниципальные свободы городов были характерны для Скандинавских стран, многих городов Германии, Венгрии, и их вовсе не было в Византии.

Одним из важнейших результатов борьбы городов с их сеньорами в Западной Европе было то, что подавляющее большинство горожан добилось освобождения от личной зависимости. В средневековой Европе победило правило, согласно которому бежавший в город зависимый крестьянин, прожив там определенный срок (по обычной тогда формуле - «год и день»), также становился свободным. «Городской воздух делает свободным», - гласит средневековая пословица.

Складывание и рост городского сословия.

В процессе развития городов, ремесленных и купеческих корпораций, борьбы горожан с сеньорами и внутренних социальных конфликтов в городской среде в феодальной Европе складывалось особое средневековое сословие горожан.

В экономическом отношении новое сословие было более всего связано с торгово-ремесленной деятельностью, и с собственностью, основанной не только на производстве, но и на обмене. В политико-правовом отношении все члены этого сословия пользовались рядом специфических привилегий и вольностей (личная свобода, подсудность городскому суду, участие в городском ополчении, в формировании муниципалитета и др.), составляющих статус полноправного горожанина. Обычно городское сословие отождествляется с понятием «бюргерство».

Словом «бюргер» в ряде стран Европы первоначально обозначали всех городских жителей (от германского Burg - город, откуда произошло средневековое латинское burgensis и французский термин bourgeoisie, первоначально также обозначавший горожан). По своему имущественному и социальному положению городское сословие не было единым. Внутри него существовали патрициат, слой состоятельных торговцев, ремесленников и домовладельцев, рядовые труженики, наконец, городское плебейство. По мере углубления этого расслоения термин «бюргер» постепенно менял свое значение. Уже в XII-XIII вв. он стал применяться только для обозначения полноправных горожан, в число которых не могли попасть представители низов, отстраненные от городского самоуправления. В XIV-XV вв. этим термином обычно обозначались богатые и зажиточные слои горожан, из которых позднее вырастали первые элементы буржуазии.

Население городов занимало особое место в социально-политической жизни феодального общества. Нередко оно выступало единой силой в борьбе с феодалами (иногда в союзе с королем). Позднее городское сословие стало играть заметную роль в сословно-представительных собраниях.

Таким образом, не составляя социально монолитного слоя, жители средневековых городов конституировались как особое сословие или, как это было во Франции, сословная группа. Их разобщенность усиливалась господством корпоративного строя внутри городов. Преобладание в каждом городе локальных интересов, которые порой усиливались торговым соперничеством между городами, также препятствовало совместным действиям горожан как сословия в масштабах страны.

Ремесло и ремесленники в городах. Цехи.

Производственную основу средневекового города составляли ремесла и «ручные» промыслы. Ремесленник, подобно крестьянину, был мелким производителем, который владел орудиями производства, самостоятельно вел свое хозяйство, основанное преимущественно на личном труде. В условиях узости рынка и мелкого производства целью труда ремесленника не могли быть прибыль и обогащение, но лишь само существование на уровне, соответствующем его социальному статусу.

Характерной особенностью ремесла и других видов деятельности во многих средневековых городах Западной Европы была корпоративная организация: объединение лиц определенных профессий в пределах каждого города в особые союзы - цехи, гильдии, братства. Ремесленные цехи появились почти одновременно с самими городами во Франции, Англии, Германии - с XI - начала XII в., хотя окончательное оформление цехов (получение специальных грамот от королей и других сеньоров, составление и запись цеховых уставов) происходило, как правило, позднее.

Цехи возникали потому, что городские ремесленники как самостоятельные, раздробленные, мелкие товаропроизводители нуждались в определенном объединении для защиты своего производства и доходов от феодалов, от конкуренции «чужаков» - неорганизованных ремесленников или постоянно прибывавших в города выходцев из деревни, от ремесленников других городов, да и от соседей - мастеров. Такая конкуренция была опасна в условиях весьма узкого тогдашнего рынка, незначительного спроса. Поэтому главной функцией цехов стало утверждение монополии на данный вид ремесла. В Германии она называлась Zunftzwang - цеховое принуждение. В большинстве городов принадлежность к цеху являлась обязательным условием для занятия ремеслом. Другой главной функцией цехов являлось установление контроля над производством и продажей ремесленных изделий.

Каждый из цеховых мастеров был непосредственным работником и одновременно собственником средств производства. Он трудился в своей мастерской, со своими инструментами и сырьем. Как правило, ремесло передавалось по наследству: ведь многие поколения ремесленников работали при помощи тех же инструментов и приемов, что и их прадеды. Выделявшиеся новые специальности оформлялись в отдельные цехи. Во многих городах постепенно возникли десятки, а в наиболее крупных - даже сотни цехов.

Цеховому ремесленнику обычно помогала в работе его семья, один или два подмастерья и несколько учеников. Но членом цеха являлся только мастер, владелец мастерской. И одной из важных функций цеха было регулирование отношений мастеров с подмастерьями и учениками. Мастер, подмастерье и ученик стояли на разных ступенях цеховой иерархии. Предварительное прохождение двух низших ступеней было обязательным для всякого, кто желал стать членом цеха. Первоначально каждый ученик со временем мог стать подмастерьем, а подмастерье - мастером.

Примерно до конца XIV в. цехи в Западной Европе играли прогрессивную роль. Они охраняли ремесленников от чрезмерной эксплуатации со стороны феодалов, в условиях узости тогдашнего рынка обеспечивали существование городских мелких производителей, смягчая конкуренцию между ними и ограждая их от конкуренции различных чужаков.

Цеховая организация не ограничивалась осуществлением основных, социально-экономических функций, но охватывала все стороны жизни ремесленника. Цехи объединяли горожан для борьбы с феодальными сеньорами, а затем с господством патрициата. Цех участвовал в обороне города и выступал как отдельное боевое подразделение. Каждый цех имел своего святого патрона, подчас также свою церковь или часовню, являясь своеобразной церковной общностью. Цех был также организацией взаимопомощи, обеспечивая поддержку нуждавшимся мастерам и их семьям в случае болезни или смерти кормильца.

Цеховая система в Европе, однако, не была универсальной. В ряде стран она не получила распространения и не везде достигла завершенной формы. Наряду с ней во многих городах Северной Европы, на юге Франции, в некоторых других странах и областях существовало так называемое свободное ремесло.

Борьба цехов с патрициатом.

Борьба городов с сеньорами в подавляющем большинстве случаев привела к переходу в той или иной степени городского управления в руки горожан. Но в их среде к тому времени существовало уже заметное социальное расслоение. Поэтому, хотя борьба с сеньорами велась силами всех горожан, полностью использовала ее результаты лишь верхушка городского населения: домовладельцы, в том числе феодального типа, ростовщики и, конечно же, купцы-оптовики, занятые транзитной торговлей.

Этот верхний, привилегированный слой представлял собой узкую, замкнутую группу - наследственную городскую аристократию (патрициат), которая с трудом допускала в свою среду новых членов. Городской совет, мэр (бургомистр), судебная коллегия (шеффены, эшевены, скабины) города выбирались только из числа патрициев и их ставленников. Городская администрация, суд и финансы, в том числе налогообложение, строительство - все находилось в руках городской верхушки, использовалось в ее интересах и за счет интересов широкого торгово-ремесленного населения города, не говоря уже о бедняках.

Но по мере того как развивалось ремесло и крепло значение цехов, ремесленники, мелкие торговцы вступали в борьбу с патрициатом за власть в городе. Обычно к ним присоединялись также наемные работники, бедный люд. В XIII-XIV вв. эта борьба, так называемые цеховые революции, развернулась почти во всех странах средневековой Европы и часто принимала очень острый, даже вооруженный характер. В одних городах, где ремесленное производство получило большое развитие, победили цехи (Кёльн, Базель, Флоренция и др.). В других, где ведущую роль играли широкомасштабная торговля и купечество, победителем из борьбы вышла городская верхушка (Гамбург, Любек, Росток и другие города Ганзейского союза). Но и там, где побеждали цехи, управление городом не становилось подлинно демократическим, так как верхушка наиболее влиятельных цехов объединялась после своей победы с частью патрициата и устанавливала новое олигархическое управление, действовавшее в интересах наиболее богатых горожан (Аугсбург и др.).

Начало разложения цехового строя.

В XIV-XV вв. роль цехов во многом изменилась. Их консерватизм, стремление увековечить мелкое производство, традиционные приемы и орудия труда, помешать техническим усовершенствованиям из-за боязни конкуренции превратили цехи в тормоз прогресса и дальнейшего роста производства. По мере роста производительных сил, расширения внутреннего и внешнего рынка конкуренция между ремесленниками внутри цеха неизбежно возрастала. Отдельные ремесленники вопреки цеховым уставам расширяли свое производство, между мастерами развивалось имущественное и социальное неравенство. Владельцы крупных мастерских начали давать работу более бедным мастерам, снабжали их сырьем или полуфабрикатами и получали готовые изделия. Из среды прежде единой массы мелких ремесленников и торговцев постепенно выделилась зажиточная цеховая верхушка, эксплуатировавшая мелких мастеров.

Расслоение внутри цехового ремесла выражалось также в разделении цехов на более сильные, богатые («старшие», или «большие») и более бедные («младшие», «малые») цехи. Старшие цехи начинали господствовать над младшими и эксплуатировать их, так что члены младших цехов подчас утрачивали свою экономическую и правовую самостоятельность и фактически превращались в наемных рабочих.

Положение учеников и подмастерьев, их борьба с мастерами.

В положение угнетаемых со временем попали также ученики и подмастерья. Первоначально это было связано с тем, что обучение средневековому ремеслу, которое происходило путем прямой передачи навыков, оставалось длительным. В разных ремеслах этот срок колебался от 2 до 7 лет, а в отдельных цехах достигал 10-12 лет. В этих условиях мастер мог долго и с выгодой пользоваться бесплатным трудом своего уже достаточно квалифицированного ученика.

Цеховые мастера все сильнее эксплуатировали и подмастерьев. А продолжительность их рабочего дня была обычно очень велика - 14-16, а иногда и 18 часов. Судил подмастерьев цеховой суд, т.е. опять-таки мастера. Цехи контролировали быт подмастерьев и учеников, их времяпрепровождение, траты, знакомства. В XIV-XV вв., когда в передовых странах начался упадок и разложение цехового ремесла, эксплуатация учеников и подмастерьев приобрела постоянный характер. В начальный период существования цеховой системы ученик, пройдя стаж ученичества и став подмастерьем, а затем проработав некоторое время у мастера и накопив небольшую сумму денег, мог стать мастером. Теперь же доступ ученикам и подмастерьям к этому статусу фактически закрывается. Началось так называемое замыкание цехов. Чтобы получить звание мастера, кроме свидетельств об обучении и отличной характеристики требовалось уплатить крупный вступительный взнос в кассу цеха, выполнить образцовую работу («шедевр»), устроить богатое угощение для членов цеха и т.д. Лишь близкие родственники мастера могли беспрепятственно вступить в цех. Большинство же подмастерьев превращались в «вечных», т.е., по сути дела, в наемных рабочих.

Для защиты своих интересов они создавали особые организации - братства, компаньонажи, которые являлись союзами взаимопомощи и борьбы с мастерами. Подмастерья выдвигали экономические требования: повышения заработной платы, уменьшения рабочего дня; они прибегали к таким острым формам борьбы, как забастовка и бойкот наиболее ненавистных мастеров.

По мере обострения социальных противоречий внутри средневекового города эксплуатируемые слои городского населения начали открыто выступать против стоявшей у власти городской верхушки, в которую теперь во многих городах входила наряду с патрициатом и цеховая верхушка. В эту борьбу включалось и городское плебейство - самый низший и бесправный слой городского населения, лишенные определенных занятий и постоянного местожительства деклассированные элементы, находившиеся вне феодально-сословной структуры.

В XIV-XV вв. низшие слои городского населения поднимают восстания против городской олигархии и цеховой верхушки в ряде городов Западной Европы: во Флоренции, Перудже, Сиене, Кёльне и др. В этих восстаниях, отражавших наиболее острые социальные противоречия внутри средневекового города, значительную роль играли наемные работники.

Таким образом, в социальной борьбе, развернувшейся в средневековых городах Западной Европы, можно различить три основных этапа. Сначала вся масса горожан боролась против феодальных сеньоров за освобождение городов от их власти. Затем цехи повели борьбу с городским патрициатом. Позднее же развернулась борьба городских низов против богатых городских мастеров и купцов, городской олигархии.

Развитие торговли и кредитного дела в Западной Европе.

Рост городов в Западной Европе способствовал в XI -ХV вв. значительному развитию внутренней и внешней торговли. Города, в том числе и небольшие, прежде всего формировали местный рынок, где осуществлялся обмен с сельской округой.

Но в период развитого феодализма более крупную роль - если не по объему, то по стоимости продаваемой продукции, по престижу в обществе - продолжала играть дальняя, транзитная торговля. В XI-XV вв. такая межрегиональная торговля в Европе сосредоточивалась в основном вокруг двух торговых «перекрестков». Одним из них являлось Средиземноморье, служившее связующим звеном в торговле западноевропейских стран - Испании, Южной и Центральной Франции, Италии - между собой, а также с Византией, Черноморьем и странами Востока. С ХII - ХIII вв., особенно в связи с крестовыми походами, первенство в этой торговле от византийцев и арабов перешло к купцам Генуи и Венеции, Марселя и Барселоны. Главными объектами торговли здесь были вывозимые с Востока предметы роскоши, пряности, квасцы, вино, отчасти зерно. С Запада на Восток шли сукна и другие виды тканей, золото, серебро, оружие. Помимо прочих товаров в этой торговле фигурировало много рабов. Другой район европейской торговли охватывал Балтийское и Северное моря. В ней принимали участие северо-западные области Руси (особенно Нарва, Новгород, Псков и Полоцк), Польша и Восточная Балтика - Рига, Ревель (Таллин), Данциг (Гданьск), Северная Германия, Скандинавские страны, Фландрия, Брабант и Северные Нидерланды, Северная Франция и Англия. В этом районе торговали преимущественно товарами более широкого потребления: рыбой, солью, мехами, шерстью и сукном, льном, пенькой, воском, смолой и лесом (особенно корабельным), а с XV в. - хлебом.

Связи между обоими районами международной торговли осуществлялись по торговому пути, который шел через альпийские перевалы, а затем по Рейну, где было много крупных городов, втянутых в транзитный обмен, а также вдоль Атлантического побережья Европы. Большую роль в торговле, в том числе международной, играли ярмарки, широко распространившиеся во Франции, Италии, Германии, Англии уже в XI-XII вв. Здесь велась оптовая торговля товарами повышенного спроса: тканями, кожей, мехом, сукнами, металлами и изделиями из них, зерном, вином и маслом.

Для обмена одних денег на другие и установления эквивалентной стоимости той или иной монеты выделилась особая профессия менял. Менялы занимались не только разменом монеты, но и переводом денежных сумм, из чего возникли кредитные операции. С этим было обычно связано и ростовщичество. Разменные операции и операции по кредиту вели к созданию специальных банковских контор. Первые такие конторы возникли в городах Северной Италии - в Ломбардии. Поэтому слово «ломбардец» в средние века стало синонимом банкира и ростовщика и сохранилось позднее в наименовании ломбардов.

