Сергей Геннадьевич Нечаев родился в селе Иваново в 1848 году, в то время, когда по Европе уже во всю бродил «призрак коммунизма», а в Российской Империи бродили лучшие умы — образовывались тайные общества, велись преступные либеральные разговоры и стремительно росло на дрожжах утопического социализма вольнодумие. Всё это брожение бережно собиралось тайным ссыском, тщательно закупоривалось в бутыль Алекеевского равелина и запаивалось имперским сургучем. И превратилась бы со временем эта брага в благородное старое вино, идеально подходящее к отмене крепостного права и введению конституционной монархии, если бы не Сергей Геннадьевич Нечаев.
Иваново — не город не невест
Это для нас Иваново — город невест, а для императорского двора Иваново, пусть и село до 1871 года, было источником постоянной головной боли. Этот центр легкой промышленности выдавал на гора не только лён, но и отборных пролетариев. Закончилось это образованием первого в России Совета рабочих депутатов во время Первой русской революции 1905 года.
Других объективных причин вырасти в лидера революционного движения у Сергея Нечаева не было. Cын захолустных мещан, имевших скромный достаток и более чем скромное стремление к общественной жизни, он по собственной воле пошел учиться, изучал труды иностранных ученых и даже переписывался с писателем Ф. Д. Нефедовым. К 18 годам он предпринимает несколько попыток вырваться из «чёртого болота», как он называл свой город. Результатом усилий стал успешно выдержанный экзамен на городского приходского учителя в Санкт-Петербурге, столице империи в ту пору, и место учителя младшего класса Закона Божиего.
Целеустремленность, энергичность, решительность и уверенность в себе — все эти качества каким-то удивительным образом были заложены в Сергея и начали проявляться с самого детства. Благодаря им он добивался всех целей, которые он перед собой ставил. В наше время бы сказали — self-made man. И об этом прямо сейчас.
Учитель и студент
Оказавшись в столице, Сергей влачит жалкое существование учителя — чиновника последнего класса. Между тем бурлящий ручеёк жизни проносится прямо у него под носом: где-то там, под партами, конспиративно струилась неблагонадежность и набирала силу безнравственность. Из обрывков случайных разговоров Нечаев узнаёт о Петрашевцах, Каракозове, Ишутинской подпольной организации. Наконец, по воле случая Нечаев оказывается в одном из студенческих кружков и понимает, что это его родная стихия. Он оставляет всякие дела, почти забрасывает службу и полностью отдается студенческим делам. Двадцатилетний учитель по профессии и студент по призванию формулирует цель своей жизни — «социальная и политическая революция» — и составляет «Программу революционных действий».
«Полная свобода обновленной личности лежит в социальной революции. Только радикальная перестройка нелепых и несправедливых общественных отношений может дать людям прочное и истинное счастье. Но достигнуть этого при настоящем политическом строе невозможно, потому что в интересах существующей власти — мешать этому всеми возможными способами, а, как известно, власть обладает для этого всеми средствами. Поэтому, пока будет существовать настоящий политический строй общества, экономическая реформа невозможна, единственный выход — это политическая революция, истребление гнезда существующей власти, государственная реформа. Итак, социальная революция — как конечная цель наша и политическая — как единственное средство для достижения этой цели».
Однако, революцию в одиночку не совершить. Нужны были соратники. Но вот с этим была проблема: Нечаев практически не знал людей, не умел с ними общаться. Несмотря на энергичность и решительность вербовать сторонников своих взглядов среди студентов у Нечаева получалось неважно. Он пугал своей страстью и бесстрашием, призывами к демонстрациям и необдуманной пылкостью. В итоге умеренное крыло вольнодумствующего студенчества объявило ему бойкот.
Чтобы добиться успехов, Сергей действует по принципу «чем хуже, тем лучше» — анонимно доносит на активистов, стравливает студентов с их начальством, подталкивает всех к открытому протесту. Не корысти ради и не самолюбия для. Чтобы захватить ветер перемен, Нечаев хотел поднять парус на утлом судёнышке студенческого сообщества, прежде чем оно додрейфует до прочного и благонадежного берега старших курсов.
Женева
Как известно, чтобы стать авторитетом, нужно отсидеть. Чтобы стать авторитетом быстро, арест и заключение можно инсценировать. Так и поступает Нечаев — подкидывает записку якобы из везущей его «в крепость» полицейской кареты. А сам убывает в Швейцарию, в славный город Женеву.
Это сейчас Женева — райский уголок для пенсионеров, а тогда часовые механизмы революционных бомб сверялись по швейцарским хронометрам; время шушенских часов с кукушкой ещё не пришло. Впрочем, пенсионеры облюбовали пологие берега Лемана уже тогда. Среди них были бойкие старички Бакунин, Герцен и Огарев, на поддержку которых и рассчитывал Нечаев.
