Изучению дискурса посвящены работы многих лингвистов (Григорьева, 2007; Дейк, 2000; Карасик, 2002; Макаров, 2003; Миронова, 2007; Benwell, Stokoe, 2006; Grosz, Sidner, 1986; Renkema, 2004; Schiffrin, Tannen, Hamilton, 2003). Дискурсивный анализ является быстро растущей и развивающейся областью науки. Современные исследования в этой области ведутся в рамках многочисленных академических дисциплин, которые сильно отличаются друг от друга. "Included, of course, are the disciplines in which models for understanding, and methods for analyzing, discourse first developed, such as linguistics, anthropology, and philosophy. But also included are disciplines that have applied - and thus often extended - such models and methods to problems within their own academic domains, such as communication, cognitive psychology, social psychology, and artificial intelligence". (Разумеется, сюда включены дисциплины, в рамках которых впервые были разработаны модели для понимания и методы анализа дискурса, такие как лингвистика, антропология и философия. Также сюда относят дисциплины, которые применяют - и таким образом часто расширяют - модели и методы решения проблем в пределах их собственной сферы исследований, примерами могут служить коммуникация, когнитивная психология, социальная психология и искусственный интеллект) (Schiffrin, Tannen, Hamilton 2003: 1).

Понятие "дискурс" является одним из основных в коммуникативной лингвистике и социальных науках, поэтому оно, как и всякое широко распространенное понятие, допускает множество научных интерпретаций. Четкого и общепризнанного определения "дискурса", охватывающего все случаи его употребления, не существует. Это понятие включает традиционные представления о речи, тексте, диалоге, стиле и даже языке. В ряде научных работ представлены определения "дискурса", введенные конкретными авторами.

"Given the disciplinary diversity, it is no surprise that the terms "discourse" and "discourse analysis” have different meanings to scholars in different fields. They all, however, fall into the three main categories: (1) anything beyond the sentence, (2) language use, and (3) a broader range of social practice that includes nonlinguistic and nonspecific instances of language". (Учитывая разнообразие дисциплин, не удивительно, что ученые, исследующие разные области знаний дают разные определения таким терминам, как "дискурс" и "дискурсивный анализ". Тем не менее, почти все дефиниции могут быть разделены на три группы:

• 1) все, что сверх предложения,
• 2) использование языка, и 3) широкая сеть общественных отношений, включающая нелингвистические и типичные случаи употребления языка) (Schiffrin, Tannen, Hamilton 2003: 1).

Трактовка понятия "дискурс" значительно менялась на протяжении последних двадцати лет. "Если в 60-70 - е годы XX века дискурс понимался как связанная последовательность предложений или речевых актов, то с позиций современных подходов дискурс-это сложное коммуникативное явление, включающее, кроме текста, еще и экстралингвистические факторы (знания о мире, мнения, установки, цели адресата), необходимые для понимания текста" (Дейк 2000: 8).

Изучая проблемы дискурса, Т.А. ван Дейк пришел к следующим выводам:. "It would be nice if we could squeeze all we know about discourse into a handy definition. Unfortunately, as is also the case for such related concepts as `language", `communication", `interaction", `society", and `culture", the notion of discourse is essentially fuzzy" (Было бы замечательно, если бы мы могли впихнуть все, что мы знаем о дискурсе в одно удобное определение. К сожалению, как часто бывает с такими понятиями, как "язык", "коммуникация", "взаимодействие", "общество" и "культура", определение дискурса чрезвычайно туманно). Тем не менее, автор предлагает трактовать исследуемое понятие как "a new cross-discipline that comprises the theory and analysis of text and talk in virtually all disciplines of the humanities and social sciences" (новая дисциплина, находящая на стыке наук, которая включает в себя теорию и анализ текста и речи в практически всех дисциплинах гуманитарных и общественных наук (Dijk 1997:1).

Т.А. Ван Дейк говорит о дискурсе как о высказывании, содержание и форму которого определяют когнитивные установки. Согласно его определению, "дискурс есть коммуникативное событие, происходящее между говорящим, слушающим (наблюдателем и др.) в процессе коммуникативного действия в определенном временном, пространственном и проч. контексте. Это коммуникативное действие может быть речевым, письменным, иметь вербальные и невербальные составляющие" (Дейк 2000: 122).

Именно понимание дискурса ван Дейка широко вошло в научный оборот и активно используется в отечественных разработках понятия дискурс. На основе его учения Н.Н. Миронова предлагает следующую трактовку: " Дискурс - это речевой поток, язык в его постоянном движении, вбирающий в себя все многообразие исторической эпохи, индивидуальных и социальных особенностей как коммуниканта, так и коммуникативной ситуации, в которой происходит общение. В дискурсе отражается менталитет и культура как национальная, так и индивидуальная, частная" (Миронова 1997: 9).

David Crystal использует другое определение: "Discourse: a continuous stretch of (especially spoken) language larger than a sentence, often constituting a coherent unit such as a sermon, argument, joke, or narrative". (Дискурс: непрерывный отрезок (обычно разговорного) языка, превосходящий по размеру предложение и часто представляющий собой связную единицу, такую, как, например, проповедь, доказательство, шутка или повествование) (Crystal: электронный ресурс)

Большой Лингвистический Энциклопедический словарь под редакцией В.И. Ярцевой дает следующую дефиницию данного понятия: "Дискурс - связный текст в совокупности с экстралингвистическими - прагматическими, социокультурными, психологическими и другими факторами; текст, взятый в событийном аспекте; речь, рассматриваемая как целенаправленное социальное действие, как компонент, участвующий во взаимодействие людей и механизмах их сознания" (Арутюнова 1990: 136 - 137).

Согласно Л. Дж. Филлипс и М.В. Йоргенсен, дискурс - это "форма социального поведения, которая служит для репрезентации социального мира (включая знания, людей и социальные отношения)" (Йоргенсен, Филлипс 2008: 8).

С позиций лингвистики речи дискурс - это "процесс живого вербализуемого общения, характеризующийся множеством отклонений от канонической письменной речи, отсюда внимание к степени спонтанности, завершенности, тематической связности, понятности разговора для других людей" (Карасик 2002: 192).

Различные трактовки термина "дискурс" не вступают в противоречие, а дополняют друг друга, раскрывая сущность данного понятия наиболее полно, с точки зрения разных наук. Определение дискурса до сих пор остается в центре внимания современных научных обсуждений, в этом и есть его актуальность и научная ценность.

Содержание и структура дискурсов не просто отражают представления людей о мире, но и создают символическую реальность со своими законами. Влияние дискурсов имеет последствия. Дискурсы определяют социальные, культурные и глобальные изменения экологические катастрофы, войны, смены политического курса. Более локально они формируют новые социальные группы, изменяют, рекламу, моду и так далее (Йоргенсен, Филлипс 2008: 9).

Категория "дискурс" является одной из основных в различных науках и требует уточнений, особенно в отношении к смежным терминам текст, речь и диалог. Соотношение понятий дискурс, текст и речь дискутируется давно и с неизменным интересом. Иногда их разграничивают по оппозиции письменный текст vs. устный дискурс. Однако данная теория неоправданно сужает объем терминов "дискурс" и "текст", сводя их к двум формам языковой действительности - использующей и не использующей письмо. В начале 1970-х годов была предпринята попытка дифференцировать понятия текст и дискурс, бывшие до этого в европейской лингвистике почти взаимозаменяемыми, с помощью включения в данную пару категории ситуация. Так, дискурс предлагалось трактовать как "текст плюс ситуация", в то время как текст, соответственно, определялся как "дискурс минус ситуация". Некоторые лингвисты трактуют дискурс как подчеркнуто интерактивный способ речевого взаимодействия, в противовес тексту, обычно принадлежащему одному автору, что сближает данное противопоставление с традиционной оппозицией диалог vs. монолог (Макаров 2003: 30).

Дискурс, как языковая единица, характеризуется универсальными и специфическими чертами.