Городские торговцы. Купеческие объединения.

Торговля наряду с ремеслом составляла экономическую основу средневековых городов. Для значительной части их населения торговля являлась основным занятием. В среде профессиональных торговцев преобладали мелкие лавочники и разносчики, близкие к ремесленной сре­де. Элиту составляли собственно купцы, т.е. богатые торговцы, преимущественно занимавшиеся дальним транзитом и оптовыми сделками, разъезжавшие по разным городам и странам (отсюда другое их название - «торговые гости»), имевшие там конторы и агентов. Нередко именно они становились одновременно банкирами и крупными ростовщиками. Наиболее богатыми и влиятельными были купцы из столичных и портовых городов: Константинополя, Лондона, Марселя, Венеции, Генуи, Любека. Во многих странах в течение длительного времени купеческую верхушку составляли иноземцы.

Уже в конце раннего средневековья появились и затем широко распространились объединения купцов одного города - гильдии. Подобно ремесленным цехам, они обычно объединяли купцов по профессиональным интересам, например, путешествующих в одно место или с одинаковыми товарами, так что в больших городах было по нескольку гильдий. Торговые гильдии обеспечивали своим членам монопольные или привилегированные условия в торговле и правовую защиту, оказывали взаимопомощь, были религиозными и военными организациями. Купеческая среда каждого города, как и ремесленная, была объединена родственными и корпоративными связями, к ней подключались и купцы из других городов. Обычными стали так называемые «торговые дома» - семейные купеческие компании. В средние века расцвела и такая форма торгового сотрудничества, как различные паевые товарищества (складничество, компаньонаж, комменда). Уже в XIII в. возник институт торговых консулов: для защиты интересов и личности купцов города посылали своих консулов в другие города и страны. К концу XV в. появилась биржа, где заключались коммерческие контракты.

Купцы разных городов иногда также ассоциировались. Самым значительным таким объединением стала знаменитая Ганза - торгово-политический союз купцов многих германских и западнославянских городов, который имел несколько филиалов и держал в руках североевропейскую торговлю до начала XVI в.

Всевластие церкви и эпоха Крестовых походов.

Помимо светской власти (императора, короля, герцога и т.д.) в средневековом обществе был и другой полюс власти - папство. Человек средних веков был твердо убежден, что после смерти он предстанет перед грозным судией и должен будет дать отчет о своей земной жизни. Средневековое христианство нередко называют религией вины. В своем воображении средневековые люди явственно видели изощренные пытки ада. Страх перед неясным будущим соседствовал с верой в то, что праведной жизнью, богоугодными поступками можно не только заслужить прощение, но и, скажем, вызвать дождь, помочь корове отелиться или одержать верх в сражении. Страх и вера давали церкви практически неограниченную власть не только над умами, чувствами людей, но и над их телами.

Согласно евангельскому преданию, сам Христос вручил высшую власть в церкви и ключи от Рая первому епископу Рима апостолу Петру. От него эта власть перешла к его преемникам - папам римским (лат. papa от греч. pappas - отец). С самого начала папство претендовало на особое положение в христианском мире. Однако в V-VIII вв. его власть едва ли простиралась дальше некоторых областей Италии. В 751 г. франкский майордом Пипин Короткий из рода Каролингов заключил союз с папством и в 754-756 г г., разгромив лангобардов, основал светское государство пап в Средней Италии, ставшее основой их независимости (совр. Ватикан). Союз папства с Каролингами способствовал подчинению всех церквей Каролингской империи папе. Во второй половине XI в. оформилась теократическая доктрина папства. С точки зрения ее теоретика папы Григория VII, папству должна принадлежать не только высшая духовная власть в мире, но и высшая светская власть. Короли и императоры лишь постольку имеют право управлять народами, поскольку они являются слугами и вассалами папы, официально именовавшегося "рабом рабов Божьих". Во второй половине XII-XIII в. папство фактически стало во главе всего христианского мира, хотя ему и приходилось постоянно отражать удары германских императоров и других венценосцев Европы. Эти столетия получили название эпохи папской теократии. Именно папы инициировали и организовали Крестовые походы на Восток.

Крестовые походы.

Крестовые походы - это военно-колонизационные движения западноевропейских феодалов, части горожан и крестьянства, осуществлявшиеся в форме религиозных войн, под лозунгом освобождения христианских святынь в Палестине из-под власти мусульман, либо обращения язычников или еретиков в католичество. Классической эпохой Крестовых походов считают конец XI-XIII вв., однако попытки возродить их предпринимались до конца средневековья, а использование символики и атрибутов крестоносного движения характерно и для нового времени, вплоть до современности.

Первые Крестовые походы отличались массовым характером и стихийностью. Помимо крупных сеньоров и рыцарей из разных стран в них принимали участие крестьяне и купечество северо-итальянских и южно-французских городов. Постепенно социальная база движения сужалась и они все более становились чисто рыцарскими экспедициями. Крестовые походы конца XII-XV вв. часто организовывались монархами крупных государств Западной Европы при поддержке пап и итальянских морских республик, прежде всего Венеции.

Термин «Крестовые походы» появился не ранее 1250 г. и стал общепринятым с XVII-XVIII столетий. Участники первых Крестовых походов, нашивавшие на одежды знак креста, называли себя пилигримами, а походы - паломничеством (регеgrinatio), деяниями (gesta) или экспедицией (ехреditio), священной дорогой (via sacra).

Причинами походов был большой комплекс экономических, социальных, внешнеполитических и религиозно-психологических факторов. Начавшийся рост товарно-денежных отношений в странах Западной Европы усиливал расслоение традиционных структур общества, порождал, с одной стороны, рост материальных потребностей феодальной верхушки, с другой - непривычную нестабильность. Право майората, когда лишь старшие сыновья знатных сеньоров получали отцовские фьефы, а младшие должны были сами заботиться о приобретении домена и средств к жизни, содействовало росту агрессивных настроений рыцарской молодежи. Борьба за землю и за крестьян приводила к файдам - кровавым столкновениям знатных родов и кланов, а возможности испомещения за счет внутренней колонизации становились все более и более ограниченными.

Постепенно укоренялось представление, что истинный источник богатств находится на Востоке. Итальянские купцы из Венеции, Бари, Амальфи, позднее - Пизы и Генуи привозили на Запад из Византии и с Леванта драгоценности и специи, шелковые ткани, парадное вооружение и многие предметы роскоши. Люди начали верить в то, что овладеть богатствами Востока (неверного, враждебного, но столь притягательного) - дело отнюдь не невозможное и даже богоугодное. Первые успехи Реконкисты на Пиренеях уже готовили почву для еще более широких движений под лозунгом священной войны ради Господа. Эта идея была привлекательна не только для знати, но и для части горожан и крестьян, надеявшихся на освобождение от сеньориального гнета и получение новых земель. Демографический подъем, переживаемый Европой, не был решающим фактором крестовых походов, как иногда утверждается, но он создал возможности участия значительных масс народа в дальних экспедициях.

Римско-католическая церковь сыграла большую роль в подготовке Крестовых походов, дав им не только лозунги и оформление, но и саму нравственную и психологическую, а нередко и материальную основу. К концу XI в. папство уже могло опираться на положительные результаты Клюнийского движения, рационализацию хозяйства монастырей и укрепление авторитета церкви, достигнутого в борьбе с симонией, невежеством духовенства, посягательством светской власти на церковное имущество. Но сам канун Крестовых походов был тяжелым временем смут и голода («семь тощих лет»), эпидемий чумы и других болезней, косивших обессиленный люд в Лотарингии и Германии, Англии и Брабанте. К этому добавлялись и стихийные бедствия, особенно небывало суровые зимы и наводнения в Северной Европе в 1089-1094 гг. Бегство крестьян от сеньоров принимало все более угрожающий характер.

Росла религиозная экзальтация, усилились крайние проявления аскетизма, отшельничества. Во всей Европе распространялись апокалиптические ожидания скорого конца света. Ждали Божьей кары за грехи, раздавались призывы проповедников покаянием, посещением Святой Земли и особым религиозным подвигом достичь спасения. Благочестивые паломничества в Иерусалим становились массовым явлением. Возвращавшиеся пилигримы распространяли преувеличенные слухи о преследовании христиан тюрками сельджуками в Палестине, где находилась главная святыня - Гроб Господень.

Из мифологизированных представлений о Востоке и его богатствах и отождествления его с библейской Землей Обетованной, ставшей достоянием неверных, и родилась идея особого, священного паломничества, войны ради Господа и освобождения его Гроба. Еще папа Лев IX (1049-1054) заявил, что борьба в защиту церкви есть естественная обязанность мирян, в первую очередь - рыцарей. В ходе Реконкисты папы давали индульгенции воинам, сражавшимся с сарацинами за веру. В 1074 г. папа Григорий VII призвал Запад защитить христианскую религию уже на Востоке, оказав помощь Византии.

Внешнеполитическая ситуация в последней трети XI в. благоприятствовала рождению и воплощению идеи Крестовых походов. Тюрки-сельджуки захватили в 1055 г. Багдад, нанесли поражение Византии при Манцикерте (1071) и принялись методично захватывать Малую Азию, Сирию и Палестину. Византия переживала тяжелую междоусобицу и терпела поражения от печенегов и норманнов, овладевших всей Южной Италией (1071) и даже частью Северной Греции (1081). Император Алексей I не только нанимал отряды варягов и фландрских рыцарей, но и в наиболее критический момент (1090/91 г.) обратился с посланиями о помощи к папе и государям Запада. Его призыв был услышан и использован, но лишь тогда, когда непосредственная угроза уже была отведена от Константинополя, печенеги разгромлены Византией с помощью половцев, а сельджукские эмираты вступили в борьбу друг с другом и с египетскими халифами.

К концу 1095 г., заручившись поддержкой клюнийских монастырей и многих светских государей, папа Урбан II выработал «концепцию» Крестового похода. 27 ноября 1095 г. на Клермонском Соборе папа выступил с проповедью на открытой площади перед большим скоплением мирян и клириков. Проповедь войны с неверными была сразу же подхвачена сотнями проповедников, наиболее известным и популярным из которых был аскет Петр Пустынник. По всей Франции, Германии и Северной Италии люди собирались в отряды, вооружались кто чем мог, нашивали на одежду кресты. Это был духовный порыв большой силы, когда обычные материальные заботы казались суетными и несущественными. Чтобы отправиться в поход, бедняки, не имевшие лошадей, подковывали быков, запрягая их в телеги со скудным скарбом, подчас беря с собой и жен с малыми детьми. Чтобы собрать необходимое для похода, продавали имущество. Церковь брала под свою защиту семьи и имущество крестоносцев, освобождала их от уплаты долгов. Мечты об искупительном подвиге сочетались и с надеждами на обретение земли, которая, по Писанию, «течет медом и млеком», и с фантастическими предрассудками, ярко проявившимися в ходе похода.

Первый крестовый поход (1096-1099).

Весной 1096 г. из Шампани, Лотарингии, областей Рейна тысячи крестьян, к которым иногда примыкали группы мелких рыцарей и горожан, соединились в отряды и двинулись на Восток. Ими предводительствовали проповедники, как Петр Пустынник, священники или обедневшие сеньоры. Путь крестьянского по преимуществу воинства, вооруженного косами, дубинами, цепами, топорами лежал вдоль Рейна и Дуная к Константинополю. Когда отряды крестоносцев в августе 1096 г. прибыли к Константинополю, император Алексей I после переговоров с Петром Пустынником, отказавшимся ждать подхода основных сил рыцарей, переправил их через Босфор в Малую Азию. Не дойдя до Никеи, крестьянское ополчение было разгромлено сельджуками. Подавляющее большинство погибло. Попавшие в плен были проданы в рабство и лишь небольшая часть сумела спастись бегством в Константинополь.

Рыцарские ополчения несколькими колоннами тронулись в путь позднее крестьянских. В августе 1096 г. из Лотарингии, Южной Италии и Франции выступило войско рыцарей-крестоносцев. Хотя армии ну имели единого руководства, рыцари обладали боевой выучкой и были хорошо вооружены. Общее руководство осуществлял герцог Готфрид IV Бульонский.

В апреле-мае 1097 г. отряды крестоносцев переправились в Малую Азию. Их отряды, вместе с византийским войском, захватили Никею. Затем сельджуки потерпели сокрушительное поражение при Дорилее 1 июля 1097 г. После изнурительного перехода крестоносцы вновь разгромили сельджуков близ Ираклии и в октябре через Киликию вышли в Сирию. В феврале 1098 г. один из отрядов крестоносцев под предводительством Бодуэна Фландрского захватил богатый город Эдессу, населенный в основном армянами. Здесь возникло первое самостоятельное государство крестоносцев - графство Эдесское. После 7 месяцев осады сдалась крепость Антиохия, ставшая центром Антиохийского княжества. Подошедшая к Антиохии армия эмира Кербоги, несмотря на численное превосходство, в решающем сражении была разгромлена. 15 июля 1099 г. Иерусалим был крестоносцами взят приступом. Три дня победители грабили его, учинив невиданную резню жителей и защитников. Взятие Иерусалима вызвало бурное ликование на Западе. И хотя многие рыцари затем возвратились в Европу, новые массы людей двинулись в 1100-1101 гг. на Восток на подмогу Христову воинству. «Франки» (в основном ломбардские рыцари) сумели взять у сельджуков Анкару (ее возвратили Византии), но затем потерпели ряд поражений и не оказали существенного влияния на судьбы Святой Земли.

Государства крестоносцев на Востоке.

После завоевания Иерусалима было решено избрать из числа князей правителя и наделить его титулом защитника Гроба Господня. Правитель (им стал Готфрид Бульонский) приносил вассальную присягу церкви в лице католического патриарха Иерусалимского. Но после смерти Готфрида в 1100г. в условиях угрозы новому государству, рыцари предложили его брату Бодуэну Фландрскому, графу Эдессы, принять королевскую корону. Так возникло Иерусалимское королевство, включавшее, кроме столицы, первоначально лишь порт Яффу и Вифлеем с округами. В 1101-1109 гг. к ним добавились Хайфа, Кесария, Акра, Триполи, Сайда и Бейрут, а в 1124 г. - Тир. Монарх Иерусалимского королевства был номинальным сюзереном всех других государей Латинского Востока, приносивших ему оммаж. Государства крестоносцев в Сирии и Палестине состояли из Иерусалимского королевства (1099-1291), графства Эдесского (1098-1144), княжества Антиохийского (1098-1268) и графства Триполи(1109-1289).

Повсюду господствовали феодальные порядки, в основном северофранцузского образца. Территория государств делилась на баронии, а те - на рыцарские феоды, владельцы которых были обязаны военной службой сеньору. Король имел право призывать на службу всех вассалов в течение всего года (а не на определенное число дней в году, как на Западе). Вассалы не могли надолго покидать своих владений.

Бароны и прямые вассалы короны заседали в курии, или Ассизе Высшего суда, который был и верховным политическим советом, и феодальным судом. Решения, принятые этим судом, ограничивали королевскую власть и нормировали на основании обычаев отношения государя с вассалами. Другая палата - Ассиза суда горожан - разбирала судебные споры этой категории населения по имущественным вопросам. Позднее записи (книги) решений этих палат и трактаты комментировавших их юристов составили свод феодального права государств крестоносцев - «Иерусалимские Ассизы» (слово «ассизы» здесь понималось в значении судебник).