Если Герцен и Огарев спокойно критиковали русское правительство через эмигрантский «Колокол» и не хотели портить экстремизмом заслуженную старость, то Бакунин, в свое время принимавший активное участие в Пражском и Дрезденском народных восстаниях, за что чуть не поплатился головой, мириться с нею был не готов. У него была готова своя — анархическая — философия, которая предполагала замену государств свободными автономными обществами, организованными «снизу вверх» и настойчиво требовавшая реализации. Дело стало за малым — найти добровольцев, согласившихся бы разрушить государства, а там уж за люмпенпролетариями не заржавеет.
Понятно, что Бакунин увидел в Нечаеве того, чьими руками он принесёт в Россию спасительный огонь анархии. А Нечаев, даром что молодой, позволил увидеть Бакунину всё, что тот хотел, включая могущественную и многочисленную тайную организацию, находящуюся под его жестким контролем, и готовность к восстанию. За это он выхлопотал у Герцена и Огарева средства из так называемого Бахметьевского фонда, оказал теоретическую поддержку, в частности, помог выпустить знаменитый «Катехизис революционера», начинавшийся так:
"Революционер — человек обреченный. У него нет ни своих интересов, ни дел, ни чувств, ни привязанностей, ни собственности, ни даже имени. Все в нем поглощено единым исключительным интересом, единой мыслью, единой страстью — революцией". ("Катехизис революционера", 1869 г.)
Но главное, он выписал ему фальшивый мандат от имени «представителей русского отдела всемирного революционного союза», скрепив его своей настоящей подписью. Имея такого уважаемого спонсора, Нечаев возвратился в Россию, чувствуя себя настоящим революционером. Он и не думал выполнять поручения Бакунина. Он вообще не думал о том, что будет потом, его не интересовала никакая философия, даже анархизма:
"Революционер презирает всякое доктринерство и отказывается от мирской науки, предоставляя её будущим поколениям. Он знает только одну науку — науку разрушения". ("Катехизис революционера", 1869 г.)
К сожалению, ему удалось обмануть не только женевских эмигрантов, жандармерию и товарищей-студентов, но и самого себя — он уверовал в свое могущество над всесильной революционной организацией. В которой было по его возвращению в столицу от силы пара десятков зеленых студентов.
Преступление и наказание
В 1866 году Достоевский поставил вопрос ребром: «Тварь я дрожащая или право имею?». В 1869 году Нечаев однозначно ответил на него, организовав убийство одного из своих соратников, Ивана Ивановича Иванова, отказавшего повиноваться приказу. Действовал Нечаев от имени могущественного Комитета общества «Народная расправа» со штаб-квартирой в Женеве, которого в природе, естественно, не существовало. Таким образом он создавал впечатление причастности к общему большому делу, из которого нет выхода, кроме как смерть. «Революционер — человек обреченный» — пора было доказать это сообщникам на деле. Несчастного Иванова заманили на пустырь и задушили, а его труп попытались утопить подо льдом Невы.
"Он в глубине своего существа, не на словах только, а на деле, разорвал всякую связь с гражданским порядком и со всем образованным миром, со всеми законами, приличиями, общепринятыми условностями и нравственностью этого мира. Он для него враг беспощадный, и если бы он продолжал жить в нем, то для того только, чтобы его вернее разрушить". ("Катехизис революционера", 1869 г.)
Не прошло и пары месяцев, как преступление, совершенное по-дилетантски, было полностью раскрыто, все участники схвачены и преданы суду. Однако, среди них не было самого Нечаева — он опять бежал за границу в поисках помощи. Это был первый открытый политический судебный процесс в России. Думаю, не стоило бы говорить, что он же был и последним.
Заключение
Опять прибыв в Швейцарию, Нечаев попытался развить созданную им до этого мистификацию среди российских эмигрантов — теперь преследовавшие его ищейки из политического сыска волей-неволей работали на его революционную репутацию. Однако, втереться в доверие после того, как он надул Бакунина и попытался шантажировать наследников к тому времени уже покойного Герцена, было невозможно даже при всей доверчивости тогдашней публики. За его методы его осудили те, на чью помощь он уповал. В конце концов, он уже ждал и желал ареста. По доносу Адольфа Стемпковского, секретаря интернациональной марксистской секции, 29 июля 1872 года Сергей Нечаев был схвачен и вскоре переправлен в Россию.
Как и верил жестоко обманувшийся Бакунин, Нечаев «погибнет героем». Несмотря на то, что суд приговорил его к гражданской казни и 20 годам каторжной работы, Николай II росчерком пера отменяет это решение и ставит резолюцию: «… заключить навсегда в крепость».
Почти через 10 лет после суда, и день в день через 13 лет после убийства Иванова заключенный камеры № 1 Секретного дома Алексеевского равелина Сергей Нечаев скончался, заморенный болезнями, недоеданием и одиночестом.
Заключение (в смысле эпилога)
К тому времени, как Сергею Нечаеву исполнилось 25 лет, его боялся весь цивилизованный мир, включая революционеров. От него открестились Маркс с Энгельсом, заклеймив его трактовку коммунизма «казарменным коммунизмом». Обманутый анархист Бакунин в сердцах назвал его Катехизис «Катехизисом абреков». Испуганный Достоевский, один из петрашевцев, обозвал Нечаева и его последователей «Бесами» и написал о них одноименную книгу. Император Земли Русской в страхе превысил полномочия и воспользовался служебным положением, чтобы спастись от него.