Jan Renkema в своей работе утверждает, что одной из самых важных характеристик дискурса является факт существования связей (connections) между предложениями, однако указывает на то, что само значение термина connection нечетко и неопределенно. "Robert de Beaugrande, one of the grand old men in discourse studies, has formulared seven criteria for textuality, that is, criteria that a sequence of sentences must meet in order to qualify as a discourse" (Robert de Beaugrande, великий ученый, занимающийся дискурсивным анализом, сформулировал семь критериев текста, а именно критерии, которым должна отвечать последовательность предложений для того, чтобы считаться дискурсом):

a)"Cohesion is the connection that results when the interpretation of a textual element is dependent on another element in the text". (Связность - это фактор, заключающийся в том, что каждый интерпретируемый элемент текста зависит от остальных элементов, включенных в текст). Таким образом, автор утверждает, что одним из основных критериев дискурса является грамматическая связь между частями предложения. Без ее учета невозможно адекватное толкование текста.

b)"Coherence is the connection that is brought about by something outside the text, that is usually knowledge which a listener or reader is assumed to have". (Целостность - фактор, который привнесен в текст извне, обычно это знания, которыми, предполагается, обладают слушатель или читатель) (Renkema 2004: 49).

c) Intentionality (намерение) - критерий, который подразумевает, что говорящий осознанно произносит сообщение с целью достигнуть определенного результата.

d) Acceptability (приемлемость) - критерий, который предполагает, что последовательность предложений только тогда будет текстом, когда адресат считает ее допустимой и приемлемой.

e) Informativeness (информативность): дискурс должен содержать новую информацию. Текст, который не включает новую для адресата информацию, дискурсом не является.

f) Situationality (ситуативность) предполагает, что при анализе дискурса следует учитывать ситуацию, в которой он использовался.

g) Intertextuality (интертекстуальность) - критерий, который подразумевает, что последовательность предложений должна быть связана по форме или содержанию с другими последовательностями предложений (Renkema 2004: 50).

Целостность и связность являются неотъемлемыми характеристиками любого дискурса. Целостность дискурса проявляется в непрерывной смысловой связанности его компонентов и складывается из некоторых содержательно-структурных компонентов, опознаваемых в результате восприятия дискурсивного события как комплекса. Связность дискурса непосредственно связана с его информативностью, поскольку обмен информацией является одним из непременных условий осуществления коммуникативного акта.

Применительно к некоторым видам дискурса можно говорить о категории авторитетности и прецедентности. "Авторитетность в данном случае дефинируется как одна из прагматических категорий, проявляющая себя в использовании пословиц, крылатых выражений, цитат, ссылок на мнение известных личностей и/или результаты тестов, апеллирующих к общепризнанным истинам и авторитетам. Авторы как бы опираются на уже признанные авторитеты. Категории авторитетности и прецедентности - индивидуальные черты, поскольку наблюдаются не во всех видах дискурса" (Григорьева 2007: 45).

М. Стаббс выделяет три основные характеристики дискурса:

• 1) в формальном отношении это - единица языка, превосходящая по объему предложение,
• 2) в содержательном плане дискурс связан с использованием языка в социальном контексте,
• 3) по своей организации дискурс интерактивен, т.е. диалогичен. ("It refers to attempts to study the organisation of language above the sentence or above the clause, and therefore to study larger linguistic units, such as conversational exchanges or written texts. It follows that discourse analysis is also concerned with language use in social contexts, and in particular with interaction or dialogue between speakers" (Карасик 2004: 172 - 173).

С точки зрения структуры любой дискурс представляет собой обмен репликами, включающими, наряду со спонтанной речью, шаблонные фразы, дискурсивные формулы, прецедентные тексты, коммуникативные стереотипы и так далее. Тематическое единство является одним из определяющих элементов структуры дискурса, обеспечивающих его стабильность (Крысин 1989: 30).

Т.А. ван Дейк, изучая структуру дискурса, выделил два типа: "local structures" и "global structures". "Among the local contextual constraints of discourse, we find for instance a setting (time, location, and circumstances), participants and their various communicative and social roles (speaker, chairperson, friend etc.), intentions, goals or purposes and so on. The global context becomes relevant as soon as we identify ongoing discourse or other actions as constitutive of organizational or institutional actions and procedures (legislation, a trial, teaching, news reporting etc.) and when participants are involved in the interaction as members of social categories, groups, institutions (women vs. men, blacks vs. whites, young vs. old, supervisors vs. subordinates) (Среди частных контекстуальных ограничений дискурса мы может, например, выделить окружение (время, место, обстоятельства), намерения, цели или замыслы и так далее. Всеобщий контекст следует упомянуть, когда мы рассматриваем дискурс или другие действия как составляющие организационных и ведомственных действий и процедур (законодательство, судебное слушание, образование, новостные сводки) и когда участники взаимодействуют как члены социальных категорий, групп, учреждений (мужчины и женщины, чернокожие и белые, молодые и старые, начальники и подчиненные) (Dijk 1997: 19).

Помимо структурных характеристик дискурс имеет тонально-жанровые измерения: "говоря о тональности дискурса, мы имеем в виду такие параметры, как серьезность либо несерьезность, обиходность либо ритуальность, стремление к унисону либо конфликту, сокращение либо увеличение дистанции общения, открытое (прямое) либо завуалированное (косвенное) выражение интенций, направленность на информативное либо фатическое общение. Эти параметры взаимосвязаны" (Карасик 2004: 176).

Жанровые характеристики дискурса могут рассматриваться как совокупность признаков, представленных, например, в модели Т.В. Шмелевой:

• 1) коммуникативная цель, которая дает возможность противопоставить четыре типа речевых жанров (информативные, императивные, этикетные и оценочные);
• 2) образ автора;
• 3) образ адресата;
• 4) образ прошлого, т.е. ретроактивная направленность речевого события, характерная для ответа, отказа, согласия, опровержения;
• 5) образ будущего как выход на последующий эпизод общения, это приглашение, обещание, прогноз;
• 6) диктумное (событийное) содержание (набор актантов, их отношения, временная перспектива и оценка диктумного события);
• 7) языковое воплощение речевого жанра (Карасик 2004: 176).

Говоря о стилевой характеристике того или иного дискурса, мы говорим об обобщенной стилевой маркированности, присущей всей совокупности его речевых жанров. В частности, жанрам научного дискурса (научная статья, монография, диссертация, научный доклад, выступление на конференции, стендовый доклад, научно-технический отчет, рецензия, реферат, аннотация, тезисы) присущи четкость, логичность и понятность изложения, а также использование соответствующей терминологии.

Область дискурсивного анализа в настоящее время обслуживается семью основными подходами:

(a) discourse psychology

Сторонники дискурсивной психологии проверяют теории и делают выводы, анализируя информацию, собранную во время работы человека с дискурсом и после окончания процесса его осмысления. Например, "the process of comprehending a text online (i. e., during comprehension) would be traced by collecting eye movements during reading. (процесс понимания текста в режиме онлайн исследуется на базе наблюдений за движениями глаз при чтении) (Graesser, Gernsbacher, Goldman, 2003: 6).

Наблюдения за движениями глаз человека во время работы с дискурсом позволяют утверждать, что регрессивное движение взгляда означает либо сложности восприятия информации, либо необходимость установить соответствие данного компонента текста с предыдущими. Также установлено, что человек задерживает взгляд на словах, которые неизвестны ему или сложны для восприятия и требуют длительного процесса познания. Более качественная форма сбора информации при этом подходе заключается в процедуре размышлениях вслух, когда участники говорят все, что приходит им в голову, когда они читают текст по предложениям.

"In contrast to the online methods, offline methods tap the representation of text after comprehension is completed". (В сравнении с режимом онлайн, методы автономного режима предполагают изложение текста после того, как процесс его понимания завершен) (Graesser, Gernsbacher, Goldman 2003: 6). Сторонники автономного режима используют различные методы, такие, как, например, краткие конспекты и анализ текста по разным критериям: выделение главной идеи и второстепенных мыслей, установление причинно-следственных связей, определение новой и известной информации, правдивых и ложных фактов.

(b) corpus analysis

При анализе корпуса текстов исследователь выделяет элементы реально существующих дискурсов, которые значимы при решении той или иной проблемы, и анализирует полученные примеры, обращая внимание на частоту употребления элементов дискурса." For example, one could count how many metaphors occur per 1,000 words in a corpus of short stories". (Например, можно посчитать какое количество метафор используется на 1000 слов в корпусе коротких историй) (Graesser, Gernsbacher, Goldman 2003: 7).

(c) computational discourse

Данный подход предполагает связь между лингвистикой и компьютерными технологиями. Исследователю необходимо во всех подробностях знать процесс понимания и усвоения человеком информации при работе с дискурсом, чтобы запрограммировать компьютер на выполнение данного процесса. Данный подход к изучению дискурса еще недостаточно разработан. "For example, the assignment of noun phrases to case structure roles (e. g., agent, recipient, object, location) is well below 80% correct in the available computer systems. There still is no computer system that can automatically assign text to proposition units with an acceptable degree of reliability". (Например, распределение слов именной группы по ролям в падежной системе (тот, кто выполняет действие, адресат, объект, местоположение) верно ниже, чем на 80% в доступных компьютерных системах. Все еще нет компьютерных систем, которые могут автоматически разделить текст на элементы пропозиции с приемлемой степенью надежности) (Graesser, Gernsbacher, Goldman 2003: 10).