Крупным, освобожденным от налогов землевладельцем была церковь. В Иерусалимском королевстве было патриаршество, 14 епископств и много монастырей. Они могли владеть фьефами и, кроме того, собирали церковную десятину. Папы осуществляли через своих легатов повседневный контроль за деятельностью церковных учреждений, выборами епископата.

Вассально-ленная система, отсутствие единого внутреннего рынка, постоянная военная угроза со стороны воинственных мусульманских соседей, недовольство значительной части крестьян и горожан властью иноземных сеньоров, бывших к тому же иноверцами, сокращение притока воинов из Европы не способствовали централизации и прочности государств Латинского Востока. Понимая это, их правители и папы стремились стимулировать крестоносное движение и дальше, а также найти дополнительные средства защиты. Одним из них стало создание духовно-рыцарских орденов.

Вступая в любой из них, рыцари приносили три монашеских обета: целомудрия (отказ от брака), бедности (с запретом накопления богатств) и послушания (старшим в Ордене и папам). Но в отличие от обычных монахов члены духовно-рыцарских орденов должны были сражаться за веру с оружием в руках. Они подчинялись не епископам диоцезов, но лишь папе и орденским властям - капитулу и великим магистрам. Орденам передавались многие замки.

Еще около 1070 г. купцами из Амальфи в Иерусалиме был построен странноприимный дом (hospitalis) для пилигримов. В ходе и после Первого Крестового похода там принимали и лечили раненных и больных рыцарей. Дому дали имя св. Иоанна Милостивого, патриарха Александрийского VII в. Вскоре монахи, ухаживавшие за раненными, стали и сами участвовать в боевых действиях, и в 1113 г. папа утвердил орденский устав, согласно которому госпитальеры, или иоанниты были призваны воевать с неверными. (После завоевания Палестины мусульманами иоанниты в 1309 г. овладели островом Родос, а затем, когда его в 1522 г. захватили османы, перебрались на остров Мальту; а орден получил новое название - Мальтийского).

Орден тамплиеров или храмовников возник в начале XII в. и получил свой устав в 1128 г. Он был назван по расположению его резиденции близ легендарного Храма царя Соломона. Как защитники церкви тамплиеры наделялись рядом привилегий и большими земельными владениями. Орден накопил и значительные денежные средства (нередко они передавались ему на хранение). С XIII в. значительная часть тамплиеров переселилась во Францию, где при Филиппе IV орден был ликвидирован по обвинению в ереси, а его богатства конфискованы королем. Упразднение было признано папой в 1312 г.

В 1190/91 г. немецкие крестоносцы создали в Палестине орден св. Девы Марии - Тевтонский орден. В начале XIII в. он был переведен в Прибалтику, где постепенно развернул военную активность в Пруссии.

Отличием иоаннитов был красный плащ с белым крестом, тамплиеров - белый плащ с красным крестом, тевтонцев - белый плащ с черным крестом.

Ордены сыграли значительную роль в защите Св. Земли. Постепенно они стали серьезной политической силой, участвовавшей во внутриполитических распрях государств крестоносцев. С ростом их богатства усиливалось и их обмирщение.

Второй крестовый поход (1147-1148).

Оправившись от поражений, нанесенных первыми крестоносцами, сельджуки вскоре перешли в наступление. Атабег (правитель) Мосула Занги обратился к мусульманским правителям с призывом к джихаду - священной войне ислама против христиан. В 1137 г. он разгромил войска графа Триполи, а в 1144 г. захватил Эдессу. Джихад, набирал силу, создавая угрозу всем государствам крестоносцев.

В 1145 г. папа Евгений III впервые издал буллу, призывавшую к крестовому походу. Проповедь похода была поручена выдающемуся и фанатичному проповеднику аббату Бернарду Клервосскому. Поход возглавили король Франции Людовик VII и германский император Конрад III. Начавшись в 1147 г., он не имел успеха. Немецкие рыцари были разгромлены у Дорилея, французские потерпели поражение при осаде Дамаска в 1148 г. Во время похода проявились серьезные противоречия между «франками» и Византией.

Третий крестовый поход (1189-1192).

Во второй половине XII в. внешнеполитическое положение государств крестоносцев продолжало ухудшаться. Полководец-курд Салах ад-Дин (Саладин) стал султаном Египта и присоединил к нему часть Сирии и Месопотамии. В 1187 г. битве близ деревни Хаттин он наголову разгромил объединенные войска крестоносцев и захватил в плен короля Ги де Лузиньяна и великого магистра тамплиеров со многими рыцарями. Вскоре после этого он завладел всеми приморскими городами к югу от Триполи, включая Акру и Бейрут, и взял Иерусалим, принудив жителей заплатить высокий выкуп за свою жизнь. Кроме Иерусалимского королевства, Салах ад-Дин занял большую часть графства Триполи и Антиохийского княжества. Нависла угроза потери всех владений крестоносцев на Леванте.

В 1187 г. папа призвал католиков к новому крестовому походу. В Третьем крестовом походе участвовали профессиональные рыцарские армии, хотя специальный налог на него - Саладинову десятину - платили жители Британских островов, Франции, итальянских государств. Три отряда «паломников» возглавили король Англии Генрих II Плантагенет (а после его смерти его сын - Ричард I Львиное Сердце), король Франции Филипп II Август и император Фридрих I Барбаросса.

Фридрих I, разорив фракийские области, переправился через Дарданеллы в Малую Азию. Сначала германскому императору сопутствовал успех. Он взял Иконий у разорвавшего союзные отношения нового султана сельджуков Кей Хюсрева I и двинулся в Киликию. Но неожиданное событие изменило ход похода: при переправе через горную речку император утонул, и его войско из киликийских портов отправилось на родину и в Антиохию.

Английские крестоносцы вмешались в борьбу феодальных группировок на Сицилии, а затем отправились на только что отколовшийся от Византии Кипр, захват которого Ричардом I стал наибольшим успехом крестоносцев. Высадившись в Сирии, англичане вместе с французами и рыцарями Иерусалимского королевства осадили Акру и взяли ее после долгой осады. Столкновение Ричарда I с Филиппом II привело к отъезду французских рыцарей из Тира, а затем и к началу войны Франции с Англией. Оставшийся в Палестине Ричард I трижды пытался взять Иерусалим, но безрезультатно. В 1192 г. он подписал с султаном мир, по которому за крестоносцами сохранялось побережье от Тира до Яффы. Возвращаясь на родину, Ричард I был пленен австрийским герцогом Леопольдом (также участником похода и соперником английского короля) и провел 2 года в заключении у германского императора.

Третий крестовый поход обострил противоречия в Европе и усилил конфронтацию Запада с Византией. Тем не менее, он предотвратил падение государств крестоносцев на Леванте. Столицей Иерусалимского королевства стала Акра. Следствием похода было также образование Кипрского королевства (1192-1489), после того как Кипр был продан Ричардом I госпитальерам, а затем перешел к бывшему Иерусалимскому королю Ги де Лузиньяну.

Четвертый крестовый поход (1202-1204).

К началу XIII в. стало очевидным, что судьба Святой Земли зависит от Египта. Поэтому папа Иннокентий III (1198-1216) развернул пропаганду похода, направленного против Египта.

Предводители войска крестоносцев, собравшихся к лету 1200 г. во Франции, обратились к Венеции, располагавшей наилучшим военным и транспортным флотом, с просьбой перевезти их армию в Египет. В 1201 г. дож Венеции Энрико Дандоло подписал с послами крестоносцев договор, по которому Венеция присоединялась к участию в крестовом походе и обязывалась перевезти крестоносцев за плату. В июне 1202 г. корабли уже были готовы, но вожди похода смогли собрать лишь часть суммы, которую необходимо было внести целиком. Блокированные на острове Лидо, воины Христовы нуждались во всем необходимом и начали роптать, поход был под угрозой срыва. Тогда дож предложил предводителю похода монферратскому маркизу Бонифацию отсрочку при условии, что воины помогут Венеции овладеть далматинским портом Задаром, незадолго перед тем передавшимся под власть венгерского короля. Крестоносцы уступили требованию Венеции и после осады, в ноябре 1202 г. Задар был взят и разграблен. За это Иннокентий III отлучил Венецию и крестоносцев от церкви, однако, не желая прекращения экспедиции и распада войска, поручил своему легату снять отлучение с воинов, как только они продолжат поход.

В начале 1203 г. к зазимовавшим в Задаре крестоносцам прибыли посланцы германского императора и византийского царевича Алексея Ангела. Отец Алексея, император Исаак II в 1195 г. лишился зрения и престола, захваченного его братом Алексеем III. Сыну Исаака, тоже Алексею, удалось бежать на Запад, где он нашел поддержку как у своего деверя, короля Филиппа Швабского, так, по-видимому, и у папы, которому царевич обещал признание византийской церковью главенства Рима. Ставленник Филиппа Швабского Бонифаций Монферратский согласился помочь царевичу в обмен на обязательство выплатить крестоносцам 200 тыс. марок и участвовать в крестовом походе.

Летом 1203 г. Константинополь был осажден. Византия, находившаяся в жестоком кризисе и не имевшая сильного флота, капитулировала. Исаак II был восстановлен на престоле, Алексей IV стал его соправителем, но они смогли ценой чрезвычайных мер собрать лишь половину обещанной суммы, вызвав при этом возмущение населения и православного духовенства. В результате народного восстания императоры были низложены и новый государь, Алексей V Дука, порвав с «латинянами», сделал отчаянную попытку организовать оборону города. Рыцари решились на штурм. 13 апреля 1204 г. неприступный ранее Константинополь пал и крестоносцы принялись захватывать и делить греческие земли. Была образована Латинская империя. Ни о каком продолжении похода в Святую Землю победители уже не помышляли.

Четвертый крестовый поход был последним крупным деянием и вместе с тем выражением глубокого кризиса крестоносного движения, жертвой которого стала крупнейшая православная держава.

Крестовые походы XIII в.

Осознание кризиса привело к поискам новых форм крестовых походов. В рассказе о них легенды причудливо переплетены с действительными фактами и трудно отличимы друг от друга. Хронисты повествуют, например, о том, что в народе распространялось представление, что только чудо, совершенное безгрешными детьми, освободит Иерусалим. В 1212 г. в Северной Франции и в области Кёльна тысячи юношей и подростков, в основном из крестьянских семей, собирались в отряды, желая идти в Святую Землю. Часть из них, якобы, прибыла а Марсель, где алчные судовладельцы продали детей в рабство мусульманам, часть, перейдя через Альпы, достигла Генуи, а затем рассеялась. Так бесславно и трагично закончился полулегендарный Крестовый поход детей.

Запад вновь вернулся к идее рыцарских походов. Пятый крестовый поход против Египта (1217-1221), в организации которого участвовали венгерский король Эндре II, австрийский герцог, король Кипра и правители государств крестоносцев, увенчался взятием ключевой крепости - Дамьетты. Однако распри среди самих крестоносцев помешали им развить успех и удержать город. Шестой крестовый поход (1228-1229) возглавил германский император и сицилийский король Фридрих II Штауфен, принявший Крест еще в 1215 г. Находясь под отлучением из-за конфликта с папой, лишенный поддержки госпитальеров и тамплиеров, Фридрих II, тем не менее, укрепил Яффу и сумел путем переговоров с султаном Египта вернуть без боя Иерусалим и прилегающие территории. Доступ в Святую Землю объявлялся открытым для всех. Однако в 1244 г. Иерусалим вновь захватили мусульмане.

Седьмой крестовый поход (1248-1254) тщательно готовился французским королем Людовиком IX Святой. Велись переговоры о союзе с татаро-монголами против Египта. Крестоносцам удалось вновь овладеть Дамьеттой и крепостью Мансура. Однако в 1250 г., не дойдя до Каира, они были разгромлены египтянами. Король и многие рыцари попали в плен и были потом освобождены за огромный выкуп в 200 тыс. ливров. Организованный в 1270 г. тем же королем Восьмой крестовый поход также не принес результатов. После высадки в Тунисе в войске крестоносцев вспыхнула эпидемия, жертвой которой оказались многие участники и сам Людовик IX.

После этого попытки новых экспедиций ради освобождения Святой Земли успеха не имели. Государства крестоносцев в Сирии и Палестине были обречены. Помощь им со стороны морских республик и западноевропейских государств была недостаточна. В 1268 г. Египет завоевал Антиохию, в 1289 г. Триполи, в 1291 г. - Акру, последнюю столицу Иерусалимского королевства и крупный торговый порт. Эпоха Крестовых походов в Святую землю закончилась.

«Северные» крестовые походы.

В XII-XIII вв. немецкие, датские и шведские феодалы организовывали «северные» крестовые походы, в Восточную Прибалтику, против «язычников»: финских племен, славян (ободритов, поморян, лютичей), ливов, эстов, пруссов. Захваченные земли в Пруссии, Юго-Западной Финляндии, Западной Карелии активно колонизировались, на них образовывались новые государственные структуры, как, например, немецкие герцогство Мекленбургское, маркграфство Бранденбургское, владения Тевтонского и Ливонского духовно-рыцарских орденов, активно участвовавших в завоеваниях. Коренное население подвергалось христианизации, нередко насильственной. На завоеванных крестоносцами территориях, иногда на месте прежних поселений, нозникали новые города и укрепления: Рига, Любек, Берлин, основанные немцами, Ревель (Таллин) - датчанами, Выборг - шведами и др. Некоторые из них, как, например, Рига, были важными форпостами католической церкви, резиденциями архиепископов.

Поздние крестовые походы.

В ХIV-ХV вв. делались попытки использовать идею и форму крестовых походов главным образом для противодействия экспансии турок-османов. В 1344 г. папа Климент VI организовал так называемую Священную лигу, в которую вошли Венеция, Генуя, Кипр, госпитальеры Родоса. Флоту крестоносцев удалось завоевать Смирну у турецкого эмирата Айдын. В 1365 г. кипрский король Пьер I де Лузиньян внезапным рейдом захватил Александрию у Египта, а граф Савойи Амадей VI в том же году отнял у турок и болгар города Галлиполи, Несебр, Созополь, передав их Византии.

Эти частные успехи не остановили продвижения турок. Поход 1396 г. с участием рыцарей Венгрии, Германии, Франции, Бургундии, Англии, воинов Польши и Валахии окончился неудачей в результате сокрушительного поражения близ Никополя на Дунае. Множество рыцарей и сам полководец венгерский король Жигмонд (Сигизмунд Люксембург) попали в плен. Вторая попытка была предпринята в 1444 г. Войска крестоносцев, в основном из Центральной Европы и с Балкан под командованием короля Польши и Венгрии Владислава III и трансильванского воеводы Яноша Хуньяди после ряда успехов были разгромлены султаном Мурадом II в «битве народов» при Варне в 1444 г. Поборником и инициатором крестового похода в середине XV в. был бургундский герцог Филипп Добрый. Но и он не добился существенных результатов. Идея крестовых походов в ХIV - ХV вв. уже была историческим анахронизмом и лишь идеологически оформляла действия коалиций или отдельных государств Западной Европы.

Итоги Крестовых походов.

Крестовые походы не достигли тех целей, которые ставили перед собой их организаторы и участники. Они повлекли большие жертвы как среди населения государств Востока, так и среди их участников. Гибли многие культурные ценности, дворцы, памятники и библиотеки. Особенно сильно пострадал Константинополь, никогда не вернувший себе былой красоты и величия после латинского разгрома.