«Худой, с озлобленным лицом и сжатым судорогой ртом, безбородый юноша», — так описывал Сергея Нечаева в своих воспоминаниях один из современников. Будущий возмутитель общественного порядка родился в семье вольноотпущенных крестьян в 1842 году. Церковные книги фиксируют, что отец был незаконнорожденным сыном помещика. Кто знает, как повернулась бы судьба русской революции, если бы дворянин Епишков принял своего сына и оставил его при дворе? Но это гипотезы, а на практике отец Нечаева женился и был зачислен в мещанство. Он стал помогать тестю в малярном деле и подрабатывал сервировкой столов на купеческих гуляниях.
Город Иваново-Вознесенск, где родился и провел свое детство Нечаев
Сергея раздражала профессия отца и провинциальный город в целом, где «все ивановцы сидят неподвижно в своих логовищах». Он рано начал обучаться грамоте и под влиянием приехавшего в их город учителя и литератора В. А. Дементьева стал усердно осваивать гимназическую программу, которая представлялась ему «шишковатой дорогой». В конце концов он, лелея собственные и родительские надежды, попытался поступить в столичный университет. И хотя попытка оказалась неудачной, это стало возможностью вырваться из «чертова болота» и оказаться в самой гуще общественно-политических событий, оставшись в университете вольнослушателем.
Пробуждение силы
Зима 1868/1869 годов наконец-то предоставила Сергею Нечаеву возможность, которую он так долго ждал. После выстрела Каракозова в 1866 г. правительство стало принимать ряд реакционных мер, которые также отразились и на студенческих свободах: были запрещены любые сходки, кассы взаимопомощи и распространенные тогда студенческие библиотеки. Эти действия властей стали сигналом к пробуждению Нечаева, и он, перебегая от одного кружка недовольных студентов к другому, приступил к подстрекательству. Целью Сергея было вывести студентов на антимонархические демонстрации, спровоцировать их массовое отчисление и тем самым заставить оставшуюся студенческую среду кипеть от недовольства за судьбы их товарищей.
Маркс считал Нечаева «политическим авантюристом»
Молодыми и еще болеющими юношеским максимализмом студентами было легко управлять, тогда как до их будущего и последствий Сергею Нечаеву дела не было. Образование он презирал, считая, что познания в химии, физике и других науках полезны только в том случае, если они могут стать «наукой разрушения», как он назвал ее позднее в «Катехизисе революционера». А для себя Сергей Нечаев выработал особые алгоритмы решения ее задач: провокация и мистификация.
Студенческая сходка
Именно в этот период он впервые употребил позднее излюбленный прием, которым удерживал нужных людей на коротком поводу и провоцировал новые аресты, а за ними — новые волнения. Лист об организации протестного движения с 97 подписями слушателей Медико-хирургической академии, поддавшихся на его радикальные воззвания, он стал использовать против них самих: выдавал эти лица за членов некоего революционного кружка, затем «случайно» допустил попадание списка этих фамилий в распоряжение Третьего отделения. Сам же Сергей Нечаев, как только возникла угроза ареста, удачно эмигрировал в Швейцарию.
В 27 лет Нечаев был объявлен особо опасным политическим преступником
За границей он продолжил деятельность провокатора, которую современник назвал «признаком скудоумия в сочетании с низостью». На имя тех своих знакомых, кто уже давно был взят на карандаш тайной полицией, Нечаев стал посылать письма, намекающие на участие этих людей в его антиправительственной организации. По-видимому, ожидания его оправдались: письма были проверены бдительными цензорами и последовали аресты. Самого Нечаева к лету 1869 года объявили особо опасным государственным преступником. Иллюзия надвигающейся революции была успешно создана.
Судьбоносное убийство
На протяжении всей своей революционной деятельности он занимался мифологизацией. В Женеву, на встречу к М. А. Бакунину, Н. П. Огареву и И. А. Герцену, он приехал уже в образе посланника русского революционного движения. Всех, кроме издателя «Колокола», ему удалось убедить, что необходима организация выпуска прокламаций, их идеологическая поддержка и, самое главное, финансы. В соавторстве с Бакуниным был составлен «Катехизис революционера», который произвел на либеральную общественность «самое гадкое впечатление».
Спустя время Бакунин отрекся от Нечаева и «Катехизиса революционера»
Легенда о силе русского революционного движения оказалась столь удачной, что Нечаев использовал ее и при встрече с триумвиратом русской общественной мысли, и в ходе дальнейшей вербовки членов «Общества народной расправы». Он представлял себя создателем системы революционных ячеек, рассеянных по всей России и возглавляемых таинственным Комитетом. Однако на деле такая организация пока существовала только в его голове.
М.А.Бакунин и А. И. Герцен
«И теперь, через 40 лет, я помню его глаза и понимаю, что люди могли рабски подчиниться ему», — столь неизгладимое впечатление произвел Сергей Нечаев на одну из своих современниц. Вернувшись в Россию, он приступил к вербовке в первые «нечаевские» пятерки, иногда с помощью запугивания и давления.