(d) discourse technologies

При современном развитии техники люди могут разговаривать не только друг с другом, а еще и с машинами. Технический прогресс ставит перед учеными задачу создать такие устройства и программы, которые помогут людям проникнуть в мир электронных технологий. Занимаясь исследованиями одновременно в областях техники и дискурса, можно добиться впечатляющих результатов. Хотя этот подход требует дополнительной разработки. "For example, Microsoft"s talking Paperclip was originally designed as an animated conversational agent that would help computer users interact with the software". (Например, компания Microsoft создала говорящую программу Paperclip, изначально разрабатывавшуюся как анимационный собеседник, который будет помогать пользователям компьютера взаимодействовать с программным обеспечением). Хотя идея облегчить работу с компьютером таким легким способом достойна уважения, идеи не была должным образом проработана. Вместо того, чтобы давать советы и рекомендации, программа, в создании которой, к сожалению, не принимали участия исследователи дискурсивного анализа, "ended up being irritating to most users. It butted in, uninvited, and it was virtually impossible to get rid of it". (в конце концов вызвала раздражение у большинства пользователей. Она вмешивалась без команды, от нее практически невозможно было избавиться) (Graesser, Gernsbacher, Goldman 2003: 11).

(e) conversation analysis

Данный подход предполагает детальный анализ живой речи. Исследователи наблюдают и записывают со всей точностью элементы общения, включая не только расчет времени и смену собеседников, но и их жестикуляцию, мимику, выражения лиц и так далее. "For example, turn-taking patterns, interruptions, overlapping speech, hesitations, and pauses have frequently attracted the attention of CA researchers". (Например, модели чередования собеседников, то, как они перебивают друг друга, наложение их речи, заминки и паузы уже не раз привлекали внимание исследователей анализа разговорной речи) (Graesser, Gernsbacher, Goldman 2003: 12).

(f) hybrid qualitative and quantitative approaches

Данный подход предполагает несколько исследований. Сначала ученый выясняет свойства того или иного вида дискурса, его структуру, а затем проверяет надежность полученных сведений на других примерах. "The approach is currently popular in studies of learning and problem solving in the classroom and other learning environments. Researchers explore potential relationships between the processes manifest in the discourse and the learning outcomes of those processes". (В настоящее время этот подход популярен в сфере образования для решения проблем в учебном заведении и других местах, где происходит образовательный процесс) (Graesser, Gernsbacher, Goldman 2003: 13).

(g) cultural foundations

Сторонники данного подхода утверждают существование связи между дискурсом и культурой. Незнание дискурса, характерного для той или иной группы людей, чинит препятствия человеку, стремящемуся быть принятым в данный социальный круг, невозможно быть принятым и участвовать полностью в культурной жизни, не зная правила языкового поведения в ней. "Knowing the discourse of a culture means knowing the norms that regulate participation (such as who speaks, when they speak, and how this is decided), as well as the acceptable content and form of the various discourses prevalent in the culture". (Знание дискурса культуры предполагает знание норм, которые регулируют участие (а именно, кто говорит, когда они говорят, и каким образом это решено), так же, как и приемлемые содержание и форму различных дискурсов, распространенных в культуре) (Graesser, Gernsbacher, Goldman 2003: 13).

Таким образом, можно утверждать, что общепризнанного определения понятия "дискурс" не существует. Одни ученые считают, что данный термин используется для обозначения коммуникативного явления, включающего в себя текст и экстралингвистические факторы, необходимые для понимания этого текста. Другие ученые полагают, что дискурс отражает язык, особенности исторической эпохи ситуации общения, а также качества коммуникантов. Некоторые лингвисты утверждают, что дискурс есть форма социального поведения.

Значительная часть исследований посвящена изучению дискурса как языковой единицы со своими универсальными и специфическими чертами. Одними из основных свойств данного понятия являются целостность, связность и информативность. Некоторым видам дискурса присущи такие категории как авторитетность и прецедентность.

Все речевые жанры дискурса характеризуются стилистической маркированностью и определенной терминологией. Что касается жанровых характеристик дискурса, то они определяются совокупностью параметров, таких как коммуникативная цель, образ говорящего, образ адресата, образы прошлого и будущего и так далее.

Диску́рс , или ди́скурс (от позднелат. discursus - рассуждение, довод; изначально - беготня, суета, манёвр, круговорот; и лишь иносказательно, в одном из значений - беседа, разговор), в общем смысле - речь, процессы языковой деятельности и предполагающие их системы понятий.

История понятия и его вариации

Дискурс - это многозначное понятие:

1. В истории классической философии использовалось для характеристики последовательного перехода от одного дискретного шага к другому и развертывания мышления, выраженного в понятиях и суждениях, в противовес интуитивному схватыванию целого ещё до выявления и характеристики его частей.
2. Во французской философии постмодернизма и постструктурализма - характеристика особого духовного настроя и идеологических ориентаций как они выражены в тексте, обладающем связанностью и целостностью и погруженном в социально-культурные, социально-психологические и др. контексты.

В классической философии дискурсивное мышление, развертывающееся в последовательности понятий или суждений, противопоставляется интуитивному мышлению, сразу схватывающему целое независимо и вне всякого последовательного развёртывания.

Разделение истин на непосредственные (интуитивные) и опосредованные (принимаемые на основе последовательных и логичных доказательств) проведено уже Платоном и Аристотелем . Платон проводит различие между всеобщим, целостным, нечастичным и неиндивидуальным единым умом - и дискурсивным умом (рассудком), в своем движении охватывающим и соотносящим отдельные смыслы.

Эта традиция в настоящее время развилась в социально-конструкционистские подходы к дискурс-анализу. Как отмечают его представители, М. В. Йоргенсен и Л. Дж. Филлипс, под дискурсом нередко понимают при этом «общую идею о том, что язык структурирован в соответствии с паттернами , которые обусловливают высказывания людей в различных сферах социальной жизни. Известные примеры - „медицинский дискурс“ или „политический дискурс“» .

Дискурсивное поле

Дискурсивное поле - смесь интеллектуального и социального полей, где социальное взаимодействие переходит в определённый тип практики .

Основателем такого понимания дискурсивности можно считать Карла Маркса . Впоследствии в подобном плане стали рассматривать идеи Зигмунда Фрейда .

Процессы, обеспечивающие дискурсивные поля

1. Воспроизводство общего категориального аппарата - язык общения
2. Поддержание границы дискурсивного поля - где границы являются зонами ограниченного понимания или полного непонимания.
3. Наличие общего теоретического каркаса, представляющего собой единый интеллектуальный поток
4. Силовой характер дискурсивного поля
5. Тенденция к институализации
6. На основе дискурсивного поля формируется дискурсивное сообщество.

Иерархия дискурсивного поля

• Основоположники - основатели (в каждом поле свои)
• Лидеры-толкователи - последователи-наследники, которые развивают и адаптируют идею к конкретному периоду времени и месту.
• Активисты - энергичные деятели дискурсивного поля
• Приверженцы - следуют правилам, рассуждают в категориях, часто просто потребители.
• Попутчики - «случайные прохожие»;

При этом предполагается, что максимальный интерес к обсуждаемым темам находится в центре полей дискурса, а чем ближе к границам, тем больше ослабевают интерес и интенсивность общения.

Примечания

1. Демьянков В. З. Текст и дискурс как термины и как слова обыденного языка // IV Международная научная конференция «Язык, культура, общество» . Москва, 27-30 сентября 2007 г.: Пленарные доклады. - М.: Московский институт иностранных языков; Российская академия лингвистических наук; ; Научный журнал «Вопросы филологии », 2007. - С. 86-95.
2. Кибрик А. А. , Паршин П. Б. Дискурс // Энциклопедия «Кругосвет ».
3. Караулов Ю. Н., Петров В. В. От грамматики текста к когнитивной теории дискурса / Ван Дейк Т. А. Язык. Познание. Коммуникация: Пер. с англ. / Сост. В. В. Петрова; Под ред. В. И. Герасимова; Вступ. ст. Ю. Н. Караулова и В. В. Петрова. - М.: Прогресс, 1989. - С. 8
4. Чижевская М. Б. Культурно-исторические основы формирования западного и российского социально-политического дискурса. , Материалы II-й международной конференции «Альтернативы регионального развития» (Шабунинские чтения), Волгоград, 7-8 октября 2011 г.
5. , с. 17.
6. , с. 64.

Литература

• Арутюнова Н. Д. Дискурс // Лингвистический энциклопедический словарь . - М. : СЭ, 1990. - ISBN 5-85270-031-2 .
• Бабаян В. Н. Критический анализ теории дискурса в плане учёта молчащего наблюдателя // Ярославский педагогический вестник. - Ярославль:

а, м.