В результате Крестовых походов вырос товарообмен между Западом и Востоком, порты Восточного Средиземноморья Акра, Бейрут, города Кипра стали важными узлами посреднической торговли. Большую выгоду извлекли для себя итальянские морские республики - Генуя, Венеция, Амальфи, Пиза, основавшие на Леванте торговые фактории, которые обладали значительными торговыми привилегиями. Усилился вывоз западноевропейских товаров, прежде всего, - английского, фламандского, французского, ломбардского сукна на Восток, что стимулировало ремесленное производство Западной Европы. В Западной Европе Крестовые походы углубили социальное, имущественное и юридическое неравенство крестьян и сеньоров, способствовали оформлению рыцарства как сословия.

Крестовые походы содействовали укреплению централизации Франции и Англии, оттоку наиболее беспокойных элементов рыцарской вольницы. В ходе походов были ослаблены позиции Византии и арабского мира в морской торговле и заложены основы морского могущества Генуи и Венеции. Необходимость перевозки значительного числа людей и товаров, поддержания регулярных связей с Левантом привела к совершенствованию судов, освоению новых маршрутов навигации.

На первых порах вырос, а затем, с упадком движения снизился авторитет папства. Католическая церковь, тем не менее, существенно расширила зону своего влияния, консолидировала земельную собственность, создала новые структуры в виде духовно-рыцарских орденов. Вместе с тем, Крестовые походы усилили конфронтацию Запада и Востока. Они активизировали джихад как ответную агрессивную реакцию мусульманского мира. Четвертый крестовый поход, гораздо в большей мере, чем схизма 1054 г., разделил христианские церкви, заложив в сознание православного населения образ поработителя и врага - латиняна. Они укрепили на Западе психологический стереотип, компонентой которого было недоверие, а нередко и враждебность не только к миру ислама, но и к восточному христианству.

Императоры и церковная реформа. Назревание кризиса.

В годы правления в Германии императора Генриха III (1039-1056) раннесредневековая германская империя достигла своей вершины. Система имперской церкви действовала безотказно, и император твердой рукой правил своей державой. Генрих III, как и его предшественники, считал себя наместником Христа на земле и полагал, что помазание на царство дает государю, помимо прочего, благодать священства. Rex et sacerdos (король и священнослужитель) - формула, отражавшая представление о двояком - светском и религиозном - характере власти императора. Генрих III всячески поддерживал стремление к обновлению церкви, резко усилившееся в Западной Европе в Х-ХI вв. Хотя в германском монашестве и зародились движения напоминавшие клюнийское, главным инициатором церковной реформы в Германии была императорская власть, видевшая в церкви свою важнейшую опору и потому заинтересованная в ее всемерном укреплении.

Генрих III в 1046 г. самовластно низложил трех соперничавших между собой пап - ставленников разных групп итальянской знати - и поставил нового папу, немца по происхождению. Папы родом из Германии, прямо назначавшиеся императором, правили в Риме с 1046 по 1057 г. и сделали очень много для обновления церкви. Никто тогда не предполагал, что усилившаяся в результате реформ римская церковь вскоре выйдет из подчинения императорам.

Причины глубокого кризиса императорской власти, приближение которого стало чувствоваться уже в последние годы правления Генриха III, состояли, однако, не столько в росте самостоятельности римской церкви, сколько в социальных сдвигах в самой Германии. Процесс феодализации, который ранее привел к распаду западной части каролингской империи, теперь стал делать быстрые успехи в Германии. Новая феодальная знать состояла из значительно большего числа влиятельных семейств, уже сумевших собрать и прочно закрепить за собой крупные комплексы владений, как родовых, так и полученных за службу. Именно позиция новой знати стала постепенно в весьма большой степени определять успехи и неудачи германских государей.

Кризис начался в правление императора Генриха IV (1056-1106). Уже в малолетство этого государя разные группировки германской знати вели между собой ожесточенную борьбу. Но настоящее испытание для императорской власти наступило во время так называемой борьбы за инвеституру .

В древнегерманском обществе переход недвижимости от одного владельца к другому закреплялся символической передачей какого-либо предмета, например стебля травы. К X-XI вв. из этого обычая развился новый - публичное вручение одним лицом другому, стоящему ниже его по иерархии, определенных символических предметов. Это действие означало передачу части властных полномочий, а также связанных с ними земель, доходов, прав; оно получило название инвеституры. Светского князя германский государь инвестировал обычно знаменем, церковного - кольцом и посохом. Каждый новый епископ сначала должен был получить эти предметы из рук короля или его представителя, затем они освящались и вручались ему вторично - уже в ходе церковного обряда посвящения.

В XI - начале XII в. разгорелся острейший конфликт между императорами и папами, формально - по вопросу об инвеституре епископов. Папы, вдохновлявшиеся идеями церковной реформы и стремившиеся освободить церковь от влияния светских властей, стали усматривать в королевской инвеституре недопустимый акт симонии: избрание духовных лиц - внутреннее дело церкви, вмешиваться в которое не имеет права ни одно светское лицо, в том числе и сам император. Однако императоры не собирались, естественно, отказываться ни от давнего обычая, позволявшего им свободно распоряжаться церковными должностями, ни от своего понимания императорского сана («Rex et sacerdos»). На последней стадии «спора об инвеституре» правоведы императора особо остро ставили вопрос о владениях, пожалованных церкви светскими властителями. Если папа, ссылаясь на Новый Завет, отстаивает независимость церкви от императорской власти, то пусть он вернет церковь к бедности апостольских времен, возвратив светским властям все имущество, подаренное ими церкви. Если же он желает сохранить эти владения, то пусть несет за них соответствующие обязательства перед империей. Сущность «спора из-за инвеституры» состояла, разумеется, не в ритуальных формальностях, а в том, под чьим контролем должна находиться церковная организация - главная опора власти в империи, являвшейся крупнейшим политическим образованием Западной Европы (оно включало германские земли, Бургундское королевство и значительную часть Италии). В самом общем плане «спор за инвеституру» решал вопрос о том, кому быть во главе христианского мира - императорам или папам.

Отношения между Генрихом IV и избранным в 1073 г. папой Григорием VII (в миру - Гильдебрандом) были вначале вполне мирными. Но когда Генрих осенью 1075 г. своей волей поставил трех итальянских епископов, папа в категорических выражениях потребовал от короля отменить эти назначения и впредь оказывать должное послушание преемнику апостола Петра. В ответ большинство немецких епископов по требованию Генриха IV отказали в повиновении папе. Король потребовал от «Гильдебранда, более не папы, но лжемонаха», чтобы он немедленно освободил Римскую кафедру. Тогда Григорий VII прибег к неслыханному дотоле средству: он публично отлучил Генриха IV от церкви, объявил его низложенным и освободил всех подданных короля от клятвы верности (1076). От Генриха отвернулось большинство князей, германские епископы один за другим стали слать папе покаянные письма. Все враги Генриха в самой Германии увидели в папском отлучении удобную возможность для возобновления борьбы; князья договорились не признавать его королем, если он пробудет под папским отлучением более года. Именно это решение вынудило Генриха IV в январе 1077 г. спешно отправиться вымаливать прощение у папы в Каноссе.

Примирение сторон было, однако, лишь кратковременным. Генрих IV постепенно собрался с силами. В 1080 г. Генрих при поддержки недовольных папой германских епископов снова низложил папу Григория VII и назначил «антипапу» Климента III, вернул себе контроль сначала над Германией, а затем над Италией. В 1084 г. он короновался в Риме, получив императорскую корону из рук Климента III. Выдвижение антипап, как и антикоролей и антиимператоров начинает играть большую роль в европейской политике. Папа Григорий VII обратился за помощью к апулийскому герцогу Роберту Гвискару, который взял Рим во главе войска норманнов, подвергших город страшному разгрому и сожжению. Римское население поднялось против папы, и он был вынужден бежать к норманнам за помощью в Салерно, где в 1085 г. умер.

Смуты и внутренние войны почти беспрерывно сотрясали германские земли, не прекратившись даже после свержения Генриха IV с престола его сыном - Генрихом V (1106-1125). Генрих V пытался помириться с папами, но логика политической борьбы заставила и его продолжить старый конфликт. Борьба императоров с папами шла с переменным успехом в зависимости от того, на чью сторону в тот или иной момент склонялись германские светские и духовные князья. Генрих V однажды даже захватил римского папу в плен, но добиться победы над римской церковью не удалось ни тому, ни другому. Всех поставленных целей не смогла достичь и римская церковь.

«Борьба за инвеституру» весьма способствовала развитию политико-правовой мысли в Западной Европе. Появилось немало трактатов, в которых сторонники пап и императоров подробно обосновывали свои позиции и старались опровергнуть аргументы противников. В ходе страстных споров, которые велись тогда не только в ученой среде, порой рождались суждения и идеи, далеко отходившие от принятых ранее норм.

Многолетний конфликт истощил обе стороны и привел их в конце концов к заключению в 1122 г. в Вормсе конкордата (т. е. соглашения). Генрих V торжественно отказывался от инвестирования епископов посохом и кольцом и обязывался признавать выборы епископов, осуществленные по каноническим правилам. Папа соглашался с тем, что избрание епископа должно проводиться в присутствии короля (или его представителя). Если из-за несогласий в соборном капитуле избранными будут считать себя сразу двое, за государем остается право поддержать сторону, которую он считает правой. Канонично избранный епископ мог немедленно занять свой пост. Однако чтобы вступить во владение имуществом церкви (без которого власть епископа оставалась бы призрачной), ему все-таки необходимо было пройти обряд инвеституры и получить от императора жезл. (В отличие от посоха и кольца, жезл был предметом «нейтральным», не относившимся к обязательным атрибутам епископского сана). Очень важным было то, что в Германии инвеститура жезлом могла проводиться перед церковным посвящением епископа, тогда как в других областях империи - Бургундии и Италии - лишь спустя полгода после него.

Вормсский конкордат наносил существенный удар по системе «имперской церкви». Из нее (а значит, и из сферы власти императора) по сути дела изымались Италия и Бургундия. Инвеститура скипетром в этих краях становилась формальностью, и у императора не оставалось средств для прямого влияния на посвящение епископов. В Германии, напротив, такое влияние сохранялось. В результате Вормсского конкордата в Германии укрепились позиции не столько папы, сколько германских князей - ведь именно из членов княжеских родов и состояли по большей части церковные капитулы, которые должны были «свободно избирать» новых епископов. Соответственно, реальное выполнение конкордата в Германии зависело от состояния отношений между государем и князьями в каждой конкретной исторической ситуации. «Сильным» императорам и много лет спустя после Вормсского конкордата удавалось распоряжаться епископскими кафедрами по собственной воле.

Смуты времен «борьбы за инвеституру» привели, в частности, к укреплению права германской знати избирать себе королей. В результате наследственная монархия в средневековой Германии так и не сложилась. «Сильный» император мог заставить князей еще при его жизни избрать королем своего сына и наследника, но заменить сам принцип выборности правом наследования не удалось никому. Княжеское право избирать короля не позволяло сложиться ни прочному королевскому домену, ни другим институционным основаниям королевской власти. В их отсутствие судьба династии и королевства сильно зависила от личности монарха, от продолжительности правления и т. п. Немалые денежные средства, оказывавшиеся в их распоряжении, впервые позволили императорам набирать наемные войска. И все же германским государям приходилось все чаще покупать поддержку князей ценой тех или иных уступок.

Борьба с папством и возникновение Генеральных штатов во Франции.

Усиление королевской власти во Франции при Филиппе IV Красивом (1285-1314) привело к конфликту с папством. Король существенно ограничивал имущественные и судебные права церкви. Непосредственным предлогом конфликта явилась налоговая политика французского монарха в отношении церковных земель. Противоречия между королем и церковью переросли рамки внутреннего вопроса, так как французская церковь подчинялась римскому папе. Папа Бонифаций VIII в 1296 г. запретил светской власти взимать поборы с духовенства, а духовенству платить их без разрешения папы. Филипп IV ответил на это запрещением вывоза из Франции золота и серебра, что исключило поступления в папскую казну денег от французского духовенства. Бонифаций VIII решил вынести обсуждение вопроса о внутреннем положении во Франции на церковный собор 1 ноября 1302 г. Свою решительную позицию он подкреплял, как некогда Григорий VII, притязаниями на примат духовной власти над светской.

Филипп IV расценил его политику как вмешательство во внутренние дела Франции. Королевскими легистами была организована кампания с обвинениями Бонифация VIII в злоупотреблениях. Выступив с ответными обвинениями, Бонифаций VIII заготовил буллу об отлучении Филиппа IV от церкви. В обстановке широкого недовольства в стране королевской политикой эта мера могла вызвать серьезные осложнения для монархии. Опережая события, Филипп IV созвал в 1302 г. Генеральные штаты, на которых были представлены духовенство, дворянство и горожане (по 2 депутата от каждого города). На ассамблее, где рассматривался вопрос об осуждении папы как еретика, король оказался перед лицом оппозиции части духовенства, дворянства и городов, главным образом южных. Но Филипп IV сумел заручиться поддержкой своих сторонников, особенно от городских депутатов, и разрядить внутреннее напряжение в стране. Чтобы низложить папу Филипп IV отправил в Италию своих агентов - Гийома Ногаре и Гийома Плезиана, которые привлекли политических врагов папы в Италии на свою сторону, ворвались в папский дворец и подвергли Бонифация VIII домашнему аресту. Не перенесший оскорблений Бонифаций VIII вскоре умер. В 1305 г. под давлением Филиппа IV на папский престол был избран французский прелат под именем Клемента V.

Желая закрепить победу, Филипп IV с помощью легистов организовал судебный процесс против Ордена тамплиеров с обвинением его в ереси. Духовно-рыцарский Орден тамплиеров, основанный в XII в. для поддержки крестоносного движения, находился под особым покровительством пап. Уже в XIII в. он превратился в могущественного земельного собственника. Орден перенес центр своей деятельности в Европу, где занимался ростовщическими операциями. Французский король, желая ликвидировать орден, преследовал политические и экономические цели. Он хотел избавиться от независимого противника внутри страны, к тому же действующего в тесном контакте с римским папой, а также конфисковать земли и казну ордена. В этой борьбе Филипп IV опять прибег к помощи общественных сил, созвав Генеральные штаты в 1308 г. Орден, не признанный виновным в ереси, был, однако, распущен по решению церковного собора в 1312 г.

Под давлением короля папа Клемент V перенес свой двор в Авиньон на Роне, этой мерой открыв 70-летний период так называемого Авиньонского пленения пап (1309-1378), попавших под контроль французского короля.

С момента созыва в 1302 г. Генеральных штатов Франция становится сословно-представительной монархией . Особенностью сословного представительства во Франции являлось наличие представительных учреждений на разных территориальных уровнях: местных органов, провинциальных и Генеральных штатов. Многие из местных штатов известны уже с середины XIII в. Генеральные штаты возникли на этапе общегосударственной централизации, позже органов местного значения и некоторых провинциальных штатов.