Один из членов организации — Иван Иванов — возмутился мерами, которыми собирался бороться Нечаев, так как они могли поставить под удар обычных студентов. Завязался ожесточенный спор, и руководитель «Общества народной расправы» испугался, что Иванов, пользовавшийся уважением среди студентов, переманит их на свою сторону. Расправа в назидание остальным последовала почти незамедлительно: заманив Иванова в грот в Петровско-Разумовском парке, Нечаев убил его вместе с сообщниками и вновь сбежал в Швейцарию, откуда был экстрадирован по требованию России как уголовный преступник.
Заключенный № 5
После открытого судебного процесса в 1872 году публика была разочарована тщедушным обликом и трагикомичным поведением революционера, представлявшегося до этого или демоном во плоти, или романтическим героем. «Московские ведомости», стремясь окончательно развенчать образ нигилистов, глумились, что главного вдохновителя участников «Общества народной расправы» судят как «простого убийцу».
Достоевский о Нечаеве: «Какой маленький-маленький гимназист!»
В конце концов, Сергея Нечаева, по личному поручению императора, заключили в одиночную камеру в Алексеевском равелине — тюрьме, в которой бывшие борцы за справедливость сходили с ума или, как Бакунин, писали просьбы о помиловании. К узнику было запрещено обращаться иначе, чем «заключенный № 5».
Алексеевский равелин в Петропавловской крепости
До конца жизни Сергей Нечаев не отказывался от своих идей. В тюрьме ему удалось совершить казавшееся ранее невозможным: он переманил на свою сторону охрану Алексеевского равелина. Революционер рассчитывал воспользоваться их преданностью, чтобы сбежать из Петропавловской крепости, но план сорвался: один из заключенных стал сотрудничать с властью и донес на вовлеченных в заговор охранников. Спустя 10 лет Сергей Нечаев умер в тюремном лазарете — через год после убийства Александра II революционерами.
СЕРГЕЙ ГЕННАДЬЕВИЧ НЕЧАЕВ
(1848 - 1883).
С. Г. Нечаев и П. Н. Ткачев не были характерны ни для русской революционной мысли, ни, тем более, для русской общественной мысли в целом. Они были люди совсем иного духа. Однако, они были предвестниками тех, которые оказались победителями...
Единственная мысль Нечаева была: к социальному перевороту через беспощадное разрушение, всеми средствами, всеми спосо-бами.
Бежав, в начале 1869 г., после студенческих беспорядков в Пе-тербурге, за границу, он был принят Бакуниным и Огаревым, но, вскоре его общественный аморализм их оттолкнул от него.
Бакунин, в одном письме, говорит: «Нечаев - один из деятель-нейших и энергичнейших людей, каких я когда-либо встречал. Когда надо служить тому, что он называет делом-, он не колеблется и не останавливается ни перед чем и выказывает себя столь же беспощадным к себе, как и ко всем другим... Это фанатик предан-ный, но в то же время очень опасный... Способ действий его отвра-тительный... Он пришел мало-по-малу к убеждению, что надо взять в основу политику Макиавелли и вполне усвоить систему иезуитов: для тела - насилие, для души - ложь... Но вместе с тем он - сила, потому что это - огромная энергия...».
За границей, Нечаев издавал журнал «Народная Расправа».
Вернувшись в Россию, осенью того же года, с составленным им зловещим «Катехизисом революционера», он организовал «Обще-ство Народной Расправы», основанное на указанных принципах. Очень скоро последовало событие, вдохновившее Достоевского к созданию «Бесов»: Нечаев с сообщниками убил, под Москвой, чле-на своей организации, студента И. Иванова, который усомнился в правдивости Нечаева и позволил себе возражать ему. Предвари-
141
тельно, Нечаев объявил Иванова опасным по «предательству и измене»...
Снова бежав заграницу, в Швейцарию, Нечаев был, в 1872 г., выдан русскому правительству, как уголовный преступник. Год спустя, московский суд присяжных приговорил его к каторжным работам. (В России не было смертной казни за уголовные пре-ступления).
Остальные годы своей жизни, Нечаев провел в Петропавловской крепости, откуда он, через солдат крепостного караула, был в сно-шениях с «Народной Волей». Но все его советы народовольцам от-вергались, как аморальные. Одновременно, что также характерно для него, он отказался быть освобожденным народовольцами, хотя заговор имел все шансы на успех: это могло помешать покуше-ниям на Александра II...
Вновь изолированный от мира, он умер от чахотки, весной 1883 г.
Бердяев пишет о нем: «Нечаев был изувер и фанатик, но натура героическая. Он проповедывал обман и грабеж, как средства со-циального переворота и беспощадный террор... Он был одержим одной идеей и во имя этой идеи требовал жертвы всем... Всё, что служит революции - морально, революция единственный критерий добра и зла... Нужно пожертвовать множественным во имя еди-ного... При этом живая человеческая личность оказывается раздав-ленной...