[discursus беседа, разговор]

1. Лингв. Соц. Процесс языковой деятельности, речь, текст в той или иной коммуникативной ситуации; способ говорения, характеризуемый как языковыми отличительными чертами, так и стилистической, социокультурной, психологической спецификой, особенностями тематики, способов рассуждения и т. п.

Динамический характер дискурса. Политический дискурс. Новостной, научный дискурс. Дискурс маркетинговых коммуникаций. Дискурс как объект лингвистического исследования. Метафора в разных видах дискурса. Социологическая модель дискурса. Мониторинг дискурса межэтнических отношений. Теория дискурса выделяется в особую дисциплину.

Энциклопедическая информация Вербальное представление текста, речь, процесс языковой деятельности; способ говорения. Многозначный обществоведческий термин, используемый в контексте изучения функционирования языка, - лингвистики, литературоведения, семиотики, социологии, философии, этнологии и антропологии, политологии и др. Например: дискурс этнополитической социолингвистики. Энциклопедия «Кругосвет»: Четкого и общепризнанного определения «дискурса», охватывающего все случаи его употребления, не существует, и не исключено, что именно это способствовало широкой популярности, приобретенной этим термином за последние десятилетия: связанные нетривиальными отношениями различные понимания удачно удовлетворяют различные понятийные потребности, модифицируя более традиционные представления о речи, тексте, диалоге, стиле и даже языке. Во вступительной статье к вышедшему на русском языке в 1999 г. сборнику работ, посвященных французской школе анализа дискурса, П. Серио приводит заведомо не исчерпывающий список из восьми различных пониманий, и это только в рамках французской традиции. Своеобразной параллелью многозначности этого термина является и поныне не устоявшееся ударение в нем: чаще встречается ударение на втором слоге, но и ударение на первом слоге также не является редкостью. Наиболее отчетливо выделяются три основных класса употребления термина «дискурс», соотносящихся с различными национальными традициями и вкладами конкретных авторов. К первому классу относятся собственно лингвистические употребления этого термина, исторически первым из которых было его использование в названии статьи Дискурс-анализ американского лингвиста З. Харриса, опубликованной в 1952 г. В полной мере этот термин был востребован в лингвистике примерно через два десятилетия. Собственно лингвистические употребления термина «дискурс» сами по себе весьма разнообразны, но в целом за ними просматриваются попытки уточнения и развития традиционных понятий речи, текста и диалога. Переход от понятия речи к понятию дискурса связан со стремлением ввести в классическое противопоставление языка и речи, принадлежащее Ф. де Соссюру, некоторый третий член - нечто парадоксальным образом и «более речевое», нежели сама речь, и одновременно - в большей степени поддающееся изучению с помощью традиционных лингвистических методов, более формальное и тем самым «более языковое». С одной стороны, дискурс мыслится как речь, вписанная в коммуникативную ситуацию и в силу этого как категория с более отчетливо выраженным социальным содержанием по сравнению с речевой деятельностью индивида; по афористичному выражению Н. Д. Арутюновой, «дискурс - это речь, погруженная в жизнь». С другой стороны, реальная практика современного (с середины 1970-х) дискурсивного анализа сопряжена с исследованием закономерностей движения информации в рамках коммуникативной ситуации, осуществляемого прежде всего через обмен репликами; тем самым реально описывается некоторая структура диалогового взаимодействия, что продолжает вполне структуралистскую (хотя обычно и не называемую таковой) линию, начало которой как раз и было положено Харрисом. При этом, однако, подчеркивается динамический характер дискурса, что делается для различения понятия дискурса и традиционного представления о тексте как статической структуре. Первый класс пониманий термина «дискурс» представлен главным образом в англоязычной научной традиции, к которой принадлежит и ряд ученых из стран континентальной Европы; однако за рамками этой традиции о дискурсе как «третьем члене» соссюровской оппозиции давно уже говорил бельгийский ученый Э. Бюиссанс, а французский лингвист Э. Бенвенист последовательно использовал термин «дискурс» (discours) вместо термина «речь» (parole). Второй класс употреблений термина «дискурс», в последние годы вышедший за рамки науки и ставший популярным в публицистике, восходит к французским структуралистам и постструктуралистам, и прежде всего к М. Фуко, хотя в обосновании этих употреблений важную роль сыграли также А. Греймас, Ж. Деррида, Ю. Кристева; позднее данное понимание было отчасти модифицировано М. Пеше и др. За этими употреблениями просматривается стремление к уточнению традиционных понятий стиля (в том самом максимально широком значении, которое имеют в виду, говоря «стиль - это человек») и индивидуального языка (ср. традиционные выражения «стиль Достоевского», «язык Пушкина» или «язык большевизма» с такими более современно звучащими выражениями, как «современный русский политический дискурс» или «дискурс Рональда Рейгана»). Понимаемый таким образом термин «дискурс» (а также производный и часто заменяющий его термин «дискурсивные практики», также использовавшийся Фуко) описывает способ говорения и обязательно имеет определение - КАКОЙ или ЧЕЙ дискурс, ибо исследователей интересует не дискурс вообще, а его конкретные разновидности, задаваемые широким набором параметров: чисто языковыми отличительными чертами (в той мере, в какой они могут быть отчетливо идентифицированы), стилистической спецификой (во многом определяемой количественными тенденциями в использовании языковых средств), а также спецификой тематики, систем убеждений, способов рассуждения и т. д. (можно было бы сказать, что дискурс в данном понимании - это стилистическая специфика плюс стоящая за ней идеология). Более того, предполагается, что способ говорения во многом предопределяет и создает саму предметную сферу дискурса, а также соответствующие ей социальные институты. Подобного рода понимание, безусловно, также является в сильнейшей степени социологическим. По сути дела, определение КАКОЙ или ЧЕЙ дискурс может рассматриваться как указание на коммуникативное своеобразие субъекта социального действия, причем этот субъект может быть конкретным, групповым или даже абстрактным: используя, например, выражение «дискурс насилия», имеют в виду не столько то, как говорят о насилии, столько то, как абстрактный социальный агент «насилие» проявляет себя в коммуникативных формах - что вполне соответствует традиционным выражениям типа «язык насилия». Существует, наконец, третье употребление термина «дискурс», связанное прежде всего с именем немецкого философа и социолога Ю. Хабермаса. Оно может считаться видовым по отношению к предыдущему пониманию, но имеет значительную специфику. В этом третьем понимании «дискурсом» называется особый идеальный вид коммуникации, осуществляемый в максимально возможном отстранении от социальной реальности, традиций, авторитета, коммуникативной рутины и т. п. и имеющий целью критическое обсуждение и обоснование взглядов и действий участников коммуникации. С точки зрения второго понимания, это можно назвать «дискурсом рациональности», само же слово «дискурс» здесь явно отсылает к основополагающему тексту научного рационализма - «Рассуждению о методе» Р. Декарта (в оригинале - «Discours de la méthode», что при желании можно перевести и как д́искурс метода). Все три перечисленных макропонимания (а также их разновидности) взаимодействовали и взаимодействуют друг с другом; в частности, на формирование французской школы анализа дискурса 1970-х годов существенно повлияла публикация в 1969 французского перевода упомянутой работы З. Харриса. Это обстоятельство дополнительно усложняет общую картину употребления термина «дискурс» в гуманитарных науках. Кроме того, следует иметь в виду, что этот термин может употребляться не только как родовой, но и применительно к конкретным образцам языкового взаимодействия, например: длительность данного дискурса - 2 минуты. (И. Н. Барыгин)