Три сословия Генеральных штатов заседали отдельно, формируя три палаты - духовенства, дворянства и городских представителей. Первая палата состояла из прелатов, которых лично приглашал король. Кроме того, в нее на провинциальных собраниях духовенства или в монастырях выбирались прелаты или должностные церковные лица. От светских феодалов присутствовали, как правило, крупные феодалы по приглашению короля. В третьей палате (с конца XV в. она стала называться палатой «третьего сословия») заседали представители городов - члены городского управления, богатые и влиятельные горожане. Они часто не избирались городской общиной, а назначались городским советом. Длительное время во Франции, особенно в среде дворянства, был слабо развит принцип выборности. Лишь к концу XV в. он был реализован для всех трех сословий. Каждая палата имела один голос и общее решение двух палат не обязывало третью принять его, если ее представители не были согласны с ним.

Генеральные штаты не превратились в регулярно действующий орган. И хотя король прибегал к их созыву под давлением обстоятельств, нуждаясь в помощи, право созыва, назначение места и сроков собрания оставались его прерогативой. Король не был подотчетен Генеральным штатам. Их основной функцией было решение вопроса о субсидиях. Они обсуждали и политические дела, но без формального права утверждать законы. Следовательно, их ограничительная функция по отношению к власти монарха по сравнению с английским парламентом была слабее. Королевская власть во Франции проводила в своих интересах консультации с сословиями на местных или провинциальных собраниях, иногда сознательно противопоставляя их Генеральным штатам, что также уменьшало значение последних.

Слабость Генеральных штатов объяснялась расстановкой социальных сил в стране, характеризуемой резкими противоречиями привилегированных сословий с городским сословием. Это позволило центральной власти выступить инициатором созыва Генеральных штатов и, используя противоречия, как межсословные, так и внутрисословные, поставить их в сильную зависимость от себя. Тем не менее сословия располагали возможностью контролировать действия короля. Право императивного мандата, которым располагал депутат, обязывало его действовать согласно инструкции, данной избирателями. Сословия имели возможность уклониться от выполнения решений, предложенных королем, высказать свое несогласие с его политикой. Таким образом, на Генеральных штатах был реализован компромисс между королевской властью, привилегированными сословиями и городской верхушкой.

Столетняя война (1337-1453 гг.).

В конце 30-х годов XIV в. началась Столетняя война Франции с Англией (1337-1453), которая явилась заключительным и самым тяжелым этапом давнего конфликта между двумя государствами. Развернувшаяся на территории Франции, с длительной оккупацией страны англичанами, она привела к убыли населения, сокращению производства и торговли. Одним из очагов противоречий, вызвавших военный конфликт, была территория бывшей Аквитании, особенно ее западной части - Гиени, объекта притязаний английского короля. Экономически эта область была тесно связана с Англией, получая оттуда шерсть для сукноделия. Из Гиени в Англию шли вина, соль, сталь и красящие вещества. Знать и рыцарство Гиени, стремясь сохранить политическую независимость, предпочитали номинальную власть Англии реальной власти французского короля. Для Французского королевства борьба за южные провинции и ликвидацию английского владычества в них была одновременно войной за объединение французского государства. Вторым, тоже давним очагом противоречий явилась богатая Фландрия, которая стала обьектом агрессии уже для обеих воюющих сторон.

Столетняя война началась и проходила под знаком династических притязаний английской монархии. В 1328 г. умер последний из сыновей Филиппа IV, не оставив наследника. Эдуард III, которому, в качестве внука Филиппа IV по женской линии представилась удобная возможность объединить обе короны, заявил о своих правах на французский престол. Во Франции, однако, сослались на правовую норму, которая исключала возможность передачи короны по женской линии. Основанием для нее послужила статья «Салической правды», отказывавшая женщине в праве получения земельного наследства. Корона была передана представителю боковой ветви Капетингов - Филиппу VI Валуа (1328-1350). Тогда Эдуард III решил добиться своих прав с помощью оружия.

Этот военный конфликт стал крупнейшей войной европейского масштаба, втянувшей через систему союзнических связей такие политические силы и страны, как Империя, Фландрия, Арагон и Португалия - на стороне Англии; Кастилия, Шотландия и папство - на стороне Франции.

Война началась в 1337 г. успешными операциями англичан на севере Франции. Они победили в морской битве при Слейсе у берегов Фландрии в 1340 г. Поворотное значение для первого этапа войны имела победа англичан на суше в 1346 г. в битве при Креси в Пикардии, одном из наиболее знаменитых сражений средневековья. Это позволило им взять в 1347 г. Кале - важный стратегический порт. На юго-западе Франции англичане захватили с моря Гиень и Гасконь, где наместником короля Эдуарда III стал его сын Эдуард, прозванный по цвету лат Черным принцем и снискавший себе славу военными подвигами. Базируясь в Бордо, он вместе со своими рыцарями совершал жестокие грабительские набеги на центральные области Франции. Возвращаясь из очередного набега в 1356 г. его войска были настигнуты близ Пуатье французской армией. Французы, численно превосходившие англичан, казалось, могли рассчитывать на победу. Однако и в этой битве они были разбиты. Хронисты писали, что в битве погиб весь цвет французского рыцарства. Потери французов насчитывали 5-6 тыс. человек, примерно половину из них составляли рыцари. Многие французы оказались пленниками англичан. Французский король Иоанн II Добрый, бесстрашно сражаясь во имя рыцарской чести, забыл о необходимой для главы государства осторожности и тоже попал в плен.

Поражение при Пуатье поставило всю страну в крайне тяжелое положение. Казна была пуста, значительная часть территории оккупирована. Нужны были огромные средства на продолжение войны и выкуп короля из плена. Сумма выкупа была определена в 3 млн. золотых экю. К ощущению унижения Франции, которое возникло после Пуатье, прибавилось крайнее раздражение против дворянства, не сумевшего выполнить свой долг перед страной и организовать ее защиту. Протест вызывали условия перемирия, заключенного пленным королем, признавшим все завоевания англичан. Дофин (наследник престола во Франции) Карл, желая получить согласие сословий на сбор налога, созвал в октябре 1356 г. Генеральные штаты. В их составе в связи с ослаблением дворянства из-за военных потерь численно преобладали представители городов. Выражая общественное мнение, дофин и Генеральные штаты отказались утвердить договор с Англией. На волне глубокого недовольства правительством Генеральные штаты попытались взять в свои руки управление страной и тем самым изменить политическую роль представительного органа. Депутаты потребовали отставки членов Королевского совета и ряда должностных лиц. 28 членов комиссии из состава депутатов Генеральных штатов должны были контролировать все решения, касающиеся армии, а также должностных назначений в государственном аппарате. Дофин отказался выполнить требования Генеральных штатов, в Париже начались волнения, которые возглавил глава муниципалитета - купеческий старшина Этьен Марсель.

Новое собрание, созванное без согласия дофина в марте 1357 г. при решающем участии городских депутатов, выработало проект реформ, получивший название Великого мартовского ордонанса. Согласно этому проекту, Генеральные штаты превращались в регулярный орган; ему должно было принадлежать право формирования центральных органов государственного аппарата из состава депутатов. В стране установилось двоевластие, которое длилось более полутора лет. Новое собрание Генеральных штатов в феврале 1358 г. обнаружило политическую изоляцию городской верхушки Парижа. Этим хотел воспользоваться дофин. Тогда Этьен Марсель решил пойти на открытое восстание против королевской власти. 22 февраля 1358 г. с вооруженными ремесленниками купеческий старшина ворвался во дворец, где на глазах дофина были убиты два его ближайших советника - маршалы Шампани и Нормандии. Перепуганный дофин был вынужден подтвердить ордонанс, изданный по инициативе штатов. Однако через месяц он бежал из Парижа и стал готовить осаду столицы.

Тяжелую ситуацию в стране усугубило начавшееся в мае 1358 г. крестьянское восстание, получившее название Жакерии. Принятая в то время презрительная кличка крестьян «Жак-простак» дала название этому крупному восстанию в истории Западной Европы периода феодализма. Общее число восставших, по свидетельству хронистов, достигало 100 тыс. Современники назвали ее войной недворян против дворян, поскольку участники ставили цель «искоренить дворян всего мира и самим стать господами». Жаки уничтожали налоговые документы и списки феодальных повинностей, разрушали замки, убивали феодалов. Однако к сентябрю 1358 г. восстание было подавлено.

В конце июня 1358 г. дофин с большой армией подошел к стенам Парижа. В конце июня Этьен Марсель был убит сторонниками дофина, который, вступив в столицу, расправился с главными участниками восстания. Реформы Генеральных штатов были отменены, хотя монархия извлекла определенные уроки из происшедшего и даже попыталась использовать некоторые административные мероприятия штатов в свою пользу.

В 1360 г. Франция заключила с Англией мир в Бретиньи. Его условия носили компромиссный характер, хотя и были тяжелы для Франции. Английский король отказывался от притязаний на французскую корону, но земли к югу от Луары, т.е. треть страны, оставались под его властью.

Мир, по существу, был временной передышкой: продолжение войны представлялось неизбежным, и целям ее были подчинены реформы дофина, затем короля Карла V (1364-1380). Основная из них касалась армии. Она предполагала усиление королевского контроля над армией и дисциплины в ней. В частности, была упрочена власть главнокомандующего - коннетабля. Была расширена и укреплена система наемничества или оплачиваемой службы по контракту; усилена артиллерия; предприняты меры по обучению пеших воинов стрельбе из лука и арбалета. При Карле V было демократизировано военное руководство, которое комплектовалось с учетом в первую очередь военных способностей человека, а не его места в феодальной иерархии. На должность коннетабля был назначен мелкий бретонский рыцарь Дюгеклен - талантливый и осторожный полководец. Благодаря этим реформам, а также некоторым изменениям в тактике, в частности переходу к тактике мелких сражений, началась полоса военных успехов Франции. В середине 70-х годов XIV в. французская армия оттеснила англичан на юге страны к морю, оставив под их властью только Бордо, Байонну и побережье между ними.

В 70-80-е годы XIV в. по Франции прокатилась волна народных антиналоговых восстаний, которые захватили в первую очередь города. В результате этой борьбы правительство вплоть до начала XV в. не решалось повышать налоги.

В правление психически больного Карла VI (1380-1422) началась ожесточенная борьба двух феодальных партий, во главе которых стояли дядья и опекуны короля - герцоги Бургундский и Орлеанский. На этом этапе Столетней войны именно Бургундская партия представляла наибольшую угрозу для единства Франции. Союзником герцога Орлеанского являлись его родственники, крупные феодалы юга - графы Арманьяки, отчего усобица называлась «войной бургундцев и арманьяков». Пользуясь временным ослаблением королевской власти, обе группировки стремились к политической независимости в своих владениях. Междоусобица сопровождалась грабежом казны, налоговыми и административными злоупотреблениями.

В 1415 г. английская армия, возглавляемая королем Генрихом V, возобновила военные действия в Пикардии с намерением взять Кале. Франция, ослабленная междоусобицей, растеряла все достижения в военной организа­ции, приобретенные, в частности, благодаря реформам Карла V. В октябре 1415 г. в битве при Азенкуре с английским войском вновь встретилось плохо организованное ополчение французских рыцарей, потерпевших бесславное поражение. Англичане захватили Нормандию и Мэн. В это время набирал силу процесс превращения Бургундии во влиятельную европейскую державу.

В результате англичане добились заключения мира на тяжелейших для Франции условиях. По договору в Труа 1420 г. при жизни Карла VI правителем Франции становился английский король Генрих V; затем престол должен был перейти к сыну английского короля и французской принцессы, дочери Карла VI - будущему Генриху VI. Дофин Карл, сын Карла VI, был отстранен от наследования. Франция, таким образом, утрачивала независимость, становясь частью объединенного англо-французского королевства. В 1422 г. Генрих V внезапно умер в полном расцвете сил; спустя несколько месяцев эта же участь постигла и Карла VI. Англия и герцог Бургундский признали королем обоих государств десятимесячного Генриха VI. Однако дофин Карл, невзирая на условия мира, провозгласил себя королем Франции Карлом VII (1422-1461) и начал борьбу за трон. Его власть признали некоторые провинции, расположенные в центре страны, на юге (Лангедок), юго-востоке (Дофине) и юго-западе (Пуату). Не уступая по размерам областям, занятым англичанами, эти земли, однако, были менее плодородными и населенными. Они не составляли компактной территории, окруженные и разорванные владениями англичан и герцога Бургундского.

Для Франции начался новый этап войны - борьба за независимость, в которой на карту был поставлен вопрос о самостоятельном существовании французского государства. Существенным фактором в дальнейшем развитии событий была политика англичан на завоеванных землях, которые рассматривались ими как средство обогащения. Генрих V начал раздавать их в собственность английским баронам и рыцарям. Порты Нормандии заселялись англичанами. Подобная политика, усиливая английскую экспансию, одновременно рождала ответное сопротивление французского населения, ненависть к завоевателям, вызванную репрессиями англичан и грабежами их наемников.

В 1428 г. англичане, желая подкрепить действия на севере страны военными операциями на юге, предприняли осаду Орлеана. Взятие этой первоклассной по тому времени крепости открывало им почти беспрепятственное продвижение на юг. Получив подкрепление из Бордо, на которое они рассчитывали, англичане сделали бы положение французского короля безнадежным. В этот особенно тяжелый для страны момент произошел решительный перелом в развитии событий, связанный с именем Жанны д"Арк. Она вышла из рядов народного сопротивления, став его героиней и символом.

Под влиянием военных бедствий и глубокой любви к родине в ней созрело убеждение, что именно она должна спасти Францию, став во главе армии, которая изгонит англичан. Будучи впечатлительной и глубоко религиозной девушкой, она уверяла, что слышит голоса святых, которые побуждали ее к военному подвигу и обещали ей свою помощь. Узнав об осаде Орлеана, она отправилась к дофину. Вести о ней быстро распространились по Франции, порождая веру в чудесную роль Девы, как стал называть ее народ. Находясь в бедственном положении, король поставил Жанну во главе армии, окружив опытными военачальниками. Ей удалось вселить надежду в ряды французской армии. В конце апреля 1429 г. Жанна прибыла с армией в Орлеан. В течение четырех дней английские укрепления под городом были поодиночке взяты французами, и 8 мая англичане сняли осаду с крепости. Освобождение Орлеана имело исключительное значение не только благодаря стратегической роли города-крепости. Это была первая большая победа французов после многих лет национального унижения и позорных поражений. Она укрепляла веру Карла VII в законность его права на престол, которого он был лишен по мирному договору в Труа. Соединение его борьбы за престол с войной за освобождение и самостоятельность Франции усиливало позиции Карла VII. Под давлением Жанны он осуществил поход в Реймс, где короновались французские монархи. Торжественная коронация Карла VII превратила его в единственно законного государя Франции в глазах народа и правительств других стран Европы. Последовавшее затем освобождение Шампани, резко улучшило положение короля. Предпринятая, однако, Жанной попытка штурма Парижа кончилась неудачей.

В мае 1430 г, в стычке под Компьеном, осажденным бургундцами, она была захвачена в плен. Герцог Бургундский продал свою пленницу англичанам за 10 тыс. золотых. В конце 1430 г. Жанну перевезли в Руан - центр английского владычества - и передали инквизиции. Пытаясь умалить значение военных побед французов, англичане желали доказать, что они являлись происками дьявола. Церковный суд, защищая интересы англичан, обвинил Жанну в колдовстве. Протоколы процесса сохранили свидетельства стойкого поведения Жанны и ее разумные ответы на вопросы суда, желавшего запутать и погубить ее. Трибунал признал ее виновной в ереси. В мае 1431 г. она была сожжена на центральной площади Руана.