Нечаев требовал железной дисциплины и крайней централиза-ции кружков и в этом он предшественник большевизма. Революци-онная тактика Нечаева, допускавшая самые аморальные средства, оттолкнула от себя большую часть русских революционеров...».
С. Г. Нечаев.
Близость революции.Всенародное восстание замученного русского люда неминуемо и близко!... Мы, т. е. часть народной молодежи, которой удалось, так или иначе, получить развитие, должны расчистить ему дорогу...
Всестороннее разрушение. Не теория, а практика революции.
Для нас мысль дорога только, поскольку она может служить де-лу радикального и повсюдного разрушения... Кто учится революци-онному делу по книгам, будет всегда революционным бездельни-ком. Мысль, способная служить революции народной, вырабаты-вается лишь из народного революционного дела, должна быть ре-зультатом ряда практических опытов и проявлений, стремящихся
142
всеми средствами и всегда неуклонно к одной и той же цели раз- рушения... Всё, что не идет по этому пути, для нас чуждо и враждебно...
Жестокий террор.
До начала всеобщего народного восстания, нам необходимо придется истребить целую орду грабителей казны, подлых царских льстецов, народных тиранов...
Нужно ли говорить, что члены... полиции,... отличающиеся особенной деятельностью и способностями ищеек, должны быть казнены самым мучительным образом и в числе самых первых...
(«Народная Расправа». № 1. 1896 г. Глинский, стр. 411-413).
«КАТЕХИЗИС РЕВОЛЮЦИОНЕРА»
Отношение революционера к самому себе.
§ 1. Революционер - человек обреченный. У него нет ни свои интересов, ни дел, ни чувств, ни привязанностей, ни собственности, ни даже имени. Всё в нем поглощено единым исключительно интересом, единою мыслью, единою страстью - революцией.
§ 2. Он в глубине своего существа, не на словах только, а на деле, разорвал всякую связь с гражданским порядком и со всем образованным миром, со всеми законами... и нравственностью этого мира.
§ 4.Он презирает общественное мнение. Он презирает и ненавидит во всех побуждениях и проявлениях нынешнюю общественную нравственность. Нравственно для него всё, что способствует торжеству революции...
§ 6. Суровый для себя, он должен быть суровым и для других. Все нежные, изнеживающие чувства родства, дружбы, любви, бла-годарности и даже самой чести должны быть задавлены в нем еди-ною холодною страстью революционного дела.
Отношение революционера к товарищам по революции.
§ 10. У каждого товарища должно быть под рукою несколько революционеров 2-го и 3-го разрядов, т. е. не совсем посвященных. На них он должен смотреть, как на часть общего революционного капитала, отданного в его распоряжение. Он должен экономически тратить свою часть капитала, стараясь всегда извлечь из него наи-большую пользу. (Из «общих правил»: Приводящие его в испол-нение личности отнюдь не должны знать сущность, а только те подробности, те части дела, которые выполнять пало на их долю. Для возбуждения же энергии необходимо объяснить сущность
143
дела в превратном виде). На себя он смотрит, как на капитал, об-реченный на трату для торжества революционного дела...
Отношение революционера к обществу.
§ 14. С целью беспощадного разрушения, революционер может и даже должен жить в обществе, притворяясь совсем не тем, что он есть... революционер должен проникнуть всюду...
§ 15. Всё это поганое общество должно быть раздроблено на несколько категорий: Первая категория - неотлагаемо осужден-ных на смерть.
§ 20. Пятая категория - доктринеры, конспираторы, револю-ционеры, все праздноглаголющие в кружках и на бумаге. Их надо беспрестанно толкать и тянуть вперед, в практичные головоломные заявления, результатом которых будет бесследная гибель боль-шинства и настоящая революционная выработка немногих.
Отношение товарищества к народу.
У товарищества нет другой цели, кроме полнейшего освобожде-ния и счастия народа, т. е. чернорабочего люда. Но убежденное в том, что это освобождение и достижение этого счастья возможно только путем всесокрушающей народной революции, товарищество всеми силами и средствами будет способствовать к развитию и раз-ращению тех бед и тех зол, которые должны вывести, наконец, на-род из терпения и понудить его к поголовному восстанию.
Союз с разбойниками.
§ 24. Наше дело - страшное, полное, повсеместное и беспо-щадное разрушение.
§ 25. Поэтому, сближаясь с народом, мы прежде всего должны соединиться с теми элементами народной жизни, которые со вре-мени основания московской государственной силы не переставали протестовать не на словах, а на деле против всего, что прямо или косвенно связано с государством... Соединимся с диким разбой-ничьим миром, этим истинным и единственным революционером в России.
§ 26. Сплотить весь этот мир в одну непобедимую, всесокру-шающую силу - вот вся наша организация, конспирация, задача.
(«Правила Организации». «Катехизис Революционера». 1869 г.). (Глинский, стр. 416-419).
144
Страница сгенерирована за 0.01 секунд!