ДИСКУРС

ДИСКУРС

(фр. discours, от лат. discursus - рассуждение, довод) - одно из сложных и трудно поддающихся определению понятий современной лингвистики, семиотики и философии, получившее широкое распространение в англо- и особенно франкоязычных культурах. Значение слова - , выступление, рассуждение. В рус. языке, как и во многих европейских, этому слову нет эквивалента. Оно переводится как Д., дискурсия, речь, текст, рассуждение. Предметом теоретического изучения Д. стал относительно недавно.
Основоположник современной лингвистики Ф. де Соссюр редко пользовался термином «Д.», поскольку считал единственным предметом лингвистики, противопоставляя его речи, понимаемой как практическая языка. Однако его последователи, напротив, уделяют Д. растущее . Э. Бенвенист почти не употребляет «речь», предпочитая ему «Д.». Э. Брюссанс включает в соссюровскую дихотомию язык/речь третий член - Д., располагая его между языком и речью и наделяя его опосредующей функцией. Язык при этом выступает как абстрактная знаков; Д. - определенные комбинации, с помощью которых говорящий использует язык; речь - механизм и речевой деятельности.
Традиционно лингвистика ограничивалась изучением слова и фразы. Взаимодействие с др. гуманитарными науками - семиотикой, социологией, психологией - вывело лингвистику за пределы фразы, включив в ее новую составляющую: Д. Начало этому положила статья амер. лингвиста Э. Харриса «Анализ дискурса» (1952). При таком подходе фраза является простым высказыванием, а Д. - сложным высказыванием, состоящим из нескольких фраз. Ж.К. Коке определил Д. как «трансфразовое языка». Теперь в лингвистике и семиотике появилась новая - анализ. Фр. семиотики Г. Греймас и Ж. Куртес находят соответствие между Д. и выдвинутым советскими семиотиками (Ю.М. Лотман и др.) понятием «вторичные моделирующие системы», которые строятся на основе «первичной моделирующей системы», каковой выступает естественный язык.
Д. как сходен, так и отличен от языка и речи. С речью его сближает то, что он также является процессом и деятельностью. Однако в отличие от речи Д. предполагает систему, он обладает свойством целостности, имеет внутреннюю организацию, форму, к нему применимы понятия вида, жанра и стиля. Свойство системности сближает Д. с языком. Язык является универсальной абстрактной микросистемой, тогда как Д. - конкретной мини-системой. Д. - это речь, наделенная социокультурным измерением, или язык, преобразованный говорящим субъектом и включенный в конкретный социокультурный . Типология Д. включает религиозный, политический, литературный, филос. и др. дискурсивные жанры. Мы в подобных случаях обычно используем языка, считая, что каждая область культуры имеет свой язык: литературный, филос. научный и т.д.
Понятия Д. и дискурсивного анализа нашли широкое применение в социальных и гуманитарных науках. Историки используют их при исследовании архивных документов. Социологи и психологи - при изучении разного рода анкет, интервью и бесед. Р. Барт положил начало применению дискурсивного подхода в литературоведении и критике. М. Фуко рассматривает через призму языка и Д. эволюцию всей зап. культуры, уделяя особое внимание науке, философии и литературе. Исторически Д. выступал в самых различных значениях, формах и жанрах. Конкретными его примерами являются тронная речь короля по поводу к.-л. важного и торжественного события; вступительная речь (слово) или заключительная речь (слово) при открытии или закрытии научного или иного конгресса; речь по случаю приема в академию или получения высокой награды или премии. Фр. поэт эпохи Возрождения Ронсар (16 в.) назвал свой сборник поэм «Дискурсы». Известный Р. Декарта «Рассуждение о методе» (17 в.) был написан как предисловие к трем др. работам. Свою речь «Рассуждение о стиле» (18 в.) Ф. Бюффон произнес в связи с его приемом во Французскую академию, где он дал известное определение: «Стиль - это сам ». «Д.» может быть названа и достаточно обширная работа. Так, «Философское рассуждение о современности» Ю. Хабермаса, во фр. названии которого используется слово «discours», представляет собой двенадцать лекций, прочитанных во фр. ун-те.

Философия: Энциклопедический словарь. - М.: Гардарики . Под редакцией А.А. Ивина . 2004 .

ДИСКУРС

ДИСКУРС (от греч. ?ΐίξοδος-οуть, изложение, рассказ, лат. discoursus- беседа, разговор; . discourse-речь)-многозначное понятие: 1) в истории классической философии использовалось для характеристики последовательного перехода от одного дискретного шага к другому и развертывания мышления, выраженного в понятиях и суждениях, в противовес интуитивному схватыванию целого до его частей; 2) в современной французской философии постмодернизма - характеристика особой ментальности и идеологии, которые выражены в тексте, обладающем связностью и целостностью и погруженном в , в социокультурный, социально-психологический и др. контексты.

В классической философии дискурсивное , развертывающееся в последовательности понятий или суждений, противопоставляется интуитивному мышлению, схватывающему независимо и вне всякого последовательного развертывания. Разделение истин на непосредственные (интуитивные) и опосредованные (принимаемые на основе доказательства) проведено уже Платоном и Аристотелем. Плотин проводит между всеобщим, целостным, нечастичным и неиндивидуальным единым Умом и дискурсивным умом, в своем движении охватывающим все отдельные смыслы (Епп., VI 2,21). Фома Аквинский противопоставляет дискурсивное и интуитивное , рассматривая дискурсивное мышление как интеллекта от одного объекта к другому ( theol., l, q. 14 a7).

Развитие науки в 17-18 вв. привело к построению различных интерпретаций интуитивного и дискурсивного познания. Для Декарта, Спинозы и Лейбница и необходимость научного познания гарантируется интеллектуальной интуицией, лежащей в основе доказательства и обеспечивающей дискурсивному мышлению и , и последовательное . Гоббс, определяя специфику человеческого понимания, связывает ее с пони* манием последовательности (или следования) представлений одно за другим, которое называют (в отличие от речи, выраженной словами) речью в уме (Гоббс Т. Левиафан. М., 1936, с. 46). Он связывает дискурсивность мышления со способностью слов языка быть знаками общих понятий. Локк полагал, что фундаментальные истины постигаются интуитивно, другие же через посредство других идей, с помощью демонстрации или последовательного рассуждения и чем больше щагов в этой последовательности, тем более ясным оказывается . Ясность сложных идей зависит от количества и расположения простых идей, причем существуют три способа образования сложных идей (предметов, отношений и общих понятий). В немецкой философии эпохи Просвещения сложились две линии в трактовке дискурсивности мышления, одна из которых (X. Вольф, М. Мендельсон) преувеличивала роль дискурсивного мышления, а другая (Ф. Г. Якоби, И. Г. Гаман) противопоставляла опосредованному знанию интуицию, веру. Кант в “Критике чистого разума” противопоставляет дискурсивную понятий интуитивной ясности, достигаемой посредством созерцаний (Кант И. Соч., т. 3. М., 1964, с. 79), называя рассудочное посредством понятий дискурсивным мышлением (там же, с. 166, 603; Пролегомены.-Там же, т. 4, ч. 1. М., 1965, с. 155; Логика, Трактаты и письма. М., 1980, с. 395). Понятие трактуется им как дискурсивная того, что обще многим объектам. Гегель противопоставляет дискурсивное мышление, отождествляемое им с формальным и рассудочным, спекулятивному мышлению, постигающему непосредственного и опосредованного, многоообразие абстрактных определений в конкретно-жизненном понятии. Трактовка дискурсивного познания в качестве антитезы интуитивному сохранилась и в 20 в. (напр., у А. Бергсона, противопоставившего логику твердых тел, присущую интеллекту, интуиции; у Н. О. Лосского, развившего учение о чувственной, интеллектуальной и мистической интуициях; у Л. Шестова, стремившегося прорваться сквозь логические цепи умозаключений к вере как новому измерению мышления). Лингвистический поворот в философии 20 в. ( к языку и речи, к анализу семиотической деятельности) привел к тому, что она перешла от изучения типов связки в отдельном предложении к осознанию речи как важнейшего компонента взаимодействия людей и механизма осуществления когнитивных процессов, как связанной последовательности речевых актов, выраженных в различных текстах и анализируемой в различных аспектах (прагматическом, семантическом, референтном, эмоционально-оценочном и др.). Со своей стороны лингвистика, прежде всего лингвистика текста, не только осознала текста, но и обратилась к сверхфразовым, устойчивым единствам, или дискурсам, понимая их как механизм порождения высказываний и производства текстов. В центре внимания лингвистов оказались проблемы дискурса, понятого как сложное коммуникативное , включающее помимо текста и внелингвистических факторов (установки, цели адресатов, их мнения, самооценки и оценки другого). В 1969 М. Пеше разрабатывает теорию дискурса на основе учения об идеологии и идеологических формациях Л. Альтюссера. М. Фуко в “Археологии знания” разработал учение о дискурсивной формации как условии функционирования специфических дискурсивных практик со своими правилами, концептами и стратегиями. Все гуманитарное знание мыслится им как археологический анализ дискурсивных практик, коренящихся не в субъекте познания или деятельности, а в анонимной воле к знанию, систематически формирующей объекты, о которых эти дискурсы говорят. В 1975 П. Серио проводит анализ советского политического дискурса как особой советской ментальности и обезличенной идеологии. Этот дискурса использует особую грамматику и особые правила лексики, создавая “суконный язык”, или “деревянный язык” (gueulle de bois). С помощью анализа дискурса лингвистика и стали ориентироваться на смыслы, которые существуют для человека в актах его взаимодействия с другими людьми, обратились не к абстрактно значимым и строго однозначным понятиям, а к концептам, функционирующим в актах коммуникации и в дискурсах (А. Вежбицка, Н. Д. Арутюнова).