Спустя четверть века Карл VII приказал пересмотреть судебный процесс. Жанна была признана невиновной в ереси, а позже даже объявлена святой. Подвиг Жанны д"Арк усилил патриотические и национальные чувства французов и содействовал перелому в освободительной войне.

Для дальнейшего развития событий большое значение имели налоговая и военные реформы Карла VII.В 1439 г. специальным указом Карл VII установил королевскую монополию на талью - побор, который взимался до тех пор и королем, и сеньорами на общественные нужды. Отныне феодалы могли взимать его только с согласия короля и не должны были препятствовать сбору королевской тальи. Почти одновременно несколькими ордонансами были проведены военные реформы, которые утвердили монопольное право короля вести войну и запретили сеньорам иметь своих воинов и крепости, а также создали постоянную армию. Находящаяся отныне под безусловным контролем короля, она подразделялась на кавалерию и пешее ополчение - инфантерию. В кавалерию набирались дворяне. Каждые 50 приходов городского и сельского населения поставляли 1 обученного воина - вольного стрелка. Служба в обоих родах воиск оплачивалась государством. Талья, предназначенная для содержания постоянной армии, тоже превращалась в постоянный налог, взимаемый в условиях войны и мира. В середине XV в. окончательно определилась социальная сущность налоговой системы, когда привилегированные сословия духовенства и дворянства были освобождены от налогов.

Эти реформы, а также размах народного сопротивления предопределили победу Франции в Столетней войне. На заключительном ее этапе взаимодействие королевской армии с отрядами народного сопротивления привело к изменению военной тактики французов: отказ от длительной осады и штурма городов, переход к тактике мелких сражений. Военные успехи и укрепление монархии сорвали планы ее политических противников, стремящихся к ослаблению центральной власти. В 1435 г. герцог Бургундский был вынужден заключить союз с Карлом VII, получив в виде вознаграждения Пикардию и некоторые французские земли. Англичане потеряли Париж, Руан, Нормандию, Бордо. В их руках остался только Кале. Так закончилась война, в ходе которой ценой непосильных жертв французский народ сохранил независимость и государственный суверенитет своей родины.

Победа Франции означала ликвидацию притязаний Англии на Французскую корону и земли на континенте. Завершение войны в 1453 г. создало благоприятные условия для дальнейшего развития процесса централизации. При этом французская монархия в экстремальной ситуации и частично благодаря ей сумела решить важные для собственного усиления задачи - создать постоянную армию и установить постоянные налоги.

Осень средневековья: XIV-XV вв.

ХII-ХШ вв. были временем расцвета европейского средневековья. Но с конца XIII в. то, что казалось вечным и незыблемым, начинает вдруг рушиться. В 1291 г. пали последние крепости крестоносцев в Святой земле. А вскоре турецкий султан высадился в Европе и подошел к границам Венгрии. В 1453 г. пала Восточная Римская империя. Страшная эпидемия чумы (черная смерть) в середине XIV в. унесла по меньшей мере треть населения Европы. XIV век начался с события, потрясшего весь христианский мир. В 1303 г. один из людей французского короля Филиппа IV арестовал папу Бонифация VIII. В течение почти 70 лет папы, до того повелевавшие Европой, провели во Франции в услужении у французских монархов. А как только папам удалось вернуться в Рим, началась Великая схизма: на Святой престол одновременно было избрано несколько пап. Раскол продолжался почти 40 лет, нанеся огромный ущерб авторитету папства.

Падение папской теократии было обусловлено появлением национальных централизованных монархий в странах Западной Европы. Короли представляли теперь всю нацию и все сословия. Они опирались не на вассалов, а на аппарат чиновников, армию и полицию. В XV в. к названию "Священная Римская империя" добавляются слова "германской нации". Все реже императоры совершают коронационные походы в Рим. Их больше интересует укрепление собственной власти внутри фамильного домена. Битвы Столетней войны (1337-1453) показали преимущество организованной армии наемников перед неуправляемой рыцарской конницей. Появление же огнестрельного оружия сделало уязвимыми тяжелые рыцарские доспехи. В XIV-XV вв. рыцарство теряет свою роль единственного "воюющего сословия". На смену вассалу и воину приходит придворный, который делает карьеру при дворе монарха.

В XIV-XV вв. интенсивно развиваются товарно-денежные отношения, а в наиболее крупных центрах ремесла и торговли - городах-государствах Северной Италии - появляются первые мануфактуры. Богатство определяется уже не числом вассалов, а наличием звонкой монеты. Появляется новый тип человека: будь то придворный или купец, он полагается на собственные силы и руководствуется соображениями личной выгоды. Он стремится реализовать себя не в рамках своего общественного слоя, но найти свой путь к успеху. Именно среди таких людей распространяются идеи Возрождения и Реформации.

Развитие феодальной экономики, прогрессивные сдвиги производительных сил происходили медленными темпами. Это было связано с тем, что землевладельцы не проводили какие-либо значительные инвестиции в аграрное производство. В основном они приобретали средства производства, необходимые для переработки урожая (прессы, печи), строили мельницы, дороги, мосты и т. п.
Многочисленные феодальные поборы ухудшали финансовую основу крестьянского хозяйства. Крестьяне вынуждены были производить основную массу продукции собственными примитивными индивидуальными орудиями труда, используемыми в крестьянских хозяйствах (соха, серп, коса, мотыга, лопата и т. п.), что не могло обеспечить рост продуктивности производства и производительности труда. Для применения легких и тяжелых плугов была нужна тягловая сила, которую имели не все крестьянские хозяйства.
Ограниченные финансовые возможности непосредственных производителей определили преимущественно экстенсивный тип аграрного воспроизводства, когда рост объемов производства происходил в основном за счет расширения площади обрабатываемой земли. Одновременно улучшалась агротехника, широкое распространение получает трехполье, когда одна часть пашни засеивалась озимыми, другая - яровыми культурами, а третья часть находилась под паром и не использовалась.
Основной отраслью сельского хозяйства было земледелие с преобладающей ролью зерноводства (пшеница, просо, ячмень), постепенно возрастает доля бобовых культур. В каждом поместье выращивались также и технические культуры. Большое внимание уделялось огородничеству и садоводству.
Определенный прогресс в развитии феодальной экономики отражался не только в росте площади обрабатываемых земель, но и в повышении урожайности зерновых, в росте продуктивности производства и масштабов производства избыточного продукта. Развитие аграрного сектора экономики и производительных сил, улучшение технологии обработки почвы, повышение урожайности, расширение внутренней колонизации, производство избыточного продукта становились все более стабильными. Это сделало возможным и необходимым регулярный обмен сельскохозяйственной и ремесленной продукции, развитие товарно-денежных отношений и торговли.
Феодальная вотчина постепенно теряла свой натуральный и замкнутый характер, все больше включаясь в товарно-денежные отношения. Развитие торговых связей, в свою очередь, приводило к росту потребности феодалов в продукции, которую предлагает рынок. Ремесленная продукция собственных крестьянских хозяйств уже не могла удовлетворить возрастающие потребности феодалов. Появление на рынке дорогого оружия, украшений, роскошной одежды, обуви, тканей, посуды и т. д. приводило к росту потребности в денежных средствах.
Развитие сферы обращения привело к изменению форм феодальной зависимости крестьян, которое проходило в течение длительного времени. Первоначально феодалам стало выгоднее все больше заменять барщину натуральным оброком, раздавать крестьянам всю землю вотчины и получать рентные платежи; развивается чистая вотчина. Обмен и рост потребности в денежных средствах привели к тому, что натуральный оброк все больше стал заменяться денежным. Перевод натуральной формы феодальной ренты в денежную принято называть коммутацией ренты.
Развитие торговли и коммутация ренты позволяли крестьянам накапливать определенные денежные средства и выкупаться на волю. Возникает новая форма крестьянского землепользования- цензива. Крестьянин (цензитарий), обрабатывающий такой участок, считался лично свободным, мог по своей воле переходить с одного места на другое и даже продать его. За пользование феодальной землей крестьянин платил твердый ежегодный денежный взнос (ренту) - ценз. Переход к цензиве повысил хозяйственную самостоятельность крестьян и привел к имущественной дифференциации крестьянства (рис. 8).
Францию часто называют страной классического феодализма, поскольку процесс формирования феодальных отношений в ней шел быстрее, чем в других государствах Западной Европы и отличался большей завершенностью. Во Франции получила законченное выражение вассальная иерархия, обеспечившая перераспределение рентного дохода между различными слоями господствующего сословия. Королевскими вассалами были крупнейшие феодалы - герцоги и графы, вассалами которых считались, в свою очередь, средние и мелкие феодалы - бароны, маркизы, виконты и др. Создается образцовая для Европы

В XI-XIII вв. во Франции постепенно исчезает экономическая и политическая обособленность областей. Создаются условия для укрепления централизованной королевской власти, для объединения страны в феодальное государство. Монопольная собственность феодалов на землю становится почти неограниченной. Утверждается принцип: “нет земли без сеньора”, существование свободного крестьянского землевладения исключалось.
Основным звеном хозяйственного строя страны была сеньория. Во французской деревне насаждается система майората: сеньория (поместье) наследовалось целиком или на две трети только старшим сыном. Крестьяне стали держателями предоставляемой им феодалами земли, прикреплялись к ней на основе феодального права - личной феодальной зависимости. Экономическая власть феодалов усиливается баналитетом - монополией сеньоров на объекты, используемые при переработке сельскохозяйственной продукции (печь, пресс, мельница и др.), которые ранее были коллективной собственностью общины.

Наиболее распространенной формой личной зависимости французских крестьян был серваж. Сервы имели земельные наделы, вели свое хозяйство и несли многочисленные повинности. Сервы были юридически бесправны и полностью находились под юрисдикцией феодала.
Постепенное развитие и экономическая целесообразность коммутации ренты связаны с тем, что принудительный труд крестьян на барщине был малоэффективным и низкопроизводительным. Замена отработочной системы сначала натуральной, а затем денежной рентой фактически означала ликвидацию собственного домениального хозяйства феодалов. Ликвидация барщины, в свою очередь, фактически означала и ликвидацию крепостной зависимости. Она была инструментом принуждения к труду крестьян на барском поле, а оброк в той или иной форме крестьянин должен был платить как арендную плату за пользование чужой землей.
Коммутация ренты находит свое окончательное выражение в замене натурального оброка. Серваж как форма феодальной зависимости стал экономически нецелесообразным. Наследственное держание земли в форме цензивы с фиксированной величиной денежной ренты давало возможность крестьянам сохранять часть прибавочного продукта в собственном хозяйстве и делало экономическое положение крестьян более устойчивым. Крестьянин мог распоряжаться этим участком земли, продавать или закладывать его, а обязанность выплачивать денежную ренту переходила к новому собственнику. Однако крестьяне продолжали оставаться в судебной зависимости от феодала. Освобождение крестьян от барщины не означало освобождение их от многочисленных поборов и налогов.
Основную роль в торговых отношениях во Франции играли не феодалы, считавшие это занятие недостойным дворянина, а крестьяне. Постепенное втягивание крестьянства в товарноденежные отношения позволяло им накапливать определенные средства и выкупать у феодала свои личные зависимости. Составлялись документы, определяющие сроки и условия выкупа.
Крестьяне могли выкупить такие основные повинности, как брачный и посмертный поборы, производственную талью и поголовный побор.
Развитие феодальных отношений в Англии происходило медленно и завершилось к XI веку. До этого периода основную массу населения Англии составляли свободные крестьяне, владевшие достаточно большими участками земли - гайдами, а основной формой их организации была община.
Феодальная собственность зарождалась в Англии преимущественно на основе королевских пожалований земли дружинникам или церкви с правом собирать с нее поборы. Земли, доходы с которых передавались какому-то определенному лицу, назывались боклэнд. Если же лорд получал судебный иммунитет над определенной территорией и ее жители попадали в судебную зависимость, то такая территория превращалась в феодальную вотчину - манор. Земля манора делилась на две части - собственно хозяйство феодала (домен) и хозяйства крестьян. В общем пользовании находились пастбища, луга, пустоши, которые были собственностью общины, но находились под контролем феодала. Манор подчинил себе свободную сельскую общину, население которой фактически стало крепостным, его хозяйство основывалось на барщинном труде зависимых крестьян. К XI-XII вв. манориальной системой было охвачено не менее 80% территории.
Хозяйственная структура маноров в различных регионах страны могла быть разной. Одни виды маноров, которые часто называют классическими, включали господскую запашку и земли, переданные крестьянам в держание. Другие включали или только домениальные земли, или только земли, переданные крестьянам в пользование.
Маноры обслуживались зависимым крестьянством, различные категории которого постепенно складываются в две основные группы: вилланы - крепостные члены сельской общины, являющиеся основной массой зависимого населения. Вилланы владели земельным наделом, инвентарем, рабочим скотом. Они должны были отрабатывать повинности для своего господина не только определенное количество дней в неделю, но и по первому его требованию. К началу XII в. эту категорию населения вытеснили копигольдеры - феодально зависимые крестьяне, пожизненные или наследственные держатели земли. Копигольдеры не могли самостоятельно распоряжаться этой землей и были лишены юридической защиты; коттеры - крестьяне или совсем лишенные земли, или владеющие маленькими участками, недостаточными для содержания семьи. Это заставляло коттеров наниматься на работу к феодалам или зажиточным крестьянам. Чаще всего коттеры выполняли вспомогательные работы и занимались ремеслом, отдавая в виде оброка часть созданной продукции.
Однако в Англии сохраняется и свободное крестьянство - фригольдеры - полностью свободные держатели земельных участков. Фригольдеры имели право на защиту в королевских судах и могли свободно распоряжаться своей землей.
В1085-1086гг.в Англии по приказу Вильгельма Завоевателя была проведена поземельная перепись и ее результаты, записанные в “Книге Страшного суда”, представляют собой важный источник сведений о хозяйственном развитии страны этого периода. Объектом переписи являлось хозяйственное состояние маноров, их экономический потенциал. По каждому из них фиксировались данные о величине пахотных площадей, количестве крестьян, размерах пастбищ, лугов, лесов и наделов крестьян, о количестве мельниц и мест для рыбалки, денежной стоимости имения.
Этот источник содержит также данные о численности различных категорий населения. Все население Англии составляло 2,5 млн человек. Наиболее многочисленной частью английского крестьянства были вилланы, которые имели в своем пользовании 45% пахотной земли. Следующей по численности категорией населения были коттеры, которые использовали только 5% пахотной земли. Наиболее малочисленным было свободное крестьянство, которое владело 20% пахотной земли. На протяжении XII в. различные категории крестьян все больше превращаются в зависимых вилланов, основными обязанностями которых были барщина, оброки, церковная десятина и различные произвольные налоги.
С конца XIII столетия в Англии начинает активно формироваться внутренний рынок и развиваться рыночные отношения. Этому способствовали не только рост городов и городского населения, но и специализация сельскохозяйственных районов страны, что стимулировало развитие товарно-денежных отношений. В дальнейшем развитие сельского хозяйства страны шло по двум направлениям: для первого направления были характерны коммутация ренты, перевод крестьян на положение копигольдеров - держателей земли, освобожденных от наиболее тяжелых форм личной зависимости, и личное освобождение крестьян. В отдельных поместьях при выполнении сельскохозяйственных работ использовался наемный труд; для другого направления были характерны сохранение крепостнических форм зависимости, расширение домениально- го хозяйства, рост барщины и укрепление личной зависимости. Рост феодальных повинностей при этом выступал единственно возможным способом повышения продуктивности хозяйства и роста объема продаж сельскохозяйственной продукции на рынке. Основной фигурой при этом оставался виллан, прикрепленный к земле.
В феодальной экономике Англии в XV в. происходят существенные изменения. Сохраняются монополия феодальной земельной собственности, поземельная зависимость крестьян, феодальная рента и сословное неравенство. Однако коммутация ренты получала все большее распространение, продолжался процесс личного освобождения крестьян, домениальное хозяйство было почти полностью ликвидировано, а земля сдавалась в держание или аренду, активно использовался наемный труд.
Основной категорией крестьянства становятся копигольдеры и фригольдеры. Масштабы крестьянских хозяйств возрастали, они уже могли конкурировать с хозяйствами крупных феодалов и становились главным поставщиком товарной продукции на рынок. В этот период в Англии формируется новое дворянство - джентри, которые вели свое хозяйство исключительно на использовании наемного труда.
В Германии в XI в. феодальные отношения развивались более медленными темпами, чем в других европейских странах, и своей зрелости достигли в XII-XIII вв. Здесь дольше сохранялась аллодиальная форма землевладения, однако постепенно формировалось и крупное землевладение. Для Германии этого периода была характерна значительная феодальная раздробленность, когда на данной территории находилось много различных по масштабам самостоятельных государств и отдельные части страны были экономически оторваны друг от друга. Политическая и экономическая раздробленность Германии привела к тому, что фактически не существовало единого германского рынка.
Особенностью аграрных отношений в Германии в VIII-IX вв. было то, что не крестьяне получали землю от феодала, а раннефеодальная вотчина охватывала свободное крестьянство. Крестьяне постепенно втягивались в отношения феодальной зависимости, формировались деревни смешанного типа, в которых феодальные владения сочетались с землей свободных крестьян и зависимых крепостных.
Властью над поземельно и лично зависимыми людьми обладал феодал, который пользовался по отношению к ним также и судебными правами. Дворовые люди, проживавшие на господских дворах, иногда владели небольшими участками земли, однако личная несвобода этих крестьян носила наследственный характер. Крестьяне - держатели земли в отличие от дворовых сохраняли зависимость от данного сеньора до тех пор, пока пользовались данной землей.
Феодальная земельная собственность в Германии (грунд- гершафт) строилась преимущественно по принципу сеньорий во Франции, когда одна часть земли представляла собой барское хозяйство и домениальную запашку, а вторая часть - крестьянские хозяйства, владельцы которых обрабатывали барские земли и сдавали оброк. Сформировалась также судебно-политическая форма сеньорий (баннгершафт), при которой крупный феодал присваивал или получал из рук короля право суда над крестьянами и распоряжения землями общины.
Первоначально система внеэкономического принуждения к труду в Германии базировалась на баналитете, когда феодалы присваивали средства переработки урожая и одновременно - само право на переработку продукции крестьянского хозяйства. В дальнейшем зависимость крестьян формировалась на основе принуждения к выполнению феодальных повинностей за свои участки земли преимущественно в форме отработочной ренты. Свою роль в укреплении внеэкономического принуждения сыграла также и судебная зависимость.
Развитие феодальных отношений в Германии изменило структуру сельского населения. Сформировались следующие основные группы крестьянства: манципии - крестьяне, находящиеся в личной зависимости от феодала; сервы - крестьяне, которые или “сидели” на барской земле, или выполняли различные виды работ в феодальной вотчине и были фактически дворовыми людьми; прекарии - лично свободные крестьяне, которые находились в поземельной зависимости от феодала; аллодисты - лично свободные крестьяне, владевшие собственными наделами. Однако права этой группы крестьян по распоряжению своей землей были ограничены. Так, прежде чем отчуждать свою землю, они должны были сообщить об этом в графский суд.
Важной особенностью экономического развития Германии, которая определила направления развития ее экономики в более поздние периоды, была своеобразная реакция на развитие товарности производства, торговли и товарно-денежных отношений. Если в других странах Западной Европы одновременно с этими процессами развивается коммутация ренты и изменяется положение крестьянства, то в Германии рост товарности производства привел к усилению крепостничества и власти феодалов.
Укрепление крепостничества было обусловлено рядом экономических процессов. Феодальная раздробленность сдерживала развитие внутреннего рынка страны, недостаточный внутренний спрос стимулировал продажу излишней продукции преимущественно на внешних рынках. Для реализации экспортной торговли значительными возможностями обладали не крестьяне, а феодалы. В связи с этим феодалы в большей степени были втянуты в торговые отношения. Для роста объемов производимой продукции феодалы расширяли свою запашку, увеличивали барщину, а условием этого было усиление крепостной зависимости. Этот процесс в Германии часто называют вторым изданием крепостничества.
Сложилась неоднозначная ситуация: развитие товарноденежных отношений и торговли, характерных для капиталистических отношений, привело в Германии к усилению крепостничества. Однако при этом усиление крепостничества и феодальной эксплуатации означали своеобразную форму разложения феодальных отношений, поскольку в феодальных поместьях развивалось товарное производство, создававшее базу для развития торговли.