Родился в с. Иваново-Вознесенское Владимирской губ. 20 сентября (2 октября) 1847, внебрачный сын помещика Петра Епишева, по рождению – крепостной. Был усыновлен маляром Г.П.Павловым и получил при этом фамилию Нечаев («нечаянный», «неожидаемый»). Самоучкой освоил курс шести классов гимназии, в 1865 переехал в Москву, где сблизился с писателем-земляком Н.Ф.Нефёдовым. Под его влиянием занялся самообразованием и попытался сдать экзамен на звание народного учителя. Провалившись на экзамене, уехал в Петербург, где в 1866 все-таки смог сдать экзамен и устроиться преподавать Закон Божий в Сергиевском приходском училище.
С 1867 – вольнослушатель в Петербургском университете. В 1868–1869 участвовал вместе с П.Н.Ткачевым в студенческих волнениях, неоднократно и безуспешно пытался стать их лидером. Составил вместе с другими радикально настроенными студентами Программу революционных действий , ставившую целью создание тайной революционной организации и планировавшую «социальную революцию» на весну 1870.
В Женеве, выдавая себя за якобы бежавшего из Петропавловской крепости полномочного представителя не существующего Революционного комитета, вошел в доверие к М.А.Бакунину и Н.П.Огареву . На средства огаревского Бахметъевского Фонда, предназначавшегося для поддержки революционеров в России, развернул пропагандистскую кампанию от имени также фиктивного «Всемирного революционного союза», мандат которого подписал ему сам Бакунин. Вместе с ним выпустил серию манифестов и программных документов этого союза (Постановка революционного вопроса , Начало революции и др.), а также первый номер журнала «Народная расправа». Этот журнал должен был стать органом тайного заговорщицкого общества под тем же названием, который революционеры пытались создать для организации «народной мужицкой революции». Все это время Нечаев жил у Бакунина.
Лев Пушкарев, Наталья Пушкарева
ПРИЛОЖЕНИЕ. КАТЕХИЗИС РЕВОЛЮЦИОНЕРА
Отношение революционера к самому себе
§1. Революционер – человек обреченный. У него нет ни своих интересов, ни дел, ни чувств, ни привязанностей, ни собственности, ни даже имени. Все в нем поглощено единственным исключительным интересом, единою мыслью, единою страстью – революцией.
§2. Он в глубине своего существа, не на словах только, а на деле, разорвал всякую связь с гражданским порядком и со всем образованным миром, и со всеми законами, приличиями, общепринятыми условиями, нравственностью этого мира. Он для него – враг беспощадный, и если он продолжает жить в нем, то для того только, чтоб его вернее разрушить.
§3. Революционер презирает всякое доктринерство и отказался от мирной науки, предоставляя ее будущим поколениям. Он знает только одну науку, науку разрушения. Для этого и только для этого, он изучает теперь механику, физику, химию, пожалуй, медицину. Для этого изучает он денно и нощно живую науку людей, характеров, положений и всех условий настоящего общественного строя, во всех возможных слоях. Цель же одна – наискорейшее и наивернейшее разрушение этого поганого строя.
§4. Он презирает общественное мнение. Он презирает и ненавидит во всех ее побуждениях и проявлениях нынешнюю общественную нравственность. Нравственно для него все, что способствует торжеству революции.
Безнравственно и преступно все, что мешает ему.
§5. Революционер – человек обреченный. Беспощадный для государства и вообще для всего сословно-образованного общества, он и от них не должен ждать для себя никакой пощады. Между ними и им существует тайная или явная, но непрерывная и непримиримая война на жизнь и на смерть. Он каждый день должен быть готов к смерти. Он должен приучить себя выдерживать пытки.
§6. Суровый для себя, он должен быть суровым и для других. Все нежные, изнеживающие чувства родства, дружбы, любви, благодарности и даже самой чести должны быть задавлены в нем единою холодною страстью революционного дела. Для него существует только одна нега, одно утешение, вознаграждение и удовлетворение – успех революции. Денно и нощно должна быть у него одна мысль, одна цель – беспощадное разрушение. Стремясь хладнокровно и неутомимо к этой цели, он должен быть всегда готов и сам погибнуть и погубить своими руками все, что мешает ее достижению.
§7. Природа настоящего революционера исключает всякий романтизм, всякую чувствительность, восторженность и увлечение. Она исключает даже личную ненависть и мщение. Революционерная страсть, став в нем обыденностью, ежеминутностью, должна соединиться с холодным расчетом. Всегда и везде он должен быть не то, к чему его побуждают влечения личные, а то, что предписывает ему общий интерес революции.
Отношение революционера к товарищам по революции
§8. Другом и милым человеком для революционера может быть только человек, заявивший себя на деле таким же революционерным делом, как и он сам. Мера дружбы, преданности и прочих обязанностей в отношении к такому товарищу определяется единственно степенью полезности в деле всеразрушительной практической революции.
§9. О солидарности революционеров и говорить нечего. В ней вся сила революционного дела. Товарищи-революционеры, стоящие на одинаковой степени революционного понимания и страсти, должны, по возможности, обсуждать все крупные дела вместе и решать их единодушно. В исполнении таким образом решенного плана, каждый должен рассчитывать, по возможности, на себя. В выполнении ряда разрушительных действий каждый должен делать сам и прибегать к совету и помощи товарищей только тогда, когда это для успеха необходимо.