Неоднозначность трактовки дискурса в философии 20 в. выражается в том, что под ним понимается монологически развиваемая языково-речевая конструкция, напр. речь или текст. Вместе с тем нередко под дискурсом понимается последовательность совершаемых в языке коммуникативных актов. Такой последовательностью может быть разговор, письменные тексты, содержащие взаимные ссылки и посвященные общей тематике и т. д. Дискурс связывают с такой активностью в языке, которая соответствует специфической языковой сфере и обладает специфической лексикой. Кроме того, продуцирование дискурса осуществляется по определенным правилам (синтаксиса) и с определенной семантикой. Дискурс тем самым создается в определенном смысловом и призван передавать определенные смыслы, нацелен на коммуникативное со своей прагматикой. Решающим критерием дискурса оказывается особая языковая , в которой создаются языковые конструкции. Поэтому сам термин “дискурс” требует соответствующего определения- “политический дискурс”, “научный дискурс”, “философский дискурс”. В соответствии с этим пониманием дискурс - это “язык в языке”, т. е. определенная лексика, прагматика и , являющие себя в актуальных коммуникативных актах, речи и текстах.

Лит.: Ван Дейк Т. Д. Язык. Познание. Коммуникация. М., 1989; Язык и 20 века. М., 1995; Фуко М. Археология знания. К., 1996; Квадратура смысла. Французская школа анализа дискурса. М., 1999; Handbook of Discourse Analysis, ed. by T, van Dijk, v. 1-4. L., 1985.

Г. Б. Гутнер, А. П. Огурцов

Новая философская энциклопедия: В 4 тт. М.: Мысль . Под редакцией В. С. Стёпина . 2001 .

Смотреть что такое "ДИСКУРС" в других словарях:

дискурс - а, м. discours m., нем. Diskurs, пол. dyskurs <лат. discursus. 1. Разговор, беседа (обычно в речи дипломатов). Сл. 18. Его Гишпанское величество еще не определил о саржах, которые дук де Попали, сиречь чин капитанскои от гвардии, и… … Исторический словарь галлицизмов русского языка

дискурс - ДИСКУРС (discourse (англ.), Diskurs (нем.), discourse (фр.)) как термин происходит от латинского «discurrere» «обсуждение», «переговоры», даже «перебранка». Внимание к термину и понятию «Д.» было привлечено в ту историческую эпоху, когда … Энциклопедия эпистемологии и философии науки

Дискурс - Дискурс ♦ Discours Точный перевод этого слова означает «речь». Но если речь есть акт или способность, то дискурс – скорее результат того или другого. И речь, и дискурс суть актуализация языка. Но речь – это потенциальная или действенная его… … Философский словарь Спонвиля

- (discursus: от лат. discere блуждать) вербально артикулированная форма объективации содержания сознания, регулируемая доминирующим в той или иной социокультурной традиции типом рациональности. Неклассический тип философствования осуществляет… … История Философии: Энциклопедия

ДИСКУРС - (от фр. discourse – речь; лат. discursus – беседа, разговор). Связный текст, сверхфразовое единство. Анализ Д. и лингвистика текста образуют близкие области языкознания. Под текстом понимают преимущественно абстрактную, формальную конструкцию,… … Новый словарь методических терминов и понятий (теория и практика обучения языкам)

- (discursus: от лат. discere блуждать) вид речевой коммуникации, основывающийся на региональном непредвзятом обсуждении, на попытке дистанцироваться от социальной реальности. По английски: Discours См. также: Речь Финансовый словарь Финам … Финансовый словарь

- [фр. discours речь, выступление] 1) речь, реальный (не учебный) текст; 2) театр. д. спектакля организация текстовых материалов в соответствии с ритмом и их взаимозависимостью, свойственными создаваемому спектаклю. Словарь иностранных слов. Комлев … Словарь иностранных слов русского языка

Единство, высказывание Словарь русских синонимов. дискурс сущ., кол во синонимов: 5 высказывание (29) … Словарь синонимов

- (франц. discour речь) в широком смысле слова представляет собой сложное единство языковой практики и экстралингвистических факторов (значимое поведение, манифестирующееся в доступных чувственному восприятию формах), необходимых для понимания… … Новейший философский словарь

- (позднелат. discursus рассуждение, аргумент, довод) Значимый термин в постмодернистской (см.: Постмодернизм) вербальной парадигме, в принципе означающий, что данный словесный текст принадлежит постклассическому мыслительному пространству. Само… … Энциклопедия культурологии