ФЕОДАЛЬНЫЙ ПОРЯДОК

Феодальная Европа - это сельский мир, все ее богатство основывалось на земле. Обществом управляли землевладельцы, пользовавшиеся одновременно и политической, и экономической властью,- сеньоры. Феодальный строй можно представить прежде всего системой отношений взаимозависимости этих сеньоров между собой, базировавшейся на двух основных «китах»: вассальном обязательстве и предоставлении феода.

Во главе феодальной лестницы стояли короли, которые должны были возглавлять своих вассалов на войне. Однако функции средневековой королевской власти отнюдь не ограничивались военным руководством. Вступая на престол, король принимал помазание священным елеем: это означало, что его власть имеет не только политический, но и священный характер. Вплоть до XVIII в. французские короли возложением рук исцеляли «королевский недуг» – золотуху, болезнь лимфатических узлов. В обязанности короля входило следить за соблюдением законов, по которым традиционно жили подданные государства, уважать их права и привилегии, а также решать их споры на основании сложившегося права. Если король не выполнял своих обязанностей, подданные могли восстать против него; а если он был обделен способностями или казна была пуста – заставить передать корону другому роду, как и поступили франки с Меровингами и Каролингами.
Король мог добиться успеха тремя путями. Во-первых, завоевать другие страны: это повышало королевский престиж и давало ему земли для дарений приближенным. Во-вторых, заключить брачный союз, который позволил бы королю или его преемникам наследовать новые владения. Наконец, связать определенными обязательствами влиятельных людей, целые семейства или организации, а также усовершенствовать механизмы личного управления.
Когда короли пытались одновременно преследовать все цели, по крайней мере две первые, ситуация неизменно оборачивалась международным конфликтом. Многое зависело и отличных качеств короля. В частности, XI в. был эпохой, когда усилиями одного-двух поколений правителей быстро создавались обширные державы, обреченные на распад уже во втором или третьем поколении. Шансы на создание таких «империй» или королевств были особенно велики там, где фактически рухнули прежние институты власти, например во Франции времен последних Каролингов. Равно как и в тех пограничных областях, где христиане боролись за обширные земли против язычников или мусульман, как это было на востоке Центральной Европы и в средиземноморских странах. Основателями новых «империй» чаще всего становились короли или правители племенных объединений, но их империи обычно были многонациональными. Хотя люди той эпохи придавали большое значение своему этническому или племенному происхождению и неприязнь к другим этническим группам была довольно сильной, не эти чувства определяли политику.

Высшую ступень вслед за королями занимали князья, обладавшие титулом (герцоги, маркизы, графы), суверены целых провинций, владельцы сотен деревень, способные приводить на войну несколько тысяч рыцарей. За ними следуют знатнейшие из дворян, обычно владельцы нескольких деревень, ведущие с собой на войну целый отряд рыцарей. Так как они не имеют официального титула, то их обозначают простонародными названиями, смысл которых не ясен и несколько растяжим; эти названия в разных странах различны, но употребляются как синонимы. Наиболее употребительные из них: барон - на западе, в Южной Франции и в нормандских странах, сир или сеньор - на востоке. Еще ниже стоит вся масса древней знати - рыцари, владельцы одного поместья, которое, в зависимости от богатства страны, состоит из целого села или из части его. Почти каждый из них служит какому-нибудь крупному собственнику, от которого он получает поместье; они сопровождают его в походах, что однако не мешает им воевать и на свой риск. На последней ступени лестницы стоят оруженосцы. Первоначально - простые военные слуги рыцаря, они становятся потом владельцами некоторого количества земли (равного тому, что мы теперь называем крупным поместьем) и в XIII в. живут господами среди своих держателей. Они-то в XIII в. будут составлять массу дворянства, и в последующие столетия горожанин, возведенный в дворянство, будет гордиться титулом оруженосца.

Вассалом мог быть более или менее слабый сеньор, посвящавший себя служению более могущественному сеньору по обязательству или по причине материальной заинтересованности. Вассал обещал хранить верность, и это обещание становилось предметом договора, определявшего уже взаимные обязанности. Сеньор предоставлял своему вассалу покровительство и содержание: защиту от врагов, помощь в судебных вопросах, поддержку своими советами, всяческие щедрые подарки, наконец, содержание при своем дворе или, чаще, предоставление ему земли, которая обеспечила бы жизнь его самого и его вассалов,- феода. В обмен вассал обязывался нести военную службу в пользу сеньора (ее разновидности закреплялись в договоре), оказывать ему политическую поддержку (различные советы, миссии) и юридическую помощь (помогать вершить правосудие, участвовать в его судебной курии), иногда выполнять домашние поручения, относиться к нему с неизменным почтением и, в некоторых случаях, оказывать денежную помощь. Таких случаев во Франции признавалось четыре: выкуп, снаряжение Крестового похода, свадьба старшей дочери, торжественное посвящение в рыцари старшего сына сеньора. Сеньора и вассала соединял вассальный договор. Вассал приносил оммаж сеньору. Наиболее древние тексты, где появляется это слово, происходят из Барселонского графства (1020), графства Сердань (1035), Восточного Лангедока (1033) и из Анжу (1037). Во Франции оно распространилось во второй половине XI в., в Германии впервые появилось в 1077 г.
Вассальный договор редко закреплялся в письменном виде, за исключением разве что крупных сеньорий. Он служил поводом для проведения ритуальной церемонии, практически одинаковой во всех областях: сначала вассал на коленях произносил текст клятвы («Я становлюсь твоим слугой…»); затем, стоя, он клялся на священных книгах или мощах в верности своему сеньору; наконец, сам сеньор даровал ему феод, вручая предмет, символизирующий будущее владение (ветвь, траву, ком земли) или предоставляемую власть (скипетр, кольцо, жезл, перчатку, флаг, копье). Эту церемонию сопровождали коленопреклонения, обмен поцелуями, литургические жесты; иногда она совершалась лишь один раз и навсегда, иногда - периодически повторялась.
Сначала феод предоставлялся персонально и пожизненно; однако постепенно укоренился принцип наследования. В конце XIII века он распространился повсюду во Франции и в Англии. При смене владельца сеньор довольствовался правом получения налога на наследство. Часто феод не передавался старшему сыну, а разделялся между братьями. Отсюда раздробленность земельной собственности и обеднение вассалов.

Установление наследственности феодов подрывало едва установившийся феодальный порядок. Верность уступила место договору. Вассал, сделавшись, благодаря феоду, материально независимым от сеньора, отдалился от него и начал смотреть на феод, как на существенную часть, а на вассальную службу, как на постороннее бремя, лежащее на феоде, бремя очень тягостное, которое он старался уменьшить, заменяя общую верность специальными услугами. Сделавшись наследственными, феоды стали переходить к посторонним людям, которые были равнодушны к сеньору и становились его вассалами только для того, чтобы сохранить феод.
Стали возможны случаи, когда один и тот же дворянин становился вассалом сразу нескольких сеньоров. Однако служить им всем одновременно он не мог, особенно если они вели друг с другом войну. Поэтому пришлось ввести ограничения: принимая феод, вассал оговаривал свои обязанности по отношению к своим прежним сеньорам; он клялся служить новому сеньору, «сохраняя, однако, верность таким-то» или служить «против всех, исключая таких-то». Вместо абсолютной преданности появляется лишь условная. В XII в. отличают уже hommage lige, который обязывал вассала служить без ограничений, от hommage plain, который вассал давал стоя и будучи вооруженным, и который обязывал его лишь к условной службе. Феод скоро потерял характер награды, которую дают верному человеку, чтобы он устроился своим хозяйством. В феод стали давать не только земли или должности (как министериалам), но всякого рода доходные права: повинности, помещичьи монополии, право суда, рынок, десятину и т. п. вплоть до права забирать рои пчел, найденные в лесу. Давали даже денежные пенсии. Все эти предметы и права делили на части: в феод давали половину поместья, одну комнату в замке, часть ограды, четверть права суда.
Оммаж, сделавшись, вместо безусловной клятвы в верности, простым договором, обратился в обычную процедуру для установления связи между двумя дворянами. Аллодиальный сеньор признавал себя вассалом другого сеньора; он фиктивно уступал ему свое поместье; тот, сделавшись законным собственником, возвращал ему это самое поместье в виде феода и принимал его к себе в вассалы; это называлось «брать аллод в лен (в феод)». Этот прием не был нов, но, войдя во всеобщее употребление, он установил между сеньорами целую градацию номинальных зависимостей.
Наоборот, вассал давал часть своего феода в феод, другим дворянам (например, старший брат - младшим). Таким образом появлялись подвассалы, которые, в свою очередь, также могли иметь вассалов. По букве закона для этих субинфеодаций необходимо было согласие сеньора, потому что они уменьшали ценность его феода. Прежние каролингские сановники, герцоги и графы, будучи сами вассалами короля в силу своих должностей, обращенных в феоды, привлекали к себе в вассалы главных сеньоров своей провинции, и таким образом возникла чрезвычайно сложная сеть феодальных связей, начиная от короля и заканчивая оруженосцем, владетелем крошечного феода.
Эта запутанность без сомнения так же стара, как сам феодальный порядок, потому что переуступка феода и оговорка верности встречаются уже в древнейшем документе, в котором употреблено слово «феод»,- в подробном акте 954 г., написанном на варварской латыни с примесью каталонских слов.

В Германии, где оказалось необходимым классифицировать рыцарей, сопровождавших короля в итальянских походах, попытались распределить дворян по категориям, которые называли щитами. Первую категорию составляет один король, вторую - духовные князья, вассалы короля, третью - светские князья, отнесенные в третий разряд потому, что они держат феоды от духовных князей, четвертую - бароны и даже графы, если они вассалы светского князя, пятую - свободные рыцари, вассалы баронов, шестую и последнюю - динстманны. Каждый разряд строго ограничен, никто не может принадлежать одновременно к двум щитам. Дворянин, становясь вассалом равного себе, переходит в низший разряд; князь, став вассалом другого князя, переходит в ранг баронов.
Очевидно, в Германии оммаж более сохранил свое первоначальное значение. Во Франции дворянство не знало этой иерархии. Феодальная связь перестала здесь устанавливать превосходство сеньора над вассалом. В XI в. граф Анжуйский, победив графа Блуаского, отнял у него графство Турэнь и заставил своего пленника отдать его себе в лен, вследствие чего сделался его вассалом. Во Франции каждый мог быть сразу и сеньором, и вассалом. Феодальная связь объединяла лишь земли.