§10. У каждого товарища должно быть под рукою несколько революционеров второго и третьего разрядов, то есть не совсем посвященных. На них он должен смотреть, как на часть общего революционного капитала, отданного в его распоряжение. Он должен экономически тратить свою часть капитала, стараясь всегда извлечь из него наибольшую пользу. На себя он смотрит, как на капитал, обреченный на трату для торжества революционного дела. Только как на такой капитал, которым он сам и один, без согласия всего товарищества вполне посвященных, распоряжаться не может.
§11. Когда товарищ попадает в беду, решая вопрос спасать его или нет, революционер должен соображаться не с какими-нибудь личными чувствами, но только с пользою революционного дела. Поэтому он должен взвесить пользу, приносимую товарищем – с одной стороны, а с другой – трату революционных сил, потребных на его избавление, и на которую сторону перетянет, так и должен решить.
Отношение революционера к обществу
§12. Принятие нового члена, заявившего себя не на словах, а на деле, товариществом не может быть решено иначе, как единодушно.
§13. Революционер вступает в государственный, сословный и так называемый образованный мир и живет в нем только с целью его полнейшего, скорейшего разрушения. Он не революционер, если ему чего-нибудь жаль в этом мире. Если он может остановиться перед истреблением положения, отношения или какого либо человека, принадлежащего к этому миру, в котором – все и все должны быть ему равно ненавистны.
Тем хуже для него, если у него есть в нем родственные, дружеские или любовные отношения; он не революционер, если они могут остановить его руку.
§14. С целью беспощадного разрушения революционер может, и даже часто должен, жить в обществе, притворяясь совсем не тем, что он есть. Революционеры должны проникнуть всюду, во все высшие и средние (сословия), в купеческую лавку, в церковь, в барский дом, в мир бюрократский, военный, в литературу, в третье отделение и даже в зимний дворец.
§15. Все это поганое общество должно быть раздроблено на несколько категорий. Первая категория – неотлагаемо осужденных на смерть. Да будет составлен товариществом список таких осужденных по порядку их относительной зловредности для успеха революционного дела, так чтобы предыдущие номера убрались прежде последующих.
§16. При составлении такого списка и для установления вышереченного порядка должно руководствоваться отнюдь не личным злодейством человека, ни даже ненавистью, возбуждаемой им в товариществе или в народе.
Это злодейство и эта ненависть могут быть даже отчасти полезными, способствуя к возбуждению народного бунта. Должно руководствоваться мерою пользы, которая должна произойти от его смерти для революционного дела. Итак, прежде всего должны быть уничтожены люди, особенно вредные для революционной организации, и такие, внезапная и насильственная смерть которых может навести наибольший страх на правительство и, лишив его умных и энергических деятелей, потрясти его силу.
§18. К третьей категории принадлежит множество высокопоставленных скотов или личностей, не отличающихся ни особенным умом и энергиею, но пользующихся по положению богатством, связями, влиянием и силою. Надо их эксплуатировать всевозможными манерами и путями; опутать их, сбить их с толку, и, овладев, по возможности, их грязными тайнами, сделать их своими рабами. Их власть, влияние, связи, богатство и сила сделаются таким образом неистощимой сокровищницею и сильною помощью для разных революционных предприятий.
§19. Четвертая категория состоит из государственных честолюбцев и либералов с разными оттенками. С ними можно конспирировать по их программам, делая вид, что слепо следуешь за ними, а между тем прибрать их в руки, овладеть всеми их тайнами, скомпрометировать их донельзя, так чтоб возврат был для них невозможен, и их руками и мутить государство.
Их надо беспрестанно толкать и тянуть вперед, в практичные головоломные заявления, результатом которых будет бесследная гибель большинства и настоящая революционная выработка немногих.
Одни – пустые, обессмысленные и бездушные, которыми можно пользоваться, как третьею и четвертою категориею мужчин.
Другие – горячие, преданные, способные, но не наши, потому что не доработались еще до настоящего безфразного и фактического революционного понимания. Их должно употреблять, как мужчин пятой категории.
Наконец, женщины совсем наши, то есть вполне посвященные и принявшие всецело нашу программу. Они нам товарищи. Мы должны смотреть на них, как на драгоценнейшее сокровище наше, без помощи которых нам обойтись невозможно.
Отношение товарищества к народу
§22. У товарищества ведь нет другой цели, кроме полнейшего освобождения и счастья народа, то есть чернорабочего люда. Но, убежденные в том, что это освобождение и достижение этого счастья возможно только путем всесокрушающей народной революции, товарищество всеми силами и средствами будет способствовать к развитию и разобщению тех бед и тех зол, которые должны вывести, наконец, народ из терпения и побудить его к поголовному восстанию.
§23. Под революциею народною товарищество разумеет не регламентированное движение по западному классическому образу – движение, которое, всегда останавливаясь с уважением перед собственностью и перед традициями общественных порядков так называемой цивилизации и нравственности, до сих пор ограничивалось везде низложением одной политической формы для замещения ее другою и стремилось создать так называемое революционное государство. Спасительной для народа может быть только та революция, которая уничтожит в корне всякую государственность и истребит все государственные традиции, порядки и классы в России.