(discursus: от лат. discere - блуждать) - вербально артикулированная форма объективации содержания сознания, регулируемая доминирующим в той или иной социокультурной традиции типом рациональности. Неклассический тип философствования осуществляет своего рода переоткрытие феномена Д. - как в контексте вербально-коммуникативных практик (анализ социокультурной обусловленности речевых актов в структурализме и постструктурализме; трактовка Хабермасом Д. как рефлексивной речевой коммуникации, предполагающей самоценную процессуальность проговаривания всех значимых для участников коммуникации ее аспектов - см. Структурализм, Постструктурализм, Хабермас), так и широком социо-политическом контексте (расширительное понимание Гоулднером Д. как инструмента социальной критики). Значимый статус обретает понятие "Д." в контексте лингвистических аналитик (интерпретация Д. как "речи, присваемой говорящим", у Э.Бенвениста и в целом постсоссюрианская традиция), в рамках семиотической традиции (например, презумпция дискурсивной компетенции в концепции семиотико-нарративных аспектов речевой деятельности А.-Ж.Греймаса и Ж.Курте - см. Нарратив, Семиотика), в проблемном поле исследований культурологического характера (например, интерпретация Д. в качестве языковых практик, "экстраполированных за пределы предложения" в контексте изучения функционирования "телевизионной культуры" у Дж.Фиске) и т.д. Доминантной тенденцией анализа Д. во второй половине 20 в. становится тенденция интеграции различных аспектов его рассмотрения - вне дисциплинарных барьеров. Теория Д. конституируется в качестве одного из важнейших направлений постмодернизма, методология которого оформляется на пересечении собственно постмодернистской философии языка, семиотики, лингвистики в современных ее версиях (включая структурную и психолингвистику), социологии знания и когнитивной антропологии. В связи с вниманием философии постмодернизма к проблемам вербальной и - особенно - речевой реальности (см. Постмодернизм, Постмодернистская чувствительность) понятие "Д." оказывается в фокусе внимания, переживая своего рода ренессанс значимости. Так, например, в самооценке Фуко, аналитика Д. конституируется как один из фундаментальных приоритетов его творчества: "я просто искал... условия функционирования специфических дискурсивных практик". Собственно, предметом "археологии знания" выступает "не автор, не лингвистический код, не читатель или индивидуальный текст, а ограниченный набор текстов, образующих регламентированный " (Фуко). Аналогичные приоритеты могут быть обнаружены в деконструктивизме Дерриды: "разрыв ("Рассеивание", текст, носящий это название, есть систематическое и разыгранное исследование разрыва) надо... заставить бродить /ср. с discere, т.е. "блуждать" - М.М., С.Л./ внутри текста" (см. Деконструкция, Деррида). В отличие от историко-философской традиции, понимавшей Д. как своего рода рационально-логическую процедуру "скромного чтения", т.е. декодирования по мере возможностей имманентного миру смысла (см. Метафизика), постмодернизм интерпретирует дискурсивные практики принципиально альтернативно: "не существует никакого пре-дискурсивного провидения, которое делало бы его /мир - М.М., С.Л./ благосклонным к нам" (Фуко). В контексте классического мышления Д. репрезентирует автохтонный смысл и имманентную логику объекта; постмодернизм же - в контексте "постметафизического мышления" - центрирует внимание на нонсенсе как открытой возможности смысла и на трансгрессивном прорыве из смысла в его открытость (см. Трансгрессия). В контексте конституируемого постмодернистской философией "постметафизического мышления" Д. интерпретируется "как насилие, которое мы совершаем над вещами" (Фуко). Репрезентирующий в себе специфику характерного для той или иной социокультурной среды типа рациональности, Д. - посредством накладывания ее матриц - деформирует автохтонные проявления "предмета говорения", в силу чего может быть охарактеризован как "некая практика, которую мы навязываем" внешней по отношению к Д. предметности (Фуко). Согласно постмодернистскому видению дискурсивных практик, в Д. объект не репрезентируется в его целостности (см. Отражение), но процессуально осуществляется как последовательная (темпорально артикулированная) спекулятивная (семиотически артикулированная) актуализация последнего (аналогична дискретность исполнений музыкального произведения с его семантической тотальностью у Ингардена). Аналогично, в постмодернистской трактовке субъект-субъектных отношений фундированная презумпцией понимания коммуникация уступает место процессуальности вербальных игровых практик и процессуальности дискурсивных процедур (ср. у Б.Заходера: "Не знаю сам, своими ли словами // Я излагаю сказанное Вами, // Или - еще не сказанное Вами // Я выражаю Вашими словами"). В процессуальности Д. феномен Я теряет свою определенность, оказавшись всецело зависимым от того, что Фуко обозначил как "порядок Д.": "я есть то, что я есть, благодаря контексту, в котором нахожусь" (Х.Л.Хикс). В этом плане важнейшим аспектом постмодернистских аналитик Д. является исследование проблемы его соотношения с властью. Будучи включенным в социокультурный контекст, Д. как рационально организованный и социокультурно детерминированный способ вербальной артикуляции имманентно-субъективного содержания сознания и экзистенциально-интимного содержания опыта не может быть индифферентен по отношению к власти: "дискурсы... раз и навсегда подчинены власти или настроены против нее" (Фуко). По оценке Р.Барта, "власть (libido dominanti) ...гнездится в любом дискурсе, даже если он рождается в сфере безвластия". Исходя из этого, постмодернизм усматривает в демонстрируемой сознанием "воле к знанию" отголосок тирании "тотализирующих дискурсов" (Фуко). Частным проявлением "власти Д." выступает "власть письма" над сознанием читателя, реализуемая как "интенция Текста" (Э.Сейд, Р.Флорес). ивное измерение письма ограничивает принципиальную "свободу Текста" (Ф.Лентриккия), создавая во внутритекстовом пространстве "плюральность силовых отношений" (Фуко) и конституируя текст в качестве "поливалентности дискурсов" (Ф.Лентриккия), т.е. своего рода "психического поля сражения аутентичных сил" (Х.Блум). Как субъект-объектное, так и субъект-субъектное отношения растворяются в игре дискурсивных кодов (почему Д. и характеризуется Батаем как "разлучающий"), утрачивая свою определенность: человек как носитель Д. погружен в дискурсивную среду, которая и есть тот единственный мир, который ему дан. - Единственно возможной в данном контексте гносеологической аналитикой мета-уровня выступает для постмодернизма анализ самого Д.: исследование условий его возможности, механизм осуществления его процессуальности, сравнительные аналитики различных типов Д. и т.п. Фуко формулирует по этому поводу так называемое "правило внешнего", которое заключается в том, чтобы идти не от Д. к его якобы наличествующему внутреннему смыслу, а от проявлений Д. - к условиям его возможности. В рамках подобной стратегии философствования центральным предметом философии оказывается Д., понятый в аспекте своей формы, а это значит, что центральное внимание философия постмодернизма уделяет не содержательным, а сугубо языковым моментам. Д. рассматривается постмодернистской философией в контексте парадигмальной для нее презумпции "смерти субъекта": согласно Фуко, "Д. - это не жизнь; время Д. - не ваше время... в каждой фразе правил закон без имени, белое безразличие: "Какая разница, кто говорит, - сказал кто-то, - какая разница, кто говорит"..." (см. "Смерть субъекта", "Смерть Автора"). Постмодернистская парадигма "смерти субъекта" не только влечет за собой выдвижение феномена Д. на передний план, но и задает ему фундаментальный статус: "речь идет о том, чтобы отнять у субъекта (или у его заместителя) роль некого изначального основания и проанализировать его как переменную и сложную функцию дискурса" (Фуко). В этом контексте Д. начинает рассматриваться как самодостаточная форма артикуляции знания в конкретной культурной традиции - вне каких бы то ни было значимых моментов, привносимых со стороны субъекта. - В этом семантическом пространстве Д. конституируется как могущий осуществляться в автохтонном (так называемом "анонимном") режиме: "все дискурсы, каков бы ни был их статус, их форма, их ценность", разворачиваются "в анонимности шепота" (Фуко). Таким образом, Д. трактуется постмодернизмом в качестве самодостаточной процессуальности: "Д. ... имеет форму структуры толкований. Каждое предложение, которое уже само по себе имеет толковательную природу, поддается толкованию в другом предложении", - реально имеет место не интерпретационная деятельность субъекта, но "моменты самотолкования мысли" (Деррида). Это означает, что какова бы ни была цель дискурсивной процедуры, всегда - и в рамках письма, и в рамках чтения - "субъект... не бывает экстерриториальным по отношению к своему дискурсу" (Р.Барт). Вместе с тем, именно процессуальность дискурсивных процедур оказывается тем пространством, в рамках которого человек "сам превращает себя в субъекта" (Фуко). Указанная процедура выступает предметом специальной аналитики в "История сексуальности" Фуко (см. Хюбрис), в "е любви" Кристевой, во "Фрагментах любовного дискурса" Р.Барта, фиксирующих, что, в конечном итоге, "любовь есть рассказ... Это моя собственная легенда, моя маленькая "священная история", которую я сам для себя декламирую, и эта декламация (замороженная, забальзамированная, оторванная от моего опыта) и есть любовный дискурс" (собственно, влюбленный и определяется Р.Бартом, как "тот, кто говорит" определенным образом, точнее - с использованием определенных клише). Сохраняя конституированную в историко-философской традиции презумпцию социокультурной артикулированности Д., философия постмодернизма полагает, что "Д. - это сложная и дифференцированная практика, подчиняющаяся доступным анализу правилам и трансформациям" (Фуко). Форма объективации одного и того же содержания может - в зависимости от доминирующего в обществе типа рациональности - варьироваться в самом широком диапазоне (например, от классической христианской формулы до "покупательную способность даждь нам днесь" в "Утренней молитве" у Н.Ю.Рюда). Развивая эту идею, Фуко фиксирует следующие типы возможных трансформаций дискурсивных практик: 1) деривации (внутридискурсивные зависимости), т.е. трансформации, связанные с адаптацией или исключением тех или иных понятий, их обобщения и т.п.; 2) мутации (междискурсивные зависимости), т.е. трансформации позиции говорящего субъекта, языка или соответствующей предметности (смещение границ объекта); 3) редистрибуции (внедискурсивные трансформации), т.е. внешние по отношению к Д., но не безразличные для его эволюции социокультурные процессы. Согласно точке зрения Фуко, для конституирования типологии Д. ни формальные, ни объективные критерии не являются приемлемыми: "существуют... собственно дискурсивные свойства или отношения (не сводимые к правилам грамматики и логики, равно как и к законам объекта), и именно к ним нужно обращаться, чтобы различать основные категории дискурсов". В качестве критериев классификации дискурсивных практик Фуко избирает "отношение к автору (или отсутствие такого отношения), равно как и различные формы этого отношения", экспрессивная ценность Д., открытость их для трансформаций, способы отношения Д. и придания им ценности, способы их атрибуции и присвоения, способы адаптации Д. к культуре (объективирующиеся в отношении к культурной традиции) и т.