Рыцарство представляло собой общественный институт, появившийся в феодальной системе примерно в 1000 году. В строгом смысле слова, рыцарь - это любой мужчина, владеющий оружием и прошедший церемонию специального посвящения. Но быть лишь посвященным - недостаточно для истинного рыцаря; необходимо еще следовать определенным правилам и вести особый образ жизни. Таким образом, рыцари - это не юридический класс, а специфическая социальная категория или, выражаясь современным языком, сообщество «профессионалов» конного боя (единственного эффективного способа военных действий вплоть до конца XIII века), умевших вести ту особую жизнь, каковой представала жизнь рыцаря. Теоретически рыцарство считалось доступным каждому получившему крещение: любой рыцарь имел право сделать рыцарем того, кого он считал достойным им быть, вне зависимости от происхождения и социального положения. Однако в реальности дело обстояло иначе. С середины XII века рыцари пополняли свои ряды почти исключительно за счет сыновей рыцарей и, таким образом, образовывали наследственную касту. Посвящения в рыцари простолюдинов, если не исчезли совсем, то стали событием- почти уникальным. Можно назвать две причины этого явления. Первая из них заключалась в том, что процесс принятия новых членов неизбежно приводил к присвоению одним классом - земельной аристократией - привилегии на образование рыцарства, не подчинявшейся никаким правовым нормам. Вторая, возможно, более важная, связана с социально-экономическими требованиями: лошадь, военное снаряжение, церемония и празднества по случаю посвящения в рыцари стоили дорого; да и сам образ жизни рыцаря, состоявшей из удовольствий и праздности, предполагал наличие некоторого богатства, которое в ту эпоху основывалось только на обладании землей. Рыцарское звание действительно приносило честь и славу; но при этом следовало жить или за счет щедрости богатого и могущественного покровителя (что удавалось еще достаточно легко в начале XII века, но уже гораздо труднее спустя столетие), или на доходы от патримония. Многие, впрочем, придворным щедростям сеньора предпочитали получение пусть даже самого маленького феода.
К 1200 году рыцари - это уже в основном сеньоры или сыновья сеньоров. Во Франции данный феномен принимает особо выраженный характер в течение XIII века, так что рыцарское звание уже практически не рассматривается как личностное, а становится наследственным качеством, доступным лишь высшим слоям аристократии. С этого времени и начинается процесс слияния рыцарства и аристократии.

Повсюду возводились рыцарские замки – грандиозные сооружения с высокими стенами и еще более высокими башнями. Над ними нередко возвышалась центральная замковая башня, донжон, – цитадель, которая служила резиденцией владельцу и вместе с тем была последним и самым мощным опорным пунктом замка. Таким образом, замки сильно отличались от крепостей с земляными валами предшествующей эпохи. Хозяева замков стремились подчинить себе округу и часто инициировали набеги друг на друга. На Рейне, одном из главных торговых путей Европы, замки стояли через каждые несколько километров по обоим берегам реки, а их хозяева собирали пошлину с каждого проходившего судна. Разбойные нападения и грабежи феодальной знати приняли такие угрожающие размеры, что церковь, отчаявшись убедить христиан не сражаться друг с другом, попыталась по крайней мере ввести некоторые ограничения. Рыцарей принуждали давать клятвенное обещание хранить «Божий мир»: они должны были уважать церкви и другие святые места, особенно традиционные пути паломников, щадить духовенство и простых людей. Позже клятву «Божьего мира» дополнила клятва «Божьего перемирия», запрещавшая сражаться по воскресным дням и церковным праздникам, а иногда со среды до утра понедельника или в канун Страстной недели.
Движение «Божьего мира» и «Божьего перемирия», зародившееся в Южной Франции, постепенно распространилось по всей Европе. Вводимые им правила нигде не соблюдались в полном объеме, тем не менее многие рыцари считали разумным воздерживаться от схваток и грабежей по воскресным дням, если в остальное время это можно делать со спокойной совестью.

Такой социальный порядок в основном совпадал с популярными представлениями об идеальном обществе, каким его должен был сотворить Бог: люди делились на три сословия – тех, кто молится (духовенство), тех, кто «защищает» общество с оружием в руках (рыцарство), и тех, кто работает (простонародье). Подобная модель отражала реальный опыт и не выглядела нелепостью в глазах образованных людей. Вместе с тем она была настолько простой, что ее мог понять каждый человек. Способным и честолюбивым молодым людям церковь предоставляла возможности достичь высокого положения в этом мире, хотя стремительная карьера, конечно, мало кому удавалась. Устроение церкви в основных чертах воспроизводило структуру светского общества: ведь именно из него в конечном свете выходили даже самые ревностные служители Бога. Зависимые крестьяне, не говоря о рабах, как правило, не могли стать священниками. Еще в V в. папа Лев Великий утверждал, что сделать раба священником – значит украсть его у господина, а «воины Господни» должны быть свободны от претензий со стороны других людей. Суждение папы Льва находило поддержку в течение всего Средневековья и было зафиксировано каноническим правом, то есть церковным законодательством. Епископы и настоятели больших монастырей вели себя как крупные феодалы. В мрачный период опустошительных набегов викингов и венгров им приходилось силой оружия защищать свои епископства и монастыри. В более благоприятную для церкви эпоху крестовых походов они сопровождали графов и князей не только как духовные наставники и утешители, но и как военачальники. Кто же в таком случае лучше подходил для высоких церковных должностей, как не представители знатных семейств, привыкшие управлять людьми и командовать ими, в том числе и на войне?

Общество XII века в первую очередь - общество христианское: чтобы войти в него, требовалось быть христианином, ибо терпимость по отношению к язычникам, иудеям и мусульманам все равно оставляла их за пределами общества. Запад жил в едином ритме единой веры. Любая сеньория, любой город, любая политическая целостность составляли скорее часть мирового христианства, нежели конкретного королевства. Отсюда интенсивность обменов, прозрачность границ, отсутствие понятий «нации» и «национализма», а также универсалистский характер не только нравов и культуры, но и социальных структур и даже общественных институтов. Не существовало французского или английского общества. Жизнь, люди, вещи были одинаковы в Бургундии и Корнуэле, в Йоркшире и Анжу. Единственное, чем отличались эти территории, так это климатом и географическими условиями.

Основой политической и экономической организации общества являлась сеньория. Сеньория могла иметь разные формы и размеры: типичная сеньория представляла собой округ, подчиненный сеньору, не очень большой, но достаточный, чтобы включать в себя несколько деревень, укрепленный замок и феоды, необходимые для содержания собственного войска.
Герцогства, графства и большие церковные феоды также разделялись на некоторое число округов, подчиненных сеньору. Для феодальной географии характерна крайняя раздробленность, поскольку сеньории редко бывали цельными из-за существования множества способов их получения (наследование, подарок, покупка, завоевание), а кроме того, из-за необходимости самим производить все, в чем была нужда. Междоусобные войны часто возникали по причине того, что какой-нибудь сеньор желал путем присоединения территории соседа объединить в одно целое два своих разрозненных владения.
В целом, без учета небольших феодов, предоставленных сеньором своим вассалам, сеньория делилась на две части: землю, находившуюся в пользовании зависимых крестьян, и господскую землю, на которой велось хозяйство феодала. Первая - это маленькие участки земли, предоставляемые сеньором крестьянам в обмен на часть их продукции (в зависимости от случая, выплачиваемую натурой или деньгами, и в разных местах по разному), и всякого рода отработки на его земле: то есть барщину (сюда входили пахота, сенокос, сбор винограда, различные перевозки). Господской землей называлось владение, непосредственно используемое сеньором. Оно включало в себя: замок и подсобные помещения (пристройки, службы), пахотные земли, возделываемые домашними слугами или крестьянами, состоявшими на барщине, пастбища, леса и реки. Водами и лесом более или менее свободно могли пользоваться все жители сеньории.
На всей территории сеньории сеньор представлял государственную власть: он вершил правосудие, выполнял полицейские функции, обеспечивал военную защиту. Помимо политической власти, он обладал еще и экономической, связанной с его положением собственника. Он взимал налоги на все виды товарообмена (мостовые, ярмарочные, рыночные пошлины); а также владел несколькими производственными мастерскими и сооружениями (кузницей, мельницей, прессом для винограда, пекарней), ими должны были пользоваться все жители, которые, соответственно, платили определенный налог. Эта монополия, называемая «баналитетом», распространялась даже на животных: в хозяйстве некоторых сеньоров имелся бык или хряк, к которому крестьяне обязывались приводить своих коров или свиней под страхом подвергнуться высокому штрафу.
Крестьяне, которым предоставляли наделы, юридически делились на две группы: вилланы и сервы. Вилланы имели полную личную свободу; политически зависимые от сеньора, они могли свободно передвигаться, жить, где хочется, и даже иногда менять сеньорию. Серв, напротив, был прикреплен к своему наделу, неправоспособен и обременен повинностями. Он платил налоги более тяжелые, нежели виллан; не мог свидетельствовать на суде против свободного человека, стать священником и в полной мере пользоваться общественными благами. Однако его положение не имело ничего общего с положением раба в античности: он пользовался некоторыми юридическими правами и мог владеть наследственным имуществом; сеньор, защищавший и покровительствующий ему, не имел права ни побить, ни убить, ни продать серва.
В некоторых областях (в Бретани, Нормандии, Анжу) крепостное право встречается редко, в других же, наоборот, почти все крестьянское население состояло из сервов (Шампань, Ниверне). Кроме того, подневольное положение крестьян различалось в зависимости от того, где они жили,- в феоде или сеньории. Как правило, в конце XII века разница между свободными и зависимыми крестьянами ощущалась слабо. Сервы и вилланы вели одинаковую повседневную жизнь, и существовала тенденция к их объединению в одну социальную категорию с определенными ограничениями и обязательствами, присущими поначалу только сервам: таковы, например, «формарьяж» - специальный налог, выплачиваемый крестьянином за женитьбу на женщине из другой сеньории, или «менморт» (право «мертвой руки»), который следовало выплатить за право наследовать имущество и землю родственников. Так что разница - скорее экономическая, чем юридическая.
Класс крестьян уже имел своих знатных персон, находившихся на службе у сеньора, его «должностных лиц», и назначавшихся, часто против своей воли, управлять сельской общиной. Эта община, состоявшая из глав семейств, играла важную роль в жизни деревни: она распоряжалась землями и общим стадом, решала вопросы севооборота, распределяла оброк, который следовало платить сеньору всем простолюдинам, живущим в сеньории.

Города зачастую были по сути лишь большими деревнями. Однако, начиная с XI века, на всем Западе наблюдается их неуклонный рост, связанный с возрождением торговли и торговых связей, развитием ремесла и некоторых форм производства, умножением числа муниципальных и профессиональных ассоциаций. Города привлекали новых жителей, приобретали вес в обществе, расширяли свою территорию. Их населению становилось все труднее и труднее переносить власть и самоуправство со стороны местного сеньора. Поэтому возникали восстания, получившие название «коммунальное движение» . В разных городах это проявлялось не одинаково, но везде речь шла о том, чтобы либо силой, либо мирным соглашением добиться привилегий в виде освобождения от налогов и права самоуправления, закреплявшегося в коммунальных хартиях.
Города все больше отличались от сельской местности; получив некоторые свободы, они стремились выйти из феодальной системы. И хотя политическое положение - организация и статус города - складывалось различными путями, социальное развитие практически везде протекало одинаково. Торговцы и ремесленники объединялись в профессиональные сообщества (будущие гильдии и цехи), оказывавшие все более значительное влияние на жизнь города. Эти сообщества образовывали монополии, устанавливали заработную плату, продолжительность рабочего дня, условия найма работников, подавляли забастовки, проверяли качество товара, строго наказывая мошенничество и недоброкачественную работу, и, в конце концов, начали не только полностью управлять торговлей и производством, но также взяли в свои руки и все муниципальное руководство.

Общество церковнослужителей выглядело довольно пестро и не имело четких границ с мирянами. Клириком назывался мужчина, получивший одну из низших церковных служебных должностей; ему следовало выбрить на голове тонзуру и носить длинную рясу в соответствии с его положением. Статус клирика довольно неустойчив, и среди них встречалось немало тех, кто занимал промежуточное положение между светскими людьми и духовенством.
Быть клириком считалось престижно, так как это давало значительные привилегии. Действительно, клирики отвечали только перед церковным судом, более снисходительным, нежели светский; они освобождались от несения военной службы и уплаты большинства налогов сеньору; их имущество и личность находились под особой защитой, наконец, они имели право на пользование церковными бенефициями. Но зато им запрещалось принимать участие в мирских делах, и в первую очередь заниматься торговлей; тот, кто становился священнослужителем, не мог жениться, а монахи, дававшие обет бедности, теряли право на владение патримонием.
Священнослужители владели собственностью, на доходы с которой они жили,- бенефицием. Различали малые (церковные приходы, приорства, церкви при замках) и крупные бенефиции (архиепархии, епархии, аббатства). И во Франции, и в Англии Церковь, как самый богатый собственник королевства, предоставляла часть своих владений тем, кто находился у нее на службе. Размер бенефиция пропорционально зависел от важности выполняемой человеком функции.
Епископ обычно избирался священниками кафедрального собора: канониками. Иногда за советом обращались к прихожанам. Однако довольно часто могущественный сеньор, король или папа навязывали своего кандидата. В конце XII века деятельность епископа все строже контролировалась Святейшим папским престолом, стремившимся ограничить его судебную компетенцию и проследить за тем, как именно он управляет диоцезом. Иннокентий III даже взял за правило вызывать каждого епископа в Рим не реже одного раза в четыре года.
Архиепископом назывался настоятель архиепархии. Во Франции их было восемь (Руан, Реймс, Сане, Тур, Бордо, Бурж, Нарбонна и Ош), в Англии - два (Кентербери и Йорк). Архиепископ являлся исключительно влиятельной личностью, вызывавшей пристальное внимание и короля, и папы. Из-за этого случались частые конфликты по поводу назначений, как, например, продолжавшийся шесть лет (1207-1213) раздор между Иоанном Безземельным и Иннокентием III, когда папа вместо королевского кандидата сделал архиепископом Кентерберийским, а таким образом, и главным духовным лицом в Англии своего друга Стефана Лангтона.
Назначениями на малые бенефиции внутри диоцеза занимался епископ, хотя сеньоры сохраняли право представлять своего кандидата для служения в основанных ими церквях, и, если он соответствовал каноническим правилам, епископ одобрял его кандидатуру. Тем не менее и здесь не обходилось без недоразумений и конфликтов. Огромное большинство священников составляли те, кто служил в деревенских приходах. Они выбирались по месту жительства, и этот выбор нередко бывал далек от совершенства. Считалось, что священник должен жить только на доход от бенефиция и бесплатно осуществлять богослужения и требы. Но практически везде существовала практика симонии, и почти повсеместно вошло в обычай платить за крещение и отпевание.