§24. Товарищество поэтому не намерено навязывать народу какую бы то ни было организацию сверху. Будущая организация без сомнения вырабатывается из народного движения и жизни. Но это – дело будущих поколений. Наше дело – страстное, полное, повсеместное и беспощадное разрушение.
§25. Поэтому, сближаясь с народом, мы прежде всего должны соединиться с теми элементами народной жизни, которые со времени основания московской государственной силы не переставали протестовать не на словах, а на деле против всего, что прямо или косвенно связано с государством: против дворянства, против чиновничества, против попов, против гилдейского мира и против кулака мироеда. Соединимся с лихим разбойничьим миром, этим истинным и единственным революционером в России.
§26. Сплотить этот мир в одну непобедимую, всесокрушающую силу – вот вся наша организация, конспирация, задача.
Русский революционер, один из первых представителей революционного терроризма Сергей Геннадиевич Нечаев (псевдонимы - "Лидер", "Павлов", "Иван Петрович" и др.) родился 20 сентября (2 октября) 1847 года в селе Иваново-Вознесенское Владимирской губернии. Внебрачный сын помещика Петра Епишева, по рождению - крепостной. Был усыновлен маляром и получил при этом фамилию Нечае ("нечаянный", "неожидаемый").
С 14 лет начал работать, где учился - не установлено. Сам о себе рассказывал, что он сын крестьянина и самоучкой освоил гимназический курс в 16 лет.
В 1865 году Нечаев переселился в Москву, где пытался сдать экзамен на звание народного учителя, но провалился. Через год выдержал этот экзамен в Петербурге и получил место учителя в Сергиевском приходском училище. В 1868 году поступил вольнослушателем в Петербургский университет.
С осени 1868 года вел революционную пропаганду среди студентов. Зимой 1868 1869 годов, принимая участие в студенческих волнениях, безуспешно пытался взять на себя роль лидера .
Составил вместе с другими радикально настроенными студентами "Программу революционных действий", ставившую целью создание тайной революционной организации и планировавшую "социальную революцию" на весну 1870 года.
В Женеве, объявив себя представителем новой волны революционного движения, Нечаев вошел в доверие к Михаилу Бакунину и Николаю Огареву. Бакунин оказывал ему всяческую поддержку и даже поселил у себя.
За границей Нечаев развернул пропагандистскую кампанию от имени фиктивного "Всемирного революционного союза", мандат которого подписал ему сам Бакунин. Вместе с ним он выпустил серию манифестов и программных документов этого союза ("Постановка революционного вопроса", "Начало революции" и др.), а также первый номер журнала "Народная расправа". Этот журнал должен был стать органом тайного заговорщицкого общества под тем же названием, который революционеры пытались создать для организации "народной мужицкой революции".
Средства на пропагандистскую кампанию Нечаева были выданы Огаревым, вопреки противодействию Александра Герцена, из фонда, предназначенного для субсидирования революционной деятельности (так называемый "Бахметевский фонд").
Летом 1869 года Нечаев составил наиболее известное из написанных им программных произведений - "Катехизис революционера". В основу его был положен широко используемый иезуитами тезис "цель оправдывает средства", которым Нечаев руководствовался сам.
Возвратившись в сентябре 1869 года в Москву, Нечаев представился доверенным русского отдела не существовавшего "Всемирного революционного союза", создал отдел тайного общества "Народная расправа" , якобы имевшегося уже повсеместно. Столкнувшись с недоверием и противодействием члена организации студента Ивана Иванова, обвинил его в предательстве, и 21 ноября 1869 года убил при участии четырех других членов.
В конце ноября Нечаев выехал в Петербург, где пытался продолжать деятельность по созданию тайного общества. 15 декабря 1869 года в связи с начавшимися арестами он бежал в Швейцарию. Получив вторую половину "Бахметевского фонда", Нечаев опубликовал ряд прокламаций, обращенных к различным слоям русского общества.
Совместно с Огаревым с апреля по май 1870 года издавал журнал "Колокол". Злоупотребление Нечаевым именем 1 го Интернационала вынудило Генсовет в 1871 году официально отмежеваться от него. Теоретическая беспринципность Нечаева, его мистификаторские и провокаторские методы побудили Огарева и Бакунина порвать летом 1870 года все отношения с ним.
В сентябре 1870 года в Лондоне Нечаев издал журнал "Община", затем, разыскиваемый агентами царского правительства, скрывался в Париже и Цюрихе, поддерживал связи с польскими бланкистами. 14 августа 1872 года был арестован в Цюрихе и выдан русскому правительству как уголовный преступник. 8 января 1873 года в Москве Нечаев был приговорен за убийство Иванова к 20 годам каторжных работ. Заключен в Алексеевский равелин Петропавловской крепости, где в конце 1870 х годов распропагандировал солдат караульной команды и подчинил их своему влиянию. В декабре 1880 года установил связь с Исполнительным комитетом "Народной воли", выдвинул план своего освобождения, от которого затем отказался, как считается,