п. Важнейшим моментом постмодернистской типологии Д. является выделение особой ситуации в развитии культурной традиции, - ситуации, которая связана с автором, находящимся в "трансдискурсивной позиции". Последняя специфична тем, что открывает новый горизонт трансформаций соответствующего проблемно-семантического поля, различных по своей сущности, но неизменно релевантных исходному (авторскому) типу Д.: согласно Фуко, происходит возвращение к исходному Д., но "это возвращение, которое составляет часть самого Д., беспрестанно его видоизменяет... возвращение есть действенная и необходимая работа по преобразованию самой дискурсивности" (так, например, пересмотр текстов Галилея не может изменить механику, лишь добавляет нечто в массив суждений о ней; пересмотр же текстов Маркса - существенно меняет марксизм). Существенным аспектом постмодернистской концепции Д. является его интерпретация в свете идеи нелинейности: Д. рассматривается в контексте таких презумпций, как презумпция его креативного потенциала, презумпция заложенности в нем тенденции ветвления смысла, презумпция имманентной неподчиненности Д. принудительной внешней каузальности и т.п. Особое значение приобретают в этом контексте такие (наряду с приведенным) этимологические значения латинского термина diacursus, как "круговорот" (см. Хора) и "разветвление, разрастание". По ретроспективной оценке постмодернизма, классическая культура, выделяя среди Д., "которыми обмениваются изо дня в день", те, "которые лежат в основе некоторого числа новых актов речи... бесконечно сказываются, являются уже сказанными и должны быть еще сказаны", тем не менее, жестко ограничивала креативный потенциал последних фигурами комментария и автора. Прежде всего, это ограничение касается (направлено против) возможности случайности. По мысли Фуко, "комментарий предотвращает случайность дискурса тем, что принимает ее в расчет: он позволяет высказать нечто иное, чем сам комментируемый текст, но лишь при условии, что будет сказан и в некотором роде осуществлен сам этот текст". Д. замыкается на себя, пресекая самую возможность семантической новизны в подлинном смысле этого слова: "открытая множественность, непредвиденная случайность оказываются благодаря принципу комментария перенесенными с того, что с риском для себя могло бы быть сказанным, - на число, форму, вид и обстоятельства повторения. Новое не в том, что сказано, а в событии его возвращения" (Фуко). Аналогичные функции выполняет по отношению к Д. и такая фигура классической традиции, как автор, с той лишь разницей, что если "комментарий ограничивал случайность Д. такой игрой идентичности, формой которой были... повторение и тождественность", то "принцип... автора ограничивает ту же случайность игрой идентичности, формой которой являются индивидуальность и я" (Фуко). Детальный анализ механизмов регуляции дискурсивных практик со стороны культуры позволяет Фуко сделать вывод о глубинной ограниченности и подконтрольности Д. в культуре классического западно-европейского образца. Фуко связывает это с тем, что реальная креативность дискурсивных практик, открывающая возможность для непредсказуемых модификаций плана содержания, подвергает, по его мнению, серьезным испытаниям глубинные парадигмальные установки европейского стиля мышления. Прежде всего, это относится к идее универсального логоса, якобы пронизывающего космически организованное (и потому открывающегося логосу познающему) мироздание, чьи законы в силу своей необходимости делают все возможные модификации порядка вещей предсказуемыми и не выходящими за пределы интеллигибельных границ. - Таящиеся в Д. возможности спонтанности, чреватой случайным и непредвиденным выходом за рамки предсказуемых законом состояний, ставят под угрозу сам способ бытия классического типа рациональности, основанный на космически артикулированной онтологии и логоцентризме. Таким образом, за видимой респектабельностью того статуса, который, казалось бы, занимает Д. в классической европейской культуре, Фуко усматривает "своего рода страх": "все происходит так, как если бы запреты, запруды, пороги и пределы располагались таким образом, чтобы хоть частично овладеть стремительным разрастанием Д. ...чтобы его беспорядок /креативный хаос, хюбрис - MM., C.Л./ был организован в соответствии с фигурами, позволяющими избежать чего-то самого неконтролируемого" (см. Хаос, Хюбрис). По оценке Фуко, страх перед Д. (характеризующая европейский менталитет логофобия, рядящаяся в одежды и маски логофилии) есть не что иное, как страх перед бесконтрольным и, следовательно, чреватым непредсказуемыми случайностями разворачиванием креативного потенциала Д., - страх перед хаосом, разверзающимся за упорядоченным вековой традицией метафизики Космосом и не регламентируемым универсальной необходимостью, - "страх... перед лицом всего, что тут может быть неудержимого, прерывистого, воинственного, а также беспорядочного и гибельного, перед лицом этого грандиозного, нескончаемого и необузданного бурления Д.". В отличие от классической традиции, современная культура, по мысли Фуко, стоит перед задачей "вернуть Д. его характер события", т.е. освободить дискурсивные практики от культурных ограничений, пресекающих возможность подлинной новизны (событийности) мысли, связанной со случайным (не заданным исходными правилами) результатом. Рассматривая "событие" как флуктуацию в поле Д., Фуко, наряду с этим, фиксирует и ее автохтонный (реализуемый на уровне самоорганизации дискурсивного поля и не сопряженный с познавательным целеполаганием мыслящего субъекта) характер, эксплицитно противопоставляя "событие" - "творчеству" и относя последнее к числу ключевых интерпретационных презумпций европейской классики. Выдвигая - в противовес культуре классического типа, где "с общего согласия искали место для творчества, искали единство произведения, эпохи или темы, знак индивидуальной оригинальности и безграничный кладезь сокрытых значений", - радикально новую методологию исследования дискурсивных практик, Фуко разрабатывает и принципиально новый для этой сферы категориальный аппарат, эксплицитно вводящий понятие случайной флуктуации в число базисных понятийных структур новой дискурсивной аналитики. По оценке Фуко, "фундаментальные понятия, которые сейчас настоятельно необходимы, - это... понятия события и серии с игрой сопряженных с ними понятий: регулярность, непредвиденная случайность, прерывность, зависимость, трансформация". Важнейшим методологическим выводом, в который результируется осуществленная Фуко смена ракурса видения процессуальности Д., является следующий: по мнению Фуко, в сфере исследования дискурсивных практик "более уже невозможно устанавливать связи механической причинности или идеальной необходимости. Нужно согласиться на то, чтобы ввести непредсказуемую случайность в качестве категории при рассмотрении продуцирования событий". Остро ощущая отсутствие в гуманитарной сфере "такой теории, которая позволила бы мыслить отношения между случаем и мыслью", Фуко делает значительный шаг в создании таковой концепции, рефлексивно фиксируя при этом главное ее содержание в качестве введения в гуманитарное познание идеи случайности: "если задаешься целью осуществить в истории идей самый маленький сдвиг, который состоит в том, чтобы рассмотреть не представления, лежащие, возможно, за дискурсом, но сами эти дискурсы как регулярные и различающиеся серии событий, то, боюсь, в этом сдвиге приходится признать что-то вроде этакой маленькой (и, может быть, отвратительной) машинки, позволяющей ввести в самое основание мысли случай, прерывность и материальность. Тройная опасность, которую определенная форма истории пытается предотвратить, рассказывая о непрерывном развертывании идеальной необходимости". (Особенно интересна в данном пассаже оценка указанного генератора случайностей в качестве "отвратительного", схватывающая оценку наличной культурой идеи непредсказуемой неравновесности как противной актуальным для обыденного сознания классическим идеалам линейного детерминизма, гарантирующего предсказуемое поведение систем.) Таким образом, в контексте дискурсивной аналитики Фуко в ткань философской рефлексии постмодернизма входит эксплицитное требование введения в когнитивные процедуры презумпции случайной флуктуации (см. Неодетерминизм). В этом отношении можно говорить, что, фокусируя свое внимание на феномене Д., постмодернистская философия не задает особое видение последнего, но выдвигает требование разрушение традиционного Д., фиксируя необходимость формирования неканонических стратегий дискурсивных практик, возвращающих субъекту его атрибутивное свойство "суверенности" (Батай). Однако, согласно позиции постмодернизма, именно в процедуpax отказа от традиционно понятого Д. и подстерегает сознание дискурсивность, впитанная носителем западного типа рациональности в процессе социализации: "жертвуя смыслом, суверенность сокрушает возможность дискурса: не только прерыванием, цезурой или раной внутри дискурса (абстрактная негативность), но и вторжением, внезапно открывающим в таком отверстии предел дискурса и иное абсолютное знание" (Деррида). В связи с этим тот, кто "устроился в надежной стихии философского дискурса... не в состоянии прочитать по его упорядоченному скольжению такой знак, как "опыт"..." (Деррида), и именно поэтому "часто... когда полагают, что балласт гегелевской очевидности сброшен, на самом деле, не зная этого, не видя ее, остаются в ее власти... Никогда еще гегелевская очевидность не казалась столь обременительной, как в этот момент, когда она нависла всем своим бременем" (Деррида). Происходит своего рода "ослепление традиционной культурой, которая выдает себя за естественную стихию дискурса". В этой ситуации постмодернизм постулирует необходимость, "перейдя от конечного знания к бесконечному - добраться, как бы раздвигая пределы, к иному модусу знания - недискурсивному, таким образом, чтобы вне нас родилась иллюзия удовлетворения той самой жажды знания, которая существует в нас" (Батай). Вместе с тем, однако, "попрание дискурса (и, следовательно, вообще закона...) должно, как и всякое попрание, тем или иным образом сохранить и утвердить то, что им преодолевается в злоупотреблении" (Деррида), - а именно конституировать то, что Б.Смарт обозначил в этом контексте как "еретический Д.". К центральному проблемному полю современной интерпретации Д. относятся такие проблемы, как проблема соотношения Д. с идеологией (М.Пеше, Ж.-Ж.Куртин, К.Фукс), - в том числе и в ее советско-социалистической версии (П.Серио); проблема семантического потенциала дискурсивных сред (П.Анри, К.Арош, Ж.Гийому, Д.Мальдидье); проблема Другого в контексте дискурсивных практик (Ж.Отье-Ревю), а также методологические проблемы аналитик Д. (Р.Робер, Э.Пульчинелли Орланди)и